Антон Шмелёв терял зрение постепенно, с двадцати трёх лет. В это непростое время приспособления к новой реальности Антон стал ближе к Богу. И высказал Богу три своих заветных желания.
В чём они заключались? Насколько они исполнились? И как можно, потеряв зрение, стать ближе к Богу?
Расспросим об этом Антона Шмелёва — христианина, главу семейства, увлечённого волонтёра, любителя футбола для слепых, сотрудника Витебского государственного медицинского университета.
Ведушие: Олег Шевкун, Кристина Довыденко
Прямой эфир 10 февраля 2021 года
Олег ШЕВКУН. Всем привет, друзья!
Канал Tiflo.info. Программа «Верить. Видеть. Жить». Олег Шевкун у микрофона. Моя соведущая сегодня – Кристина Довыденко. Кристина, привет тебе!
Кристина ДОВЫДЕНКО. Привет, привет! Я тоже всех рада приветствовать.
О. ШЕВКУН. Давай так обозначимся: я нахожусь в Москве, а ты – в Минске. Правильно я понимаю?
К. ДОВЫДЕНКО. Да, правильно.
О. ШЕВКУН. А наш сегодняшний гость находится… Я сначала думал, что тоже в Минске. Почитал в VK, – и оказалось, что в Витебске. Ты была когда-нибудь в Витебске?
К. ДОВЫДЕНКО. Как-то не доводилось, честно говоря, побывать. Хотя там у меня училась мама, но я не была.
О. ШЕВКУН. Невероятно! Человек из Беларуси! Мне, россиянину, это, наверное, простительно, хотя тоже с некоторым напрягом. Сегодня мы беседуем с человеком как раз из Витебска. Кристина, представишь?
К. ДОВЫДЕНКО. Да. У нас в гостях сегодня Антон Шмелёв, христианин. Я думаю, это самое главное. Человек с очень активной жизненной позицией, с интересной историей. Он очень увлекается футболом, активно в него играет. Также он сотрудник медицинского университета (кафедра реабилитации). Думаю, он много интересного о себе расскажет.
О. ШЕВКУН. Антон, привет! Добрый день! Добро пожаловать в эфир!
Антон ШМЕЛЁВ. Добрый день всем!
О. ШЕВКУН. Вот интересно: если я обнаглею, Антон, на «ты» можно обращаться? Или лучше не надо? Всё-таки сотрудник медицинского университета…
А. ШМЕЛЁВ. Лучше надо на «ты».
О. ШЕВКУН. Спасибо большое. Мне вдруг стало легче. Потому что на «вы» cейчас нужно было бы ещё спросить и отчество. Про тебя мне рассказал Саша Яшин, наш коллега. Он прочитал статью на белорусском языке. Я с трудом эту статью осилил. Мне трудно читать синтезатором на белорусском языке. Мне сказали так: человек потерял зрение, но приобрел веру. Это так, или это – передергивание ради красивой истории?
А. ШМЕЛЁВ. Это не передергивание. Я пришёл к Богу, когда ослеп полностью.
О. ШЕВКУН. Насколько я понимаю, тебе немного за 30. Антон Шмелёв в детстве и в юности. Как бы ты его описал? Если бы ты сейчас встретил такого пацана, как Антон Шмелёв лет в 15–17, какое впечатление он произвел бы?
А. ШМЕЛЁВ. Лет в 15–16? Достаточно активный; заводила, причём в различных сферах; любящий свободу во всех её проявлениях.
К. ДОВЫДЕНКО. А было какое-то увлечение в этом возрасте, или ты просто такой безбашенный пацан был?
А. ШМЕЛЁВ. Я не был безбашенным. Я играл в любительский волейбол, начал в классе восьмом. Отыграл до 11-го; потом в колледже отыграл. Ещё я занимался кикбоксингом, но это уже для себя и для улицы.
О. ШЕВКУН. И был совершенно зрячим человеком.
А. ШМЕЛЁВ. Да, абсолютно зрячим. Я думал, что я верующий, честно говоря.
О. ШЕВКУН. Почему? Что давало тебе такую мысль? Не всякий думает про себя, что он верующий. Особенно в 15–17 лет, многие об этом совсем не задумываются.
К. ДОВЫДЕНКО. Иногда думают – крещение получил во младенчестве, и верующий. Не надо заморачиваться. …И так бывает. Как у тебя было?
А. ШМЕЛЁВ. Да, в детстве крестили, хотя я этого не помню. Это был, кажется, 1987 год. Я в 1986 родился, в 1987 меня крестили. …Ну, знал, что есть Бог, ад, рай. Раз-два сходил в церковь. И хватит.
К. ДОВЫДЕНКО. То есть, этого было достаточно, чтобы отнести себя к верующим?
А. ШМЕЛЁВ. Да.
О. ШЕВКУН. Мне интересно, встречался ты в детстве, в юности с двумя группами людей: с реально верующими (не важно, православными, евангельскими христианами, – с реально верующими? И с реально незрячими, или очень-очень слабовидящими людьми?
А. ШМЕЛЁВ. Бабушка у меня была верующая. У меня и детская Библия была. Бабушка мне о Боге рассказывала. До того, как я ослеп, незрячих видел всего пару раз в городе. Один раз – человека с собакой-поводырем.
К. ДОВЫДЕНКО. С собакой-поводырем? Я прямо удивилась!
О. ШЕВКУН. Мы просто говорили, что в Беларуси с собакой-поводырем не бывает… Вот, оказывается, бывает!
К, ДОВЫДЕНКО. Оказывается, мы чего-то не знаем.
О. ШЕВКУН. Слушай, а была жалость? Вот, эти слепые люди… Как они, бедные, живут? Или просто не задумывался, потому что это было не интересно?
А. ШМЕЛЁВ. На то время я даже не задумывался. Есть, – на этом всё. Жалости не было, это точно.
О. ШЕВКУН. Как складывалась жизнь дальше? Окончил школу; вроде спортсмен… Поступил куда, если поступил? Чем занимался дальше?
А. ШМЕЛЁВ. Я поступил в Витебский государственный технологический колледж на отделение лесного хозяйства. Хотя учиться пошёл только ради прав. Вообще собирался идти в армию после школы. Для поступления в университет мне не хватило полбалла. Собрался уже идти в армию, но мать сказала: «Никакой армии! Не для того я тебя растила!»
К. ДОВЫДЕНКО. Иди учись, парень!
А. ШМЕЛЁВ. Я посмотрел, куда можно. Подал документы, сдал экзамены и поступил.
О. ШЕВКУН. Кстати, это нормальная история для многих подростков. Пока ничего удивительного, ничего необыкновенного в этом нет. Надо куда-то идти, не очень понятно, куда, после школы. До университета не добираем баллы. Значит, нужно хоть какую-то «плюшку» найти, – в данном случае права категории B-C. Классно. Пошёл. Это без ощущения того, что занимаешься своим любимым делом на всю жизнь. Типа лес мой, древесина моя… Такого не было ведь, насколько я понимаю?
А. ШМЕЛЁВ. Кстати, мне учиться очень понравилось. Очень интересная профессия.
К. ДОВЫДЕНКО. Это когда ты уже учился?
А. ШМЕЛЁВ. Да. Когда поступал, у меня не было такого желания. А когда уже начал само обучение, оно мне давалось достаточно легко.
О. ШЕВКУН. И идет жизнь обычного зрячего человека. Когда я читал про твою жизнь… Признаюсь, читал только то, что в статье написано, и то, что Кристина в анонсе написала. Там написано, что ты терял зрение постепенно. Об этом бывает трудно говорить, но об этом надо говорить по одной простой причине: есть люди, которые сегодня, сейчас проходят через какие-то стадии того, через что ты проходил. Этим людям бывает полезно услышать, что произошло с другими. Когда ты понял: что-то не то? Надо к врачу сходить, очки выписать…
К. ДОВЫДЕНКО. Как вообще у тебя это было? Я прочитала, что это связано с болезнью Бехтерева. Но не поняла: что случилось? Как вы поняли, что ты теряешь зрение? Поподробнее, если тебе не сложно.
