Верить. Видеть. Жить, № 1. Гость: Сергей Флейтин

Текстовая версия

  • Вера. Откуда она приходит?
  • Как верить в то, чего не видишь?
  • И как христианская вера влияет на нашу повседневную жизнь?

В нашем эфире — незрячие христиане. Люди, для которых Божье присутствие, Божье слово, Божья любовь — это далеко не пустой звук. Каждый четверг мы будем беседовать о сокровенном. Делиться мыслями. Отвечать на вопросы.

«Христианство — это прежде всего встреча со Христом. И уже из этой встречи проистекает всё остальное».
Сергей Флейтин, православный христианин, в первом выпуске нашего нового цикла стримов.

Прямой эфир в четверг, 2 апреля 2020 года

ОЛЕГ ШЕВКУН: Ну, что же добрый день, добрый день, дорогие друзья! «Верить. Видеть. Жить» – новый наш эфир здесь, на канале “Tiflo.info”. Олег Шевкун у микрофона. Начало нового проекта на “Tiflo.info”, пока по четвергам. Там посмотрим. Будем делать проект, о котором я давно мечтал, который я хотел давно уже запустить. Алия Нуруллина всех нас приветствует. «Привет всем! Классная заставка», – пишет Алия. Это встречи с людьми, которые называют себя, считают себя, и действительно являются людьми верующими. Для которых вера, отношения с Богом, личные отношения с Богом – не пустой звук. Это встречи с людьми, которые живут, потому что отношения с Богом даёт им такую возможность. Это встреча с людьми, для которых вера проникает в их жизни. Которые не готовы своей верой бить по голове других, но которые готовы о своей вере рассказывать, готовы отвечать на вопросы, готовы общаться. Я вижу, что присоединяются слушатели, зрители. «Привет всем. Мои дорогие», – пишет Максим Извеков. Алексей Соколов. «Добрый вечер, добрый!», – он пишет. Да, очевидно, добрый вечер. Давайте познакомимся с нашим сегодняшним участникам, с человеком, с которым мы вместе запускаем сегодня этот эфир. Сергей Флейтин. Сергей, привет тебе!

СЕРГЕЙ ФЛЕЙТИН: Привет, Олег! Привет, уважаемым слушателям, зрителям.  Как тебе начинать новый проект здесь, на “Tiflo.info”?

О. ШЕВКУН: Ну, немножко волнительно, я бы сказал. Хотя вроде бы уже должен был привыкнуть. Зачастую говорят, что рассуждать о вере, говорить о вере вслух – это как-то неудобно даже, нехорошо, неправильно, потому что вера – дело личное. Согласишься? Поспоришь?

С. ФЛЕЙТИН: Поскольку я всё-таки человек, который очень много лет подпитывался и чье мировоззрение формировалось тем, что написано в Писании, я вспоминаю в этом свете всегда рекомендацию апостола Петра о том, что нам надо быть готовыми в своем уповании давать ответ всякому требующему у нас в нём отчета. Но делать это в кротости, разумеется, как ты сам только что сказал. Не бить никого по голове. Но если спрашивают – отвечать.

О. ШЕВКУН: А как ты думаешь, почему возникает это внутреннее неудобство, когда речь заходит о вере? Почему зачастую людям неудобно об этом спрашивать и неудобно отвечать? И, более того, даже когда мы начинали этот цикл, запускали этот цикл, одно из возражений как раз и состояло в том, что это слишком лично, нельзя переходить какие-то личные границы. С одной стороны да, говорить, рассказывать, но с другой стороны многие замечают это неудобство. С чем ты его связываешь?

С. ФЛЕЙТИН: Ну, я думаю, что ты уже сам на этот вопрос ответил. Что это дело очень личное. Но это личное дело не только того, кто говорит, но и личное дело того, кто слушает. И мне кажется, все-таки, что, говоря о вере, человек… люди, не человек, а люди подходят всегда к такой грани, где нужно быть очень честным. Прежде всего, наверное, перед самим собой даже, не только перед собеседником, сколько перед самим собой. Потому что, говоря о вере, мы говорим о Боге. А если мы говорим о Боге, мы понимаем, что мы говорим о ком-то, кто с самого момента нашего рождения присутствует в нашей жизни и знает нас с ног до головы такими, какие мы есть. Причём не только извне, но и, прежде всего, внутри, что внутри. И вот ощущение, что ты подходишь вот именно к такому яркому свету, на котором может оказаться видно и какие-то такие вещи, которые ты сам от себя, может быть, иногда предпочел бы скрыть. Вот это людей может сдерживать, даже на подсознательном, я бы сказал, уровне. Так мне кажется.

О. ШЕВКУН: Да, и нечестность тут на самом деле не проходит. И не проходит, в частности, потому, что мы можем надевать какие-то маски перед другими людьми, даже можем надевать какие-то маски перед собой, пытаться казаться тем, кем мы не являемся. Но с Богом вообще-то не получится.

С. ФЛЕЙТИН: О чём и речь. О чём и речь. И вот любой такой разговор – это как раз напоминание о Боге и есть. Мне вот в этом смысле очень нравится точка зрения Алексея Ильича Осипова – известного нашего богослова российского, современного, который говорит об атеистах. Современный атеист – это не тот, кто не верит в Бога. А это тот человек, который говорит: «Не хочу, чтобы был Бог».

О. ШЕВКУН: То есть, это личное, конкретное нежелание, да. «Мне как-то лучше, мне приятнее жить так, как будто его нет».

С. ФЛЕЙТИН: Да, именно так. Отсюда вот это вот ощущение неловкости, неудобства. Как в кабинете врача, когда тебя просят раздеться.

О. ШЕВКУН: А хорошая аналогия, слушай, да. А вдруг сейчас врач что-нибудь заметит, то, что вот я бы не хотел, чтобы он заметил.

С. ФЛЕЙТИН: Совершенно верно!

О. ШЕВКУН: А он берёт и замечает. Мы в этом цикле, в цикле «Верить. Видеть. Жить», мы будем беседовать с людьми о вере. Но мы постараемся делать это без такого, знаете, менторского, морализаторского тона. Мы постараемся, я говорю «постараемся», не знаю, получится или нет, посмотрим. Мы молимся, чтобы получилось. Постараемся вести спокойной, задушевный, открытый разговор. Поэтому любые вопросы, любые комментарии, любая ваша обратная связь всегда приветствуется. Скажу сразу о том, что не все вопросы и не всегда я буду читать. Некоторые вопросы, которые задаются в начале эфира, возможно, мы прочитаем ближе к концу. В отличие от других стримов, где мы сразу отвлекаемся или обычно сразу отвлекаемся на комментарии, которые приходят в чате, всё-таки здесь будет немножко по-другому. Здесь будет беседа, здесь будет разговор. И по ходу разговора я также буду следить за чатом. Сергей, вот задам тебе всё-таки этот вопрос. Я сейчас сидел, думал: задавать или не задавать. Я все-таки задам. Нам будут писать комментарии. А ты не боишься, что кто-то из комментариев, из комментаторов, извините, оскорбит твои религиозные чувства? Где вот эта грань для тебя лично? Я не прошу тебя поставить эту грань для других людей. Вот где грань, за которой, ну, я не знаю, кончаются заинтересованные комментарии, начинаются оскорбления. Вообще она существует, кстати?

С. ФЛЕЙТИН: Олег, понимаешь, в святые, «благословенные», как их иногда в шутку называют девяностые, несколько лет моей жизни были посвящены участию в уличных миссионерских акциях, собраниях. И, поверь мне…

О. ШЕВКУН: Ух ты, подожди, ты на улице миссионерствовал, ты вот шел?

С. ФЛЕЙТИН: Не один, конечно, не в одиночку участвовал. С другими, кто это делал постоянно. Я очень это дело любил. Но, поверь мне, это не всегда встречало какие-то радостные аплодисменты, да, восторженные отзывы и так далее. Слышать в свой адрес приходилось всякое. И не всегда, как сейчас говорят, политкорректное. Поэтому у меня определённый иммунитет к таким вещам есть. Но, если человек начинает переходить на оскорбления, переходить на личности, говоря о таких вопросах, это значит, что разговор был затеян не зря. И что-то именно у этого человека глубоко внутри задето. Это как раз тот случай, о котором Христос говорит, когда лучше, чтобы ты был либо холоден, либо горяч. Но не тепленький, не равнодушный. Вот такая вот негативная, резко отрицательная реакция – это тоже реакция. И это значит, что душа человека не равнодушна к тому, что слышит.