А. ШМЕЛЁВ. Зрение начало падать с 2009 года. Это было как? Ты видишь, а потом резко вдалеке вообще ничего не видишь. Такой туман-туман. Вблизи ещё видно… Понятно: что-то не то. Первые год-полтора у меня воспалялись глаза; была боль, светобоязнь. Я ложился сразу в больницу, – я даже не ходил к врачу. Я сразу ехал в областную больницу, и меня сразу определяли в отделение. Первых полтора года я лежал месяц в больнице – два дома. Первый год за месяц лечения мне зрение восстанавливали полностью.
К. ДОВЫДЕНКО. Думаешь: ну да, заболел… Восстановилось.
А. ШМЕЛЁВ. Пролежал; прокапали, прокололи. Из больницы вышел – всё нормально. Всё видишь. Никаких проблем. Опять работа.
Второй раз у меня было так: мы на работе во время перерыва с мужиками играли в домино, и я понимаю, что я не вижу домино.
О. ШЕВКУН. То есть это настолько резко…
А. ШМЕЛЁВ. Да, это сразу резко. Выхожу в ангар. Там у нас на стене большими-большими буквами было что-то написано. Метров за 100 было видно. А я говорю: «Не вижу».
Ночью началась резь в глазах. До утра дотерпел и поехал в больницу. Зрение у меня постепенно садилось; не сразу я ослеп. Но ухудшение было резким.
О. ШЕВКУН. Когда стало понятно, что надежда «пролечишься в больничке, проколят, прокапают – и всё будет в порядке…»… Когда стало понятно, что это не сработает?
А. ШМЕЛЁВ. Наверно, осенью 2010 года. Зрение уже не восстанавливалось до 100 % . С каждым разом оно восстанавливалось всё меньше. И в 2010 году мой терапевт сказала: «Это вопрос времени. Тебе дадут группу сто процентов». В 2011 году мне дали третью группу.
О. ШЕВКУН. Но всё-таки была надежда, что какое-то зрение сохранится? Для меня, как для человека с очень слабым зрением, инвалид 3-й группы – не инвалид.
А. ШМЕЛЁВ. Я полностью согласен.
О. ШЕВКУН. Проблема в том, что 3-я группа, она бывает разная. Она может быть 3-й группой всю жизнь. А бывает 3-я группа, как проходная комната, – ты идёшь дальше. Третья – только начало достижений. Но дальше должно быть повышение какое-то. Насколько я понимаю, в твоем случае так и получилось.
А. ШМЕЛЁВ. Да. Когда я получил 3-ю группу, я даже не переживал по этому поводу. С работы я уволился – там была нагрузка на глаза. Это был завод «Керамика». Мне сразу сказали о противопоказаниях. Я говорю: «Куда? Куда ещё пойти?» Вообще мне терапевт сказала: «Тебе в идеале уехать на море, где всегда тепло»
О. ШЕВКУН. Хорошая жизнь! А мне бы тоже в идеале уехать на море!
К. ДОВЫДЕНКО. Так, наверное, многие могут сказать. А я вот ещё, Антон, хотела спросить: ты начал терять зрение… 3-я группа… А как с теми, кто тебя окружал? Они с тобой продолжали общаться? Или уже менялся круг общения? Как окружающие реагировали?
А. ШМЕЛЁВ. 3-я группа – вообще никаких изменений в жизни, кроме развода.
К. ДОВЫДЕНКО. Это не было со зрением связано?
А. ШМЕЛЁВ. И да, и нет. Это тоже повлияло. Кроме этого, ничего не менялось. В принципе, я видел. Левый глаз видел недалеко, но чётко. Был даже период, когда и к сестре ездил, и помогал.
Даже когда вторую дали группу, – мне пару операций делали… Первую операцию сделали в 2012 году, немножко зрение вернули на левом глазе. Но буквально через три дня всё опять начало мутнеть, затягивать… Первых три дня я радовался. Обалдеть! Цвета все чётко вижу! Классно!
К. ДОВЫДЕНКО. Слушай, а не было у тебя… Я даже не знаю, какие чувства тут могут быть… Злость, наверно. Ты понимаешь, сколько вкладываешь. Делаешь операции. Вроде что-то возвращается. Потом бамс – опять всё пропадает, возвращается на тот же уровень… Не было у тебя такого: что происходит? Почему со мной? Были такие мысли?
О. ШЕВКУН. Озлобленность, непонимание, неуверенность…
К. ДОВЫДЕНКО. Я представила: ты сделал операцию, вроде всё лучше. Ты порадовался, потом бамс – и всё! И опять отшвырнуло.
А. ШМЕЛЁВ. Да, накатывало. Потому что вроде бы всё видишь, – потом опять. Когда мне первую операцию делали, я ещё видел. Каждый понимает слово «видеть» по-разному. Зрячий видел, у него там на одну десятую упало – он плачет. А ты хотя бы на руку вытянутую видишь…
К. ДОВЫДЕНКО. И радуешься. Да.
А. ШМЕЛЁВ. Каждый это по-своему понимает. Немножко видел. Да, ну, печально. Но меня радовало, что оно хотя бы держалось на том уровне, который был, хуже не становилось. Этот период был около полугода. Потом зрение подсело. Левый глаз… Правый глаз у меня потух быстро. Причём он видел гораздо лучше изначально, чем левый глаз. Но мне врачи сказали: «У тебя правый гораздо хуже». Я говорю: «Что вы мне рассказываете? Я им вижу гораздо лучше».
О. ШЕВКУН. Я же знаю лучше свои глаза, че вы тут говорите?! Это как приходишь к стоматологу. «У тебя, – говорит, – зубы больные». «Да ничего у меня не болит. Я знаю свои зубы». Вот, наверно, примерно то же самое.
А. ШМЕЛЁВ. Да, у меня так и было. А потом в один прекрасный момент у меня правый глаз полностью погас. Врачи были правы. Им было видней. Хотя он видел лучше, чем левый глаз.
К. ДОВЫДЕНКО. Ничто не предвещало.
О. ШЕВКУН. Смотри, но это же значит, что у тебя было больше времени, или, по крайней мере, это время было растянуто, чтобы приспособиться к жизни слабовидящего или незрячего человека; научиться что-то делать по-другому. И здесь есть два пути. Одни люди говорят: «Всё, я ничего не могу делать, соответственно, и не буду. Давайте мне помогайте!» Другие люди ищут альтернативы. Правда, есть и третье: когда человек начинает с того, что «я ничего не могу»… А потом, как мне один знакомый сказал: «Ну, я лежал на диване. Лежал год, лежал два. Потом понял, что лежать надоело, – диван пролежу. А чтобы новый купить, у меня денег нет. Что теперь делать? Надо встать и работать, что-то делать с собой». Для тебя адаптация к постепенно меняющейся жизни – это было как?
А. ШМЕЛЁВ. Я считаю, это было очень хорошо. У меня потихоньку зрение пропадало, но я даже не задумывался об этом, и адаптировался постепенно. Когда оно немножко хуже, уже не замечаешь. Когда резко – гораздо сложнее, – ты видел, а потом резко не видишь. Хотя у меня было пару раз так, что немножко видел, а потом резко бах – и вообще ничего. Нет, я не отношусь к той категории, что «не вижу – и ничего делать не могу». В меру своих возможностей я практически делал всё.
К. ДОВЫДЕНКО. Ты ведь не сталкивался с миром незрячих. Как понять, что вообще делать? Ты теряешь зрение потихоньку. Ты, может, ещё не знаешь про средства реабилитации. Понимать, что ты можешь, а что нет – это тоже не сразу приходит. Как у тебя это было? Может, не хотелось верить? Думаешь: «Ну, зачем сейчас заморачиваться? Чуть-чуть вижу – ну ладно. Пока сойдет. Может, я вообще не потеряю зрение…» Как у тебя проходил путь к адаптации?
А. ШМЕЛЁВ. В 2011 году врачи сказали: «Слепота – вопрос времени».
О. ШЕВКУН. И ты поверил? Потому что такому зачастую не верят.
А. ШМЕЛЁВ. Нет, я не поверил изначально. Первый раз меня это немножко ошарашило. Потом другой доктор говорит: «Да нет, есть надежда…» Но я потом начал понимать, что зрение садится и садится; что слепота, скорее всего, будет. Но я не задумывался. Вижу, что-то делаю. И нормально. Задумываться я начал, когда уже вторая группа была. Причём у меня вторая группа была, как 1-я, – я уже практически ничего не видел. Хотя мне первую больше года не давали.