О. ШЕВКУН: Ну, смотри, очень частый комментарий, который приходится слышать, и который, действительно, может показаться обидным… Я всё-таки с него и начну. Хотя пока и об этом никто не написал. Но всё же. Говорят так: «Ну, слушайте, ну, да, вы там люди незрячие, вы там, к тому же, ещё и неслышащие. Вы, в общем-то, люди слабые. И всё, что вам остаётся, это верить. А у меня руки есть, ноги есть, глаза есть, уши есть. Я уж и без Бога как-нибудь обойдусь. А Бог – это он для вас, для слепых и для глухих!». Я начал с такого вопроса, ну, потому что, действительно, иногда он людей обижает. Его можно задать так, что это обидно. Я стараюсь задать или передать этот вопрос так, чтобы не было обидно. Что ты говоришь людям, если ты слышишь, ну, или, по крайней мере, понимаешь…

С. ФЛЕЙТИН: Это можно еще короче сформулировать.

О. ШЕВКУН: Давай.

С. ФЛЕЙТИН:  Как моя неверующая бабушка мне сказала: «Вообще ты должен верить в Бога, потому что ты – убогий».

О. ШЕВКУН: «Ты должен верить в Бога, потому что ты – убогий». Я правильно услышал?

С. ФЛЕЙТИН: Да. Именно так. Убогий – «у Бога», значит, верить вроде как ты должен.

О. ШЕВКУН: Твой ответ.

С. ФЛЕЙТИН: А что касается противопоставления, да, что «Бог нужен инвалидам и так далее», то здесь опять же это очень хорошо согласуется с тем, что говорит Евангелие на самом деле. Да. То есть: Бог нужен тому человеку, которому он действительно нужен. И если человек на каком-то этапе твоей жизни считает, что, имея руки, ноги, глаза, уши, всё остальное, он вполне может обойтись без Бога – это замечательно и прекрасно. Значит, живи и обходись без Бога, пока ты можешь это делать. Но вот эти вот встречи, эти разговоры, такие, как у нас сейчас, они призваны не для того, чтобы оказать какое-то воздействие здесь и сейчас. Но, возможно кто-то, услышав то, о чём мы с тобой сейчас говорим, несколько лет спустя, попав в какую-то такую вот непростую ситуацию, из того, что он когда-то слышал, может получить для себя какой-то импульс, руководство к движению совсем в другую сторону. Да. То есть, понимая, что не всегда имея глаза, руки, уши, ноги и всё остальное, и даже голову на плечах, не всегда получается выходить из тех жизненных ситуаций, в которых ты оказываешься. Это во-первых. А во-вторых, что гораздо важнее, не всегда получается найти смысл жизни, что тоже немаловажно. А проблема смысла жизни встаёт перед разными людьми. Когда-то она встала передо мной именно потому, что я как раз в таком положении. Но она может стать и перед совершенно любым, условно здоровым, простите, за такое словосочетание, человеком. И рассказать о том, как человек, находящийся в экстремальной ситуации, а я всегда говорю и пишу, что инвалидность, с моей точки зрения, это всегда экстремальная ситуация, перманентная, которая не прекращается ни на минуту. Как человек, живя в такой ситуации, всё-таки находит в себе силы жить. Вот христианство – это один из ответов на такую ситуацию. Окажется ли он для кого-то полезным, или нет – это уже другой вопрос. Но говорить об этом мы, которые находимся внутри этого, которые черпаем во Христе силы для того, чтобы жить, и не просто жить, но жить плодотворно и активно, мы все-таки, я считаю, должны.

О. ШЕВКУН: Есть ещё одна частая реакция, которую можно услышать. Когда говорят: «Христиане, вы меня задолбали! Вы меня учите жить. Вы мне говорите, что делать, что не делать. Какие книги читать, какие не читать. Какие фильмы смотреть, какие не смотреть. Вот сидите себе и не мешайте мне. Это моё дело. А ваше христианство, оно, особенно в последнее время, стремится влезть в мою жизнь и указывать мне, и вместе со мной – и всей стране!». Насколько, вот с твоей точки зрения, насколько такие упреки оправданы? И с самого начала, как бы мы вот начинаем эту передачу, я хочу здесь с тобой посоветоваться тоже. Как сделать, чтобы вот эта передача не получилось именно такой?

С. ФЛЕЙТИН: Ну, знаешь, Олег, тут уже… Во-первых, я сразу хочу сказать, что в таких упрёках определенная доля правды все-таки есть. И ты сам говорил про это, в самом начале ты как раз сказал про такой момент, что надо попытаться поговорить о важных, духовных вещах, но при этом не бить ближних по голове. У человека есть такое свойство, да – если он для себя нашёл что-то важное, нужное, он тут же начинает всех вокруг строить и это важное, нужное навязывать всем подряд. Причем делать это из самых хороших побуждений.

О. ШЕВКУН: Я знаю, что у меня такое свойство тоже есть.

С. ФЛЕЙТИН: Вот, совершенно верно! Но, другой стороны, понимаешь, есть ещё то, как люди слушают. Если человек не хочет слушать, да, грубо говоря, хочет заткнуть собеседнику рот, он может, естественно, любой аргумент для этого найти. Но, в конце концов, я в ответ тоже могу сказать, что мы много десятилетий прожили в стране, где христианам тоже указывали, какие книги им читать или не читать, где им собираться или не собираться, как им воспитывать и учить детей, и так далее, и тому подобное. То есть, ну, как сказать, если человек не хочет слушать, то он не будет слушать. И на самом деле никто не мешает тому, кому не нравится то, что мы сейчас обсуждаем, просто-напросто закрыть окно в браузере и перейти куда-то в более интересные места.

О. ШЕВКУН: Собственно говоря, так и происходит. Я вижу, как люди приходят и уходят. И это совершенно нормально, никаких…

С. ФЛЕЙТИН: Это абсолютно нормально, конечно. Это абсолютно нормально. С другой стороны, вот сейчас нынешняя ситуация с коронавирусом. Мне кажется, она тоже вот очень хорошей иллюстрацией к твоему вопросу служит, потому что тоже можно сказать: «Вот слушайте, товарищи, которые там в телевидении, в интернете сидите, вы нас задолбали своей информацией по вашему коронавирусу, требованиями карантина, и всё! Оставьте меня в покое! Дайте мне жить так, как мне хочется!»

О. ШЕВКУН: Да. Есть это, абсолютно. Мы это видим.

С. ФЛЕЙТИН: Но проблема в том, что вот с коронавирусом как раз получается так, что, если ты живешь исключительно так, как тебе хочется, ты становишься опасным для окружающих. Точно так же, как человек, который живет вне заповедей Божьих, да, не пытается согласовывать свою жизнь хотя бы элементарно с голосом совести, в каких-то ситуациях тоже может стать опасным и для себя, и для окружающих. Поэтому как-то предостеречь – это всё равно нужно делать, да. Но вопрос в том, в какой форме это делать. Да, это можно делать в форме менторства, морализаторства. Но это можно делать так, как это делали великие люди вроде Честертона, да, которые писали детективные истории, увлекательные, читая которые, можно было ещё и о каких-то важных вещах задуматься, да. Или писали сказки. Тоже можно было подумать о чём-то важном, если вспомнить Льюиса. Да, фактически, любая хорошая книга – она всегда пишется не просто с целью нас развлечь, но и научить чему-то важному. Но это делается опосредованно. Но иногда, бывает, нужно собраться и поговорить прямо. Вот здесь такие вот люди, которые широко известны в узких кругах, Шевкун и Флейтин. Сели – поговорили. Они решили собраться и поговорить сегодня не о технике, не о гаджетах каких-то, а о том, что составляет для них смысл жизни.

С. ФЛЕЙТИН: Почему бы и нет?

О. ШЕВКУН: Я, кстати, хочу здесь напомнить о том, что сегодня создать Youtube-канал может каждый. И каждому из нас, кому есть что сказать, даны инструменты для того, чтобы это сделать. Даны инструменты, дано время, даны возможности. То есть, хотите донести свой, то, что по-английски называется message, то слово, которое для вас кажется важным. Естественно, любой желающий всегда легко может это сделать. А Сергей Флейтин, ты ведь стал задумываться о вопросах веры ещё в школе, насколько я помню? То есть, для тебя это вообще, ну, скажем так, результат твоих может ещё подростковых размышлений о смысле жизни? А это было время, когда о Боге задумывались, но это всё-таки официально не поощрялось. Можешь немножко рассказать нам свою историю для того, чтобы вообще понять, как ты сам к этому пришел, тогда ещё, в восьмидесятые годы?