О. ШЕВКУН. Спрашивает зритель с ником «Коронавирус»: «Почему у Антона зрение съехало?»
А. ШМЕЛЁВ. Это – побочный эффект болезни Бехтерева. У меня зрение начало в 2009 падать, а болезнь Бехтерева диагностировали в 2011 году. Врачи не могли понять, почему я теряю зрение.
К. ДОВЫДЕНКО. Причинно-следственная связь была непонятна.
А. ШМЕЛЁВ. Да, вообще. Врачи были в шоке, разводили руками. Они не понимали, почему у меня так стремительно падает зрение.
О. ШЕВКУН. Что было труднее всего терять? Для меня, я так прикидываю… Мне сложно сказать, – я зрячим никогда не был… Наверно, не видеть лица близких людей – своих родных, своих друзей. Ещё мне было бы сложно, что я не могу читать. Но это так, как мне кажется. И совершенно не факт, что у тебя было так. А для тебя было ли что-то такое… Последняя соломинка… Ну, я же это не потеряю, это же не уйдет… Было ли что-то в таком плане?
А. ШМЕЛЁВ. Не видеть лиц… Да. Это у меня первое, когда начало зрение падать. Силуэты видел, лиц вообще… Даже своё… Себя не помню. Дочку я вообще запомнил четко, когда ей было где-то 3 годика. Ей три годика – помню четко её лицо, а потом всё размыто. У меня ещё долгое время ловило с левой стороны, боковым зрением, когда хороший контраст. Я ещё мог различать темное, светлое. Причём это очень помогало даже при передвижении в пространстве. И я думал, что хотя бы это останется. …Не осталось даже этого. Но всё равно я постепенно привыкал. Всё равно адаптируешься. Потихоньку оно проходит, проходит – ты даже не замечаешь. А потом думаешь: «Я же вроде бы видел неделю – две назад; мог поймать темное – светлое хотя бы немножко». И понимаешь – всё. Человек ко всему адаптируется. Было бы желание.
О. ШЕВКУН. Не было желания обидеться, озлобиться, спиться, забыться? Часто приходится слышать: «Я через это проходил. У меня такое желание было. Любой, кто теряет зрение, такое желание испытал». Твой комментарий?
А. ШМЕЛЁВ. У меня было другое желание. У меня был период в жизни, когда я уже потерял зрение… Год 2015–2016. Я слышал, что у нас в городе есть отделение реабилитации… Я его начал искать ещё до первой группы, но около двух лет я его не мог найти. Я к врачу: «Хочу на реабилитацию инвалидов по зрению». А Она: «У нас нет такого». Я к сестре с просьбой: «Найди мне в интернете» …По-разному вбивал. В Витебске есть. Адреса неверные, телефоны не существуют. И я думаю: да, век технологий. Вроде бы оно есть, – а его нету.
К. ДОВЫДЕНКО. У нас частая история.
О. ШЕВКУН. А с чем это связано? Специалисты не понимают важности информирования? Денег нет? Или сейчас это по-другому, и можно просто об этом случае забыть…
А. ШМЕЛЁВ. Нет информирования. Врачи не знают. Я считаю, врачи-офтальмологи это обязаны знать.
К. ДОВЫДЕНКО. Ну да. Вот эта взаимосвязь между структурами…
А. ШМЕЛЁВ. У нас её практически нет. Это большая проблема.
О. ШЕВКУН. Я был в легком шоке, когда услышал впервые, что специалисты достаточно известной западной тифлотехнической компании проводят презентации во время съезда офтальмологов. Я задал вопрос тогда региональному директору: «А что вы делаете на съезде офтальмологов? Там зрячие люди». Он так на меня посмотрел: «Как ты можешь этого не понять? Эти люди прежде всего должны знать о нашем оборудовании». Соответственно, там у них на съезде офтальмологов и представители организации слепых, и представители производителей тифлотехники. Всё это есть. А для меня было…Ну, офтальмологи, медицина, а вот слепые – это отдельно. Оказывается, нет, не отдельно.
К. ДОВЫДЕНКО. Видите, даже мы не мыслим так. Вот в чем проблема. Мы даже так не мыслим, что должна быть связь межструктурная; что медики-офтальмологи тоже должны иметь представление, куда обратиться незрячему человеку на первых порах хотя бы.
А. ШМЕЛЁВ. Да, я считаю, очень важно эту связь налаживать. Потом я узнал, что отделение реабилитации относится не к Министерству здравоохранения, а к Министерству труда и социальной защиты. Разные министерства их курируют.
О. ШЕВКУН. Это такая себе отмазочка.
А. ШМЕЛЁВ. Я понял, что этим можно их оправдать. В моем случае просто разводили руками, и говорили: «Нет такого». Сейчас расскажу, как я туда попал.
О. ШЕВКУН. Я так понимаю, что ты тогда уже не работал.
А. ШМЕЛЁВ. С 2011 года я не работал. Зрение начало падать – работу найти было невозможно.
О. ШЕВКУН. По понятной причине. Тем более, ты тогда был ещё не адаптирован. Можно упрекать, но некого упрекать. Не было ещё навыков, которые необходимы. Ну хорошо. Как попал в реабилитацию-то?
А. ШМЕЛЁВ. У меня возник переломный момент, когда я стоял уже на грани, причём конкретно на грани. Вот такая жизнь мне конкретно уже надоела. Некоторые не любят говорить. Я это говорю. Где спрашивают, везде говорю. Был такой момент, когда посещала мысль о суициде. Как мне потом сказали: «У тебя была глубочайшая депрессия». Внешне она не проявлялась. Она была внутри. В принципе, я смерти не боялся ни раньше, ни в тот момент, когда я подошёл к этой грани. Но меня остановило другое: я побоялся попасть в ад. Вроде бы есть, а вроде бы нету. А вдруг есть? Я туда никак не хочу. Нет у меня желания в ад попадать.
О. ШЕВКУН. Кстати, с логической точки зрения, это вполне нормальный вопрос.
К. ДОВЫДЕНКО. Я сейчас подумала: а чего, интересно, конкретно ты испугался? Насколько я поняла, ты сказал: «Я знал, что есть Бог, ад и рай». А что такое ад, что такое рай… Понятно, что в ад не хочется.
О. ШЕВКУН. У многих есть ощущение, понимание ада, как черти грешников на сковородке жарят и прочие всякие вещи. Но даже туда не хочется, понимаешь?
А. ШМЕЛЁВ. Не хочется. Я дошёл к этой грани… Ну Бог же есть?… Как узнать, есть Бог или нет? Я говорю: «Если Ты есть на самом деле, докажи. Я, во-первых, хочу читать Библию». В моем представлении читать Библию – я резко прозрею и буду её читать.
К. ДОВЫДЕНКО. То есть оно через прозрение. У тебя было представление, что ты прозреешь, сможешь читать.
А. ШМЕЛЁВ. Честно говоря, я тогда даже не осознавал, хотя уже несколько лет не видел, что можно слушать аудиокниги, пользоваться тростью. Меня такие мысли вообще не посещали.
Второе мое желание – встретить свою половинку. Третье – быть самостоятельным: свободно передвигаться, ни от кого не зависеть. Я тогда ещё о работе не просил, но хотя бы просто быть более мобильным, и ни от кого не зависеть.
На первый вопрос Он мне ответил быстро. Мы поехали к дедушке в деревню летом. Там было много родственников. Мы разговорились. Я говорю: «Книжку бы почитать». Меня спросили: «Какую ты хочешь?» Я говорю: «Библию хочу». Мне дают Бытие в аудиоформате. И с того момента начал я читать Библию.
О. ШЕВКУН. Бытие в аудиоформате? Есть немало людей, которые засыпают, дойдя до пятой главы. Для тех, кто не знает: в пятой главе начинаются родословные. Если человек не уснул на пятой, он засыпает на десятой главе. Если он не уснул на десятой главе, так главе на 14-й, когда начинаются военные столкновения времен Авраама, он уж точно думает: «Странные какие-то люди…».
К. ДОВЫДЕНКО. Во что они верят вообще?
О. ШЕВКУН. Правда, потом Содом и Гоморра могут человека разбудить. А у тебя было такое: я захотел читать, попробовал – ничего не понятно?
К. ДОВЫДЕНКО. «Зря Библию попросил, может…»
О. ШЕВКУН. «Первое желание – промах».
А. ШМЕЛЁВ. Когда родословная, я просто перематывал.
О. ШЕВКУН. А это хорошо. Мог бы бросить, – а он просто перематывал.
К. ДОВЫДЕНКО. Это замотивированный человек.
А. ШМЕЛЁВ. В сон клонило. Я когда подходил к этому моменту, просто останавливал. Пару раз даже, бывало, засыпал, но потом перематывал обратно, и начинал заново.
О. ШЕВКУН. Если у родственников была аудио Библия, значит, они верующие были, скорее всего.
А. ШМЕЛЁВ. Они мне нашли её в интернете.
К. ДОВЫДЕНКО. Чудный Господь.
А. ШМЕЛЁВ. Я попросил – мне её нашли. Бытие я прочитал за день или за два первый раз. Я ушёл в комнату. Лето, солнце. Я закрылся, лежал и слушал.
О. ШЕВКУН. Конечно, можно сказать, что в Бытие 3:15-16 есть указание на Иисуса Христа… Но это когда мы понимаем общую картину. Но, в принципе, Бытие не говорит так открыто о спасении, о прощении. Вот всё-таки, это стало каким-то камешком, какой-то ступенью на твоем пути к Богу? Или было и прошло…
А. ШМЕЛЁВ. Для меня было важно, что я попросил: я хочу читать – и я читаю. Это был конкретный ответ на мой первый конкретный вопрос.
О. ШЕВКУН. А это же ещё и тест был, испытание такое своеобразное.
К. ДОВЫДЕНКО. Проверка Бога.
О. ШЕВКУН. Алия пишет: «Ну ладно! Не Числа же ему дали читать в самом деле!»
К. ДОВЫДЕНКО. Я удивляюсь, почему не Новый Завет.
О. ШЕВКУН. Числа – это хоть история. Ему могли и Левит дать.
К. ДОВЫДЕНКО. Ну всё, вроде бы, знают, что Бытие – первая книга Ветхого Завета.
А. ШМЕЛЁВ. Мне говорили, что надо начинать с Нового. Я отвечал: «Первая книга – Бытие. Я буду читать оттуда».
О. ШЕВКУН. Я хочу сначала! Как продолжалось это испытание дальше?
А. ШМЕЛЁВ. Я начал ещё больше говорить Богу, что жду ответа на второй вопрос…
Потом моя мать случайно узнала, что у нас есть БелТИЗ (Белорусское товарищество инвалидов по зрению). Ей знакомая сказала: «А пусть он сходит туда». Сразу узнал адрес. Сестру попросил: «Завези меня». Она меня завезла. Я вступил в БелТИЗ. Там мне говорят: «На реабилитацию хочешь?» Я говорю: «Конечно, хочу. Я её столько искал, а её не найти!».
О. ШЕВКУН. И здесь нужно либо смирение, либо понимание того, что иначе не получится. Что я имею в виду? Мне зачастую люди говорят: «Я пришёл в это Общество слепых, и меня встретили бабушки, дедушки, которые сидят, пьют чай. Я посмотрел и понял, что я-то не бабушка и не дедушка, и мне здесь очень скучно. Что я делаю? И я оттуда ушёл». С одной стороны, я понимаю такие реплики. С другой стороны, всегда хочется сказать: «Слушай, дорогой, смирения тебе не хватает. Если хочешь научиться, если хочешь пройти ту же самую реабилитацию, так и с бабушками, и с дедушками будешь её проходить, и даже чай будешь пить!».
Но я-то в этой шкурке не был. Как у тебя это было? Первое попадание в БелТИЗовскую тусовку, которая отличается от более привычной зрячей тусовки…
А. ШМЕЛЁВ. В тусовку я попал позже. Я пришёл в областное управление. Там сотрудники. Я там только одну женщину встретил. Потом мы с ней вместе на реабилитации были. Она уже на пенсии, ей лет за 60. Я получил то, что хотел. Я хотел реабилитацию. Кто там, что там, чем они занимаются – я даже не вникал.
К. ДОВЫДЕНКО. У тебя была четкая цель, поэтому тебя не смущало…
А. ШМЕЛЁВ. Да. Потом мне сказали: «У нас есть спорт». Я говорю: «Хорошо…» Но для меня была важна реабилитация. У меня всё постепенно шло. Я достаточно быстро на реабилитацию попал. Если я Библию начал читать летом, то на реабилитацию я попал в октябре того же года.
К. ДОВЫДЕНКО. Вообще чудо!
О. ШЕВКУН. А реабилитация – это было что? Это была ориентировка?
А. ШМЕЛЁВ. Это была социально-бытовая реабилитация. Обучение бытовым навыкам, пространственное ориентирование. Для меня это было вообще самое важное. Я там просто учил всё! Что там давали, я всё это в себя поглощал.
К. ДОВЫДЕНКО. Тебе помогал твой зрительный прошлый опыт? У меня есть знакомая. Она говорит: «Мне очень помогает. Я помню, как выглядит дорога, здание. Легче составить картину окружающего». А вот тебе помогало или мешало? Некоторым мешает. Они говорят: «Как это я с тростью? Я это видел, а теперь надо щупать всё!»
А. ШМЕЛЁВ. Мне помогало. Я помню улицы. Есть, конечно, нюансы; что-то нужно перестраивать. Но это хорошо, что я помню. У нас город не очень большой. Но там, где я хорошо ориентировался, будучи зрячим, мне это дало большой плюс. Я могу просто сориентироваться, что куда-то можно выйти, а там уже у кого-то что-то спросить. Когда ещё был контраст у меня, небольшой остаток, я вообще свободно гулял. Я и сейчас могу, но сейчас немножко сложнее. А поначалу я очень любил гулять, изучать новые маршруты. Ещё когда зрячим был. Где что новенькое построили… В принципе, это очень хорошо.
О. ШЕВКУН. Тут спрашивают, сколько в Беларуси длится реабилитация? Сколько длилась реабилитация у тебя?
А. ШМЕЛЁВ. У нас отделение реабилитации единственное на всю Беларусь.
О. ШЕВКУН. И оно в твоем городе.
А. ШМЕЛЁВ. Да, у нас в Витебске. Попасть туда могут только жители Витебска и Витебской области.
К. ДОВЫДЕНКО. …Это вообще класс!
О. ШЕВКУН. Не, ну это, конечно, не класс…
К. ДОВЫДЕНКО. В кавычках.
А. ШМЕЛЁВ. Оно спонсируется из областного бюджета. Договориться на высшем уровне они до сих пор, к сожалению, не могут.
К. ДОВЫДЕНКО. Я была в Минске недавно в санатории. У них тоже есть отделение реабилитации. Там, по-моему, тоже только Минская область. Как-то у нас странно в этом смысле получается.
О. ШЕВКУН. Откуда финансирование, оттуда они и берут. Так, а сколько длилась-то реабилитация?
А. ШМЕЛЁВ. 30 дней. Ты заезжаешь на месяц…
К. ДОВЫДЕНКО. А ты там живешь?
А. ШМЕЛЁВ. Да, там круглосуточное пребывание. В мой заезд было человек 12. В комнате по 2-3 человека. Получается, как однокомнатная квартира. Заходишь – гостиная-прихожая, там столик стоит. Туалет, ванна, шкафы, и комната, где спите. Стоят кровати. Балкон. Телевизор. В этом плане там очень хорошо. Двухместные, трехместные.
О. ШЕВКУН. 12 человек в группе – это очень мало. Соответственно, это дает возможность лично уделять внимание каждому реабилитанту.
А. ШМЕЛЁВ. Почему мало? Там всего сотрудников человек 6. Если больше людей, они просто не справятся.
К. ДОВЫДЕНКО. Тоже логично.
А. ШМЕЛЁВ. Сейчас больше набирают, до 20-ти. Их расширили, насколько я знаю.
Но самое оптимальное количество, я даже спрашивал – 10-12 реабилитантов.
О. ШЕВКУН. И как, на фоне всего этого, дальше шёл путь к вере, путь к Богу?
А. ШМЕЛЁВ. Ну, тут я уже с Богом был… Прежде, чем пойти на реабилитацию, у меня уже было внутреннее откровение, что я там встречу свою вторую половинку.
О. ШЕВКУН. Нет, подожди! Ты там с Богом был… Мы пока знаем про книгу Бытие. Иисус Христос, конечно, в книге Бытие есть, но Его там ещё надо увидеть. Сразу-то это не очевидно.
А. ШМЕЛЁВ. Для меня поначалу Бог – это вообще Бог. Такое общение у меня было с Ним. У меня были интересные случаи… Мне снился странный сон. Я его не понимал. Вкратце расскажу: какое-то здание, лестница на второй этаж; там темно и что-то мерцает. Я заблудился. Этот сон мне постоянно снился, и я не мог понять, что это такое. Никакой ассоциации. Нигде я так не ходил. Когда я попал на реабилитацию, однажды я там заблудился именно так, как мне снилось. Я понял: оказывается, я это уже пережил когда-то раньше. Как дежавю.
И вот по поводу второй половинки… Я не знаю, как это объяснить, но у меня было четкое понимание того, что я её встречу на реабилитации. Вот этого я объяснить не могу – как это происходило. Но я был в этом уверен.
О. ШЕВКУН. Это за месяц, когда ты был на реабилитации?
А. ШМЕЛЁВ. Да, мы познакомились в тот месяц. И буквально через недели три я ей сказал: «Будь моей девушкой».
О. ШЕВКУН. Ты же понимаешь: нас сейчас послушают молодые люди, которые начнут делать предложение через три недели? Они скажут: «Мы тут слушали трансляцию, так сказали – и это получается».
К. ДОВЫДЕНКО. Работает…
А. ШМЕЛЁВ. У каждого всё индивидуально. Межличностные отношения противоположных полов – это очень сложно. У меня было так. Я даже думал: «Чего я торможу?»
Я помню этот момент. Закончился рабочий день. Она уже собиралась домой, переоделась. Я захожу, говорю ей всё. Она держала в руке сахарницу. Я говорю: «Будь моей девушкой», – и она роняет сахарницу. Я её ошарашил.
О. ШЕВКУН. Тут я ещё могу сказать, как христианин с определенным опытом, немаленьким опытом… На самом деле, такая решимость некоторым нашим молодым людям в церкви очень-очень нужна. Зачастую беседуешь с девушками в церкви. Они говорят: «Почему они все такие нерешительные? Почему они не делают шаг? Чего они ждут?»
К. ДОВЫДЕНКО. А при том девушкам говорят: «Вы инициативу не проявляйте. Должен парень это сделать». Все смотрят друг на друга, – ну, кто там инициативу проявит?
А. ШМЕЛЁВ. Я проявил, ошарашил. Потом мы начали общение.
К. ДОВЫДЕНКО. Антон, можно, я вопрос задам? Ты видел большую часть жизни. Не было ли у тебя комплекса: «Вот, я ж не вижу. Как я буду обеспечивать?» Ну, или даже на момент встречания… Есть люди, которые стесняются…
А. ШМЕЛЁВ. Не было у меня такого комплекса. И я считаю, что очень большая проблема у людей – непринятие себя самого таким, какой ты есть.
К. ДОВЫДЕНКО. Это каждый проходит. И нет универсального рецепта, как себя принять. Я с этим сталкиваюсь иногда. Ты принял. А как помочь человеку, чтобы и он принял себя?… Сложно подсказать бывает, личный пример какой-то нужен.
А. ШМЕЛЁВ. Личный пример стимулирует, мотивирует, но не всегда же. Что хорошо одному, не подойдёт другому. Это во многом зависит от самого человека. Когда у меня спрашивают ребята: «Как у тебя с противоположным полом? Ты ж не видишь», – я говорю: «Слушайте, я когда зрячим был, у меня не было проблем в общении». Проблема не в зрении, а в человеке. Если у тебя в голове сидит то, что ты не видишь, и у тебя проблемы, – они у тебя обязательно будут.
О. ШЕВКУН. Да. Хочешь проблемы – получишь их.
К. ДОВЫДЕНКО. Потому что ты так видишь. Потому что ты так смотришь.
А. ШМЕЛЁВ. Я в этом плане… Ну, сказала бы: «Нет», – сказала бы. Я не знаю, как бы пошло дальше. Я бы настаивал всё равно.
О. ШЕВКУН. Важную вещь замечает Алия. Без Бога принять себя невозможно. Это действительно так. Мы сначала выстраиваем отношения с Богом; и затем Он дает возможность по-настоящему себя принимать. Иначе ты начинаешь, типа «а вот я не такой, я не сякой». …Но при этом должен был происходить какой-то рост в вере. Потому что на уровне книги Бытие… Может, я пока чего-то не услышал, – но мы пока там и остались. Как это было в твоей жизни?
А. ШМЕЛЁВ. Когда я познакомился с Александрой, я ей коротко рассказал, что я изучаю Библию. Она мне скинула проповеди Александра Шевченко.
О. ШЕВКУН. Так она верующая?! Я понимаю: Библию найти в интернете легко. Но Шевченко найти – это уже верующим надо быть.
К. ДОВЫДЕНКО. Похоже, что была верующей, раз нашла проповеди.
А. ШМЕЛЁВ. Да. У нее вся семья верующие, – братья, сестры, родители. Она сначала скинула проповеди на компьютер, мы послушали. Она сама выбрала, порекомендовала. Честно говоря, я поначалу не очень был рад. Но потом раз послушал, другой. Там вечером что делать… Начал читать уже конкретные места Писания. Возрастал я на проповедях Александра Шевченко потихоньку. Я и сейчас расту… Я ещё в начале своего духовного пути. Ну, я так считаю.
Итак, я начал с проповедей Шевченко; потом различные книги Библии начал читать. Услышу в проповеди место Писания – читаю… Потом мне установили Библию, – сначала на компьютере. Телефона тогда у меня ещё не было. Я начал слушать аудио, и различные книги с «говорилкой» изучать.
О. ШЕВКУН. Сейчас задам вопрос. С одной стороны, он слишком личный; с другой – для этого эфира вполне нормальный. Ты начал читать Евангелие. И понятно, что пришёл момент встречи с Иисусом Христом. Было что-то в личности Христа, в Его характере; возможно, в Его делах, в Его служении, что тебя поразило, что было для тебя неожиданным, что было впечатляющим? Или – ну да, ну, Иисус Христос… Ну, ходил, учил. Умер за нас и воскрес. Да и всё нормально, всё понятно.
А. ШМЕЛЁВ. Поначалу я вообще больше половины не понимал. Я начал читать в Синодальном переводе. Самое первое, что меня впечатлило в Его отношении, – когда Он приходит в храм и переворачивает всё вверх ногами. «Вы из дома Господнего сделали вертеп разбойников». Вот это меня зацепило: ничего себе! Вот так вот сделать! А потом пришло осознание: многие вещи у нас сейчас так и происходят. Прошло 2000 лет, а многое-то не поменялось.
О. ШЕВКУН. Да. Мы часто думаем про храм. Но такая же ситуация бывает и в душе человека. То, что нас волнует; то, что нас интересует… Вместо того, чтобы наполнять душу Богом, мы делаем из неё вертеп разбойников. Разбойниками бывают мысли и прочее. Помните старую песню: «Мои мысли – мои скакуны»? «…Эскадрон моих мыслей шальных». А как с ними разобраться? И начинаешь понимать, что только Христос может что-то по этому поводу сделать.
Скажи, Антон, а вот первое посещение церкви… Незнакомые люди, в основном, кстати, зрячие – это вот как было?
А. ШМЕЛЁВ. Для меня было нормально. Я в этом плане вообще не комплексую.
О. ШЕВКУН. Молодец!
А. ШМЕЛЁВ. Я говорю: «Вы что, не видите, что я не вижу?»
О. ШЕВКУН. Ты знаешь, а иногда не видят! А иногда думают, что ещё и не слышишь тоже.
А. ШМЕЛЁВ. Часто не видят. Даже когда идёшь с тростью, спрашивают: «Ты что, не видишь?»
О. ШЕВКУН. «Ты чё, слепой, что ли?!»
А. ШМЕЛЁВ. Я даже смеялся на тренировке: «У меня удостоверение есть, что я не вижу»
О. ШЕВКУН. «Хотите – почитайте».
К. ДОВЫДЕНКО. А ты сам знакомился в церкви с людьми, или они к тебе подходили?
О. ШЕВКУН. Ему проще. У него девушка христианка, зрячая. Ты ж понимаешь? Или нет? Или зря я так ехидствую?
А. ШМЕЛЁВ. Поначалу мы ходили в одну церковь. Когда Александра сказала, что это Евангельские христиане, я думаю: «Кто это такие? Я туда никогда не пойду». А потом читаю Библию, и думаю: «Почему не пойду? Я сужу о том, о чем вообще ничего не знаю».
О. ШЕВКУН. Вот это хороший подход.
А. ШМЕЛЁВ. Она говорит: «Пойдешь?» Я говорю: «Ну, пошли, сходим!» Сходил, послушал. В принципе, интересно. Прочитали текст, объяснили; всё достаточно понятно, на понятном для меня языке. Периодически туда ходили. То ходили, то не ходили. У неё немножко были проблемы с пастырем, но это отдельная история.
О. ШЕВКУН. Я это называю «братские разборки».
А. ШМЕЛЁВ. Да, это так можно назвать. Ну, я ходил. Слушал. Вся её семья туда ходит. Я ходил не к людям. Я ходил почерпнуть что-нибудь о Боге. Я не понимал некоторых вещей. Если ты – пастырь, ты делаешь так, как должно быть, а в итоге всё наоборот… Меня немножко это оттолкнуло от людей. Не от Бога. Я говорил пастырю: «Если бы я пришёл, не зная Бога, я бы 100 % ушёл, и больше никогда не вернулся».
Это мое личное восприятие всего… Я так вижу. Должно быть так, как написано в Библии. Я там некоторые вещи не понимал – почему это делается вот так, хотя должно быть совсем по-другому? Меня это отталкивало. Потом я стал туда ходить гораздо реже. Но всё равно я дома слушал проповеди Шевченко и других проповедников.
В 2020 году меня коснулось слово «Не оставляй собрания своего». Я сижу и думаю: «А как я могу не оставить того, где меня нету?» Меня это очень сильно тревожило. Я понимал, что меня Бог зовет, а я не знаю, куда мне идти. Туда, куда я ходил, я не хочу идти. Тексты Писания «Не оставляй собрания, посещай собрание» меня постоянно преследовали. Супруга сказала, что есть другая церковь. Я понял, что Бог зовет меня именно туда.
Недавно пришло осознание, что я хочу принять водное крещение… И опять же – поместная церковь. Я с Богом разговариваю: «Всё, решил, – завтра идем. Давай так… Бог, ты же знаешь, что я хочу принять водное крещение. Если после служения ко мне подойдет пастырь, я сразу скажу, что хочу креститься. Если нет – буду пока просто ходить, а там посмотрим». И удивительно! – мы пришли, я вышел на покаяние, почувствовав внутри призыв. Я думал, это пастырь. Но это был дьякон Алексей. После служения подходит. Здороваемся. Спрашивает, как зовут. Говорит: «Вот пастырь Алексей». Я говорю: «Пастырь? Вот вы-то мне и нужны!»
Мне жена рассказывала, он оторопел. Я сразу ему: «Я хочу креститься!» Он ещё сильнее оторопел. Пришёл первый раз всё-таки. Я ему, конечно, рассказал, как всё было.
Я прохожу подготовительный курс к крещению. И на первом занятии я говорю: «Давайте, я немножко объясню, почему так». Он говорит: «Я в шоке был. Пришёл человек, и сразу так вот: я хочу и всё!»
О. ШЕВКУН. Ну, мотивированность такая. Кстати, не так часто её встретишь.
А. ШМЕЛЁВ. Мотивация, и возьму на себя смелость сказать – водительство Духом Божьим. С Богом можно многое. Можно всё, что дозволено.
О. ШЕВКУН. Спрашивают в чате, видит ли супруга?
А. ШМЕЛЁВ. Да, видит. У неё третья группа.
О. ШЕВКУН. Она с шансами на повышение или понижение, или нет?
А. ШМЕЛЁВ. У неё стабильно.
О. ШЕВКУН. Мы, когда готовились к этому эфиру, узнали, что ты сотрудник, лаборант на кафедре Государственного медицинского университета. Правильно я назвал? Это в Витебске?
А. ШМЕЛЁВ. Да. Я лаборант на кафедре медицинской реабилитации и физической культуры.
О. ШЕВКУН. Ведь получить трудоустройство непросто. Я не буду расспрашивать, как, потому что не знаю, насколько ты готов об этом говорить. Если готов, расскажи.
А. ШМЕЛЁВ. Я расскажу. Чтобы было понятнее, мы пойдем немножко от реабилитации.
О. ШЕВКУН. А мы сегодня от неё всё время и идем.
А. ШМЕЛЁВ. Бог меня вел ко всему постепенно.
О. ШЕВКУН. Бог вел через реабилитацию.
А. ШМЕЛЁВ. Сначала я прошёл реабилитацию. Там работал парень, полностью незрячий, тотальник. Он там преподает ориентирование в пространстве и шрифт Брайля. И вот уже подходит к концу реабилитация моя, и он мне говорит: «А хочешь попробовать поиграть в футбол?» Я говорю: «Я знаю, что такое футбол. Я занимался этим в детстве… А как это вслепую?» А он говорит: «Ну, хочешь, пошли!» «…Хочу». И вот, хочу, да… Он говорит: «Потом курс пройдешь, мы созвонимся, и я тебя заведу». Хорошо.
Изначально я пришёл, на шоудаун (теннис для незрячих. – ред.), в шоудаун сначала играл, там познакомился с тренером. Это Олег Константинович Кириллов. Он футбол Б1 ведет. Он тренер сборной Беларуси. Потом я начал заниматься футболом потихоньку. Соревнования… Жизнь уже пошла веселее. Всё наполняется красками.
И однажды тренер говорит: «Хочешь, в университете на кафедре студенты 6-го курса, почти уже врачи, заканчивают медицинский университет… Просто рассказать им о реабилитации, о взаимодействии с незрячими. Какая реабилитация есть: спортивная, социально-бытовая… На своем личном примере…»
О. ШЕВКУН. То есть, это такая разовая история, разовое выступление перед студентами.
А. ШМЕЛЁВ. Изначально да.
К. ДОВЫДЕНКО. Изначально.
А. ШМЕЛЁВ. Я говорю: «А что? Почему бы и нет? У меня времени свободного куча. Я готов». Раз… Потом ещё раз. Так где-то раз-два в неделю меня стали привлекать. Я ездил как волонтер уже. Мне было интересно общение со студентами. И им было интересно. Интересное общение, при чем, я считаю, очень важное. «Люди, – говорю, – Вы врачи. Вы по-любому с нами встретитесь. Мы к вам придем сто процентов».
О. ШЕВКУН. Точно.
К. ДОВЫДЕНКО. Это правда.
А. ШМЕЛЁВ. Так начали меня привлекать. …Так было где-то года полтора-два. А в 2019 году мне заведующая кафедрой нашей Татьяна Леонидовна говорит: «Хочешь устроиться работать?» Я молился, говорил Господу: «Хочу работать… Ну, подожду…». Ждал… Я думаю: «Точно. Вот моя работа». Мне сделали предложение. Я, конечно, согласился: «Всё, хочу»…
И тишина потом. Месяц – нету. Два…
О. ШЕВКУН. Ну, ей же нужно было ещё и согласовывать одно, другое, третье.
А. ШМЕЛЁВ. Да. Я познакомился с проректором по воспитательной работе; потом с ректором. Он спрашивает: «Как ты будешь работать? Ты умеешь вордом пользоваться?». Я говорю: «Умею». «А как ты будешь ходить?» Я говорю: «Ну, выучу маршрут». То есть всё… Познакомился, – дали добро… И тут два-три месяца проходит – и тишина. А я Господу говорю: «Если это моё… Я доверяю Тебе. Буду продолжать молиться».
И был такой момент… Заведующая кафедры нашей, она тоже, как я понимаю, переживала, что она пообещала, а тут ничего не получается. Через три месяца она мне звонит: «Приедешь?» Я подумал, – я не спрашивал, это мои размышления, – она боялась, что я просто перестану потом ездить как волонтер. Я говорю: «Я всё понимаю. На работу вообще достаточно проблематично устроиться. Буду ездить, не бойтесь».
Это был январь-февраль. Я продолжал ездить. А во второй половине мая я уже официально начал работать. Хотя многие говорили: «А как он будет? А что он может?»
О. ШЕВКУН. А обычно доказывать приходится ещё.
А. ШМЕЛЁВ. Да. А потом, когда узнали, что «он может»… Некоторые говорят: «Как ты скидываешь фотографии в Вайбер?». Я говорю: «Это тайна. Я вам не скажу».
О. ШЕВКУН. Да. Я прошаренный такой, я прошаренный слепой. Как выстраиваются отношения с сотрудниками и как выстраиваются отношения со студентами? Я подхожу здесь вот к чему: есть, в принципе, среди студентов, будущих врачей, заинтересованность в том, чтобы разобраться, как незрячие люди живут? Или это просто ещё один предмет, ещё одна тема, которую нужно изучить? Как эту заинтересованность поощрить? Как её развивать? Как заинтересовать нашей жизнью других людей?
А. ШМЕЛЁВ. На кафедре у нас очень хорошо складываются отношения вообще со всеми. Поначалу люди говорили: «Как ты сможешь?». Потом говорят: «Ничего себе! Он и вот это может, и вот это, и вот это… А вообще, как он это может?», – потом уже слышишь. Они видят, что ты можешь, но им иногда трудно в это поверить.
О. ШЕВКУН. Я ж вот перед вашим лицом всё сделал… Есть такая история.
А. ШМЕЛЁВ. Есть исключения, но большинство уже нормально относится. Спрашивают: «А ты пользуешься тем, что ты не видишь?» …Есть, конечно, такие моменты, когда нам нужна помощь зрячих. Бывает, конечно, пользуюсь. Но так, чтобы злоупотреблять – нет.
Например, наша база в одном месте находится, а главный корпус в другом. Ну там, когда в канцелярию с документами ходить, – и я хожу, потому что должен. Так нашей второй сотруднице говорили: «Ну вы вообще обнаглели! Вы его напрягаете! Он же ничего не видит!» Я говорю: «Не, мне это нравится. Там пообщаюсь, там пообщаюсь».
Ну, а со студентами… Многие вообще не знают, честно. У нас есть молодежный отряд, который именно нашей кафедрой курируется и работает с людьми с инвалидностью. Там разные, не только незрячие. Отдельный у нас волонтерский отряд есть, который на разных мероприятиях помогает. А через нашу кафедру проходят все выпускники 6-го курса. Самое интересное, что они спрашивают, интересуются. Даже вчера у меня были студенты, спрашивали про собак-поводырей. Они спрашивали, сколько стоят; какие есть, какие породы… Я говорю: «Я точно не помню, сколько стоят. Незрячим нужны навыки реабилитации. Если человек не видит, это не значит, что ему надо сидеть дома. Вы должны хотя бы просто подсказать ему, что можно вот это и вот это. А будет он это делать или нет – это уже в его руках».
Со студентами это очень хорошо проходит. Студенты включаются. Они многое пробуют сами. Что-то я им рассказываю, что-то показываю. Обязательно у нас идет исключение зрительного анализатора, – маски светонепроницаемые. Мы студентов немножко погружаем.
К. ДОВЫДЕНКО. Чтоб они попробовали, каково это, чтобы имели представление.
А. ШМЕЛЁВ. Да, хотя бы просто походить по аудитории по три метра в одну сторону, в другую.
О. ШЕВКУН. Меня всегда напрягают эти приемы с одной стороны. Я понимаю, что для нас этот анализатор не просто исключен – у нас есть альтернативные навыки. Но, с другой стороны, если понимать, что это просто ознакомление, то, наверное, напрягаться и не стоит. Пусть попробуют.
А. ШМЕЛЁВ. Это всё в добровольном порядке. Я ж никого не заставляю. Кто хочет, сами выходят и пробуют.
О. ШЕВКУН. Короче, за шкирку девушек не хватаешь: «Ану, маску надень!».
А. ШМЕЛЁВ. Всё добровольно. Желаете – пожалуйста. Но они всегда пробуют. Не было ни разу, чтобы вообще никто не вышел. Спрашивают: «А как вы там шашки, шахматы? А футбол? Мы знаем, что вы играете. А вот как?» Я говорю: «Сейчас покажу. Вы сами попробуете». Причём девушки тоже очень активно включаются, даже поактивней, чем парни.
О. ШЕВКУН. Вопрос из чата: «Как вас воспринимают люди из вашей церкви сейчас?» Ну, как могут воспринимать человека, который пришёл и говорит: «А я креститься хочу?» За этим вопросом есть некий подтекст, насколько я понимаю. Не знаю, согласишься, Кристина, или нет. Я думаю, мы как-нибудь сделаем встречу. Несколько человек у нас будет. Тема: незрячие люди в церкви. И вот это проблема для многих из нас: когда ты приходишь, и ты никого не знаешь, и тебя никто не знает. Ты сидишь, стоишь…
К. ДОВЫДЕНКО. Конечно. Тем более, церкви разные. Вообще, ситуации бывают разные… Есть, о чем поговорить.
О. ШЕВКУН. Так вот, в твоем случае, это как?
А. ШМЕЛЁВ. У меня, слава Богу, всё хорошо. Я не запоминаю всех. Они подходят все, знакомятся многие. После первого служения подошёл мужчина, потом женщина… Потом пастырь подошёл…
К. ДОВЫДЕНКО. Ещё тебе проще, потому что город поменьше.
А. ШМЕЛЁВ. Это всё ещё зависит от самой поместной церкви.
К. ДОВЫДЕНКО. Конечно.
А. ШМЕЛЁВ. Ко мне подходят, здороваются. «Привет. Я Марк, помнишь?» Я отвечаю: «Конечно, помню. Я тебя уже запомнил по голосу». …Я постепенно вас всех запомню.
О. ШЕВКУН. Я слепой, но память-то у меня есть.
А. ШМЕЛЁВ. Я говорю им: «Мне просто нужно время. Чем больше мы будем общаться, тем быстрее я вас позапоминаю». В первый день подошло очень много людей. Я, честно скажу, не запомнил всех даже по именам. Я говорю: «Ну, ничего. Вас много – я один. Главное, ты меня запомнишь».
О. ШЕВКУН. Что мы, как незрячие и слабовидящие люди, можем сделать, чтобы помочь окружающим людям с нами общаться? И, с другой стороны, – ты ведь можешь говорить, как бывший зрячий, – что из слепецких привычек нам препятствует в общении с другими?
А. ШМЕЛЁВ. В общении с другими? Тут тоже всё индивидуально. Психологический фактор. Стеснительность. И слабовидящим, и незрячим очень сильно мешает этот барьер: «Я же не вижу!». Ну и что?!
О. ШЕВКУН. Не, ну как – ну и что?!
К. ДОВЫДЕНКО. Ну, у меня бывает так, – пример даже простой… Если я плохо ориентируюсь в помещении, бывает сложно. Ты начинаешь идти, ищешь конкретного человека, не знаешь, где он… Сложновато бывает. Есть моменты.
О. ШЕВКУН. Сейчас я это проиллюстрирую. Я сижу и думаю, сказать или не сказать, потому что у меня-то остаток зрения есть. Хочется сказать: «Кристина, включи, пожалуйста, свет у себя, потому что мы видим, как темнеет в Беларуси». Но, с другой стороны, я ловлю себя на мысли: «А я не нанесу сейчас человеку душевную травму?» Что лучше: черный экран или потенциал нанести душевную травму? Кристина, я должен был по этому поводу сейчас беспокоиться?
К. ДОВЫДЕНКО. Ну, я могу включить.
О. ШЕВКУН. Давай, ты все-таки включишь свет, потому что черный экран – это грустно. А пока… Чем мы, как незрячие люди, можем помочь своему включению в жизнь других?
А. ШМЕЛЁВ. Я вообще считаю, что тут надо работать с окружающими. У нас этого нету. Это отсутствует вообще. Реабилитация не только незрячих – она как бы есть. Но с другой частью населения её нету. Вот это очень важный момент.
Мы проводим различные мастер-классы, инклюзивное общение. Рассказываем, что не надо бояться. Подошли… Есть свои нюансы, например, как начать разговор.
Я говорю: «Не бойтесь! Мы обычные люди! Не нужны эти стереотипы!» Вот в этом плане надо работать. И чем больше будет таких мероприятий различных, тем лучше. До пандемии мы делали такие мастер-классы со школьниками 4-7-х классов.
О. ШЕВКУН. Это как раз самая восприимчивая группа.
А. ШМЕЛЁВ. Мне больше всего понравилось работать с 4-м классом. 7-8 класс не очень. Старшеклассники уже очень много знают, причём, я был очень удивлен, положительно удивлен. Они многое знают, смотрят: «А у вас вот это есть… И плитка, и трости…» Я говорю: «Так вы уже всё знаете! Вы молодцы!»
А дети!.. Мы их учили, как переводить через дорогу, помочь по ступенькам подняться, спуститься… Проёмы двери… Меня всё попереводили раз по пять. Надо вообще это начинать вот оттуда, я считаю. Чем раньше, тем лучше. Когда они вырастут, они будут нормально воспринимать. Дети воспринимают всегда хорошо. У нас есть различные проекты. Вот эти стереотипы – они у взрослых. Конечно, они передаются. Изначально это идет от взрослых. Дети смотрят на родителей… А изначально для них нет разницы, – ты не видишь, у тебя нет одной руки, у тебя синдром Дауна… Надо работать.
О. ШЕВКУН. Поддерживаю тебя насчет идеи работы с детьми. Дети замечательные. Мастер-классы – это классно! Кристина, есть что-то такое, о чем ты хотела спросить у Антона, но ещё не спросила?
К. ДОВЫДЕНКО. Антон, ты знаешь, как многие стесняются, и даже в церкви незрячие могут стесняться. Есть у тебя совет: чем себе может помочь незрячий человек, если он понимает: «Да, я стесняюсь»… Что я могу сделать, чтобы мне себя как-то раскрепостить? Что бы ты сказал?
А. ШМЕЛЁВ. Если стесняешься в общении?
К. ДОВЫДЕНКО. Да. Прийти в церковь? А как? Я никого не знаю. А что делать? Человек стесняется.
А. ШМЕЛЁВ. Для начала надо прийти.
К. ДОВЫДЕНКО. Многие говорят: «С кем прийти?» Какой бы ты шаг посоветовал? Может, с пастырем созвониться?
А. ШМЕЛЁВ. Я считаю, если есть желание прийти, ты всегда найдешь, как туда прийти. Нужно замотивировать себя в этом плане, не откладывать всё на потом. Собраться – и сделать это. А вот перебороть страх в общении… Надо просто больше со всеми общаться. И всё. И оно само собой уйдет.
Пример из личного опыта. С общением у меня нет проблем. Я достаточно коммуникабельный. Но, потеряв зрение, начал изучать гитару. У меня была мечта с детства – освоить гитару, научиться хотя бы что-то играть, петь песни. Я, уже ослепши, взял, научился сам. И вот у меня была боязнь сцены. Меня попросили первый раз выступить. У меня был мандраж. Хочешь побороть?.. На третий раз я уже выходил спокойно. Мне помогала выйти девушка. Я ей говорю: «Чё ты боишься? Тебе меня только вывести к микрофону. Чего тебе бояться?»
О. ШЕВКУН. «Я не кусаюсь».
А. ШМЕЛЁВ. Надо больше общаться, причём со зрячими.
К. ДОВЫДЕНКО. Проявлять инициативу самому.
А. ШМЕЛЁВ. Да. Многие будут отказывать, начиная со знакомых. У кого-то свои компании… Надо больше общаться со зрячими. Меня спрашивают: «Ты незрячий, ты общаешься с незрячими?» Я говорю: «У меня большинство знакомых – зрячие. Хотя и там, и там есть. Почему я должен общаться только с незрячими?»
О. ШЕВКУН. Я не понимаю, почему.
А. ШМЕЛЁВ. Люди сами себе ставят этот барьер. Надо просто быть самим собой, в первую очередь быть просто самим собой.
О. ШЕВКУН. Я сейчас задам большой вопрос. Есть две формулировки: «Господи, почему Ты лишил меня зрения?» или «Господи, зачем Ты лишил меня зрения?»
К. ДОВЫДЕНКО. Я ещё третью могу сказать: «Для чего Ты лишил меня зрения?»
А. ШМЕЛЁВ. Я могу сразу ответить на этот вопрос. Изначально, когда я потерял зрение, я задавал вопрос: «Почему это со мной?» Это был непродолжительный период. Когда я начал общаться с Богом, я стал спрашивать: «Для чего?». Не в плане обид…
О. ШЕВКУН. Какая цель? Какой смысл? Что сейчас должно произойти-то?
А. ШМЕЛЁВ. Я нашёл для себя ответы.
Первое: Если бы я не потерял зрение, я бы 100 % не пришёл к Богу… Ну, не знаю. Когда-нибудь, может быть, пришёл бы… Я размышлял над этим вопросом. И я понял: я бы не пришёл.
О. ШЕВКУН. Подожди! Мне недавно один человек на такой аргумент ответил: «Ну и чё? Я бы предпочёл быть зрячим без Бога. Мне нормально. Зачем мне Бог? Мне зрение нужно».
А. ШМЕЛЁВ. Нет, я не соглашусь. У меня было осознание этого. Я даже песню написал: «За всё благодарю Тебя, Господь». Там есть такая строчка: «Что я ослеп, пошло мне лишь ко благу».
К. ДОВЫДЕНКО. Зрелое такое понимание.
А. ШМЕЛЁВ. Второе, почему я ослеп. Я личным своим примером могу показать, что даже вслепую можно жить; жить наполненной Богом и достаточно весёлой жизнью; продвигаться и расти дальше. Не зацикливаться, не сидеть дома. Для меня было такое понимание. Прийти к Богу, и быть примером, мотиватором. Просто подтолкнуть людей… Не знаю, красиво это или некрасиво… «А что, если он может, почему не смогу я?» Человек, если захочет, сможет. Я для себя открыл небольшую формулу из трех составляющих успеха: хорошие отношения с Богом; люди, которые тебя окружают (Бог пошлет тебе этих людей); и третье – твоё личное желание. Причём всё начинается с третьего – с твоего личного желания. Если у тебя его нету, без разницы, кто, что и как будет говорить, показывать своим личным жизненным примером. На человека это никак не повлияет. Вот моё понимание.
О. ШЕВКУН. Вот так вот, Антон Шмелёв. Антон, пожелание тем, кто был сегодня с нами и тем, кто посмотрит нас в записи.
А. ШМЕЛЁВ. У меня было когда-то такое откровение через пророка в церкви: «Ищи Моего Лица, и увидишь Мою милость». Ищите Бога всё больше и больше. Бога познать невозможно полностью, но надо к этому стремиться. Желаю, чтобы вы все были благословенны. И главное, поверить в себя, – в Бога, понятно, – и в себя. Можно многое.
О. ШЕВКУН. Я не могу не прочитать! Здесь два сообщения замечательных. Алия пишет: «Слава Богу за вас! Пусть Господь благословит!» И пишет «Коронавирус»: «Вот у Кристины Павловой (это одна из ведущих нашего канала) я говорил, что на квантовом уровне зрячий и незрячий равняются. Диапазон частот, воспринимаемых глазом, очень мал по сравнению со всем диапазоном».
Я бы тут, наверно, мог дополнить… Это банально выглядит… Но диапазон частот, воспринимаемых глазом, очень мал по сравнению с тем, что может увидеть сердце, и тем более, с тем, что можно воспринять духом, когда Господь живет в нас. И тогда вдруг становится очень многое на своё место. И никаких барьеров между зрячими людьми и незрячими людьми просто не остается. Антон, согласитесь? Поспорите?
А. ШМЕЛЁВ. Я вообще считаю, нету различия между зрячими и незрячими. Я в этом убежден. Все барьеры у нас в голове.
О. ШЕВКУН. Ну что, сносим барьеры?
А. ШМЕЛЁВ. Да, их надо убирать, стирать.
О. ШМЕЛЁВ. Хорошо. Давайте завершать тогда эфир. Кристина Довыденко, спасибо тебе огромное.
К. ДОВЫДЕНКО. Олег Шевкун, спасибо за эфир.
О. ШЕВКУН. И наш гость, ещё раз назови его тогда.
К. ДОВЫДЕНКО. Антон Шмелёв.
А. ШМЕЛЁВ. Спасибо за то, что пригласили! Спасибо всем нашим зрителям!
К. ДОВЫДЕНКО. Всем спасибо. Благословений!
О. ШЕВКУН. С Господом!