На самом деле всё началось, я бы так сказал, с моей стороны с диссидентства. То есть, у меня было, как в песне Талькова, да, то есть я в детстве был примерный мальчик, по всем предметам успевал и так далее. Вот, до определенного возраста я как раз был таким примерным мальчиком, успевавшим по всем предметам, образцовым пионером и так далее, увлекавшимся политикой, участвовавшим активно в разного рода политинформационных мероприятиях. И мне это действительно было интересно. То есть, для меня это не было какой-то тягомотиной, обязаловкой и так далее. Но случилась беда: одна из учителей в моей школе подарила мне радиоприёмник ВЭФ. И, естественно…

О. ШЕВКУН: Беда?

С. ФЛЕЙТИН: Да.

О. ШЕВКУН: Я думал, ты скажешь: «Случилась беда – я потерял зрение». Но ты уже был незрячим…

С. ФЛЕЙТИН: Зрение я потерял уже до этого, за несколько лет до этого полностью. Хотя хорошо никогда не видел. В 10 лет я почти полностью ослеп. К 11-ти годам ослеп совсем. И пару лет спустя после этого ко мне попал в руки приёмник ВЭФ. И я наконец узнал, что такое те самые пресловутые «вражеские голоса». И это была штука, которая в какой-то момент перевернула моё сознание. Потому что, когда я начал педагогам задавать вопросы на тему того, что я в своей «глушилке» всё-таки ухитрялся расслышать, я видел, что многие от ответов на эти вопросы уходили. Отнюдь не все конечно, потому что это была все-таки Прибалтика, это была Латвия, это была Рижская школа-интернат для слабовидящих и слепых детей. И кое-кто всё-таки на вопросы отвечал. Но делали это, действительно, очень осторожно, в очень приватной обстановке и просили об этом не говорить. То есть, для меня стало ясно, что не всё то, что говорят взрослые – это правда. И вот для юноши 12-13 лет, каким я тогда был, это было такое вот фундаментальное открытие. После чего я начал, в общем, такую для себя занял позицию – игнорировать то, что я слышал о вопросах мировоззрения от своих педагогов и поступать ровно наоборот. И более того, когда я слышал от кого-то, что Бога нет, я демонстративно говорил: «А я в Бога верю!». Не потому, что я в него верил изначально. Мне по большому счёту до этого не было никакого дела. Но вот сам принцип тогдашни мой, он требовал утверждать свою позицию именно как вот человека, который на фоне того, что все отрицают Бога, говорит о том, что он есть. Потому что уже тогда для меня было ясно, что, если кто-то дружно что-то отрицает – это совершенно не значит, что все так действительно думают. Это как с курением, да. То есть все говорят, что курение, курить – это плохо, дружно, хором, но при этом часть из тех, кто это говорит, взрослых, сами курят. Я сам, кстати, даже одно время в то время курил. Где-то курил года полтора. Потом мне это дело резко разонравилось, я это дело бросил. А вот к 16-ти годам, когда уже вопросы стали гораздо более серьезные передо мной вставать, проблемы психологические человека, потерявшего зрение, практически лишённого зрения, практически лишенного звука, живущего не в очень простых семейных обстоятельствах… Когда ты начинаешь задумываться о том, что тебя ждёт в жизни, что тебе предстоит… Проблемы передо мной встали в полный рост, и очень требовалось выговориться, высказаться и так далее, я не придумал ничего лучшего, как написать письмо на один из западных «радиоголосов», одному из ведущих. Это письмо перехватили. Из школы меня тогда попросили. И вот тогда все мировоззренческие вот эти вещи передо мной встали, как говорится, в полный рост. То есть: «Кто я? Зачем я? Не вижу, почти не слышу, и что меня вообще ждет?». Потому что я видел, что я в окружающую жизнь очень плохо встраиваюсь. И вот в это как раз непростое время меня тоже выручил тот самый радиоприемник, который мне, вот, собственно говоря, жизнь так сильно подпортил. То есть, я напал на одну из радиостанций, на которой говорили о Христе, которые говорили о вере. Мне это не понравилось изначально, потому что передачу готовили русские эмигранты, причём зачастую во втором, в третьем поколении. Очень часто – плохо говорившие по-русски, откровенно безграмотно. Но, тем не менее, я начал это слушать хотя бы просто потому, что эта станция вещала в Южной Америке. И вдруг в какой-то момент, время… Это, кстати, был тогда апрель месяц, как и сейчас, перед Пасхой. Я услышал в переводе Михаила Моргулиса лекцию американского врача, патологоанатома Трумана Девиса «Распятие Иисуса Христа с медицинской точки зрения». Вот на фоне всего того, что говорилось до этого, это было настолько живо, настолько реально. И вот эти страдания, их подробное описание оказались для меня настолько реальными, что я понял, что о Христе я хочу узнать побольше. Тем более, что как раз перед этим я читал книжку Лео Таксиля «Забавное Евангелие или жизнь Иисуса», где о Христе с таким искрящимся французским юмором писалось, и о его страданиях, и обо всём, что он делал. И вот на фоне этой книги вот эта история о том, что реально переживал распятый человек, меня настолько ужаснула и потрясла, что я стал уже слушать дальше, чтобы узнать немножко побольше. Слушая эти передачи, я стал узнавать для себя какие-то новые слова. Я узнавал, что есть такая вещь, как молитва. Понятно, что мы про это слово все как-то слышали, но тут люди совершенно с практической точки зрения говорили о том, что к Богу можно обращаться, с Богом можно разговаривать, не заучивания при этом каких-то специальных текстов. О каких-то других вещах я начал узнавать. Ну, а параллельно с этим вот все те вопросы, которые меня мучили, меня всё-таки привели к тому, что я для себя сделал такое заключение, которое в том возрасте очень часто делают молодые люди. Что жизнь смысла не имеет никакого. И что, в общем-то, лучше это дело прервать пораньше. Но, будучи юношей начитанным, я понимал, что на самом деле прервать жизнь – не такая простая задача. Делать это, так сказать, качественно и наверняка, особенно когда ты не видишь… Просто выкинуться там с окна второго-третьего этажа – это ничего не даст, кроме какой-нибудь тяжелой травмы. Ну, занимаясь, мучаясь вот такими вопросами, я один раз среди ночи проснулся, вспомнил про эту передачу, и вспомнил, что люди говорят о том, что с Богом можно разговаривать. Мне показалось, что я для своей проблемы нашёл-таки решение. Собственно, моё первое обращение к Богу мысленное было именно таким. «Господи, вот говорят в этих передачах про Тебя, что Ты есть и что Ты любишь человека? Но вот Ты видишь, какой я? Помоги мне уйти к Тебе!». И вот тут происходит интересный такой момент, ну, как хотите это называйте, истерикой, психической реакцией, наконец наступивший на всё вот это. У меня в голове как будто включили магнитофон с записью концовки одной из передач, когда голос проповедника говорит: «Если в вашей жизни всё потеряно, если вы в тупике, если выхода никакого нет – станьте на колени и покайтесь». Я это воспринимаю для себя не как воспоминание о передаче, я это воспринимаю, как ответ от Бога. Я в ответ тоже говорю, уже не помню, вслух или нет, рядом сводный брат спал. Но он ничего не слышал, как я понял, как я потом узнал. Я говорю в ответ: «Господи, хорошо, я покаюсь. Я не знаю, что это такое и зачем это надо, но я покаюсь. Но на колени-то зачём становиться? Нас вроде бы всю жизнь учили другому. Что трудности надо встречать с высоко поднятой головой и так далее». И вот, продолжаю это нести, и вдруг в какой-то момент я осознаю, что я уже стою на коленях. Что я начинаю плакать, что я уже начинаю просто вот говорить всё то, что у меня на тот момент накипело на душе, обращаясь не знаю к кому – к небу, к самому себе, к чему-то вне себя. Я не знаю, кому я в тот момент и что говорил. Но я точно помню, какое утешение пришло в ответ. Я помню, что меня вдруг переполнил такой мир, которого я не переживал до этого никогда. И я вдруг понял, по-настоящему, что меня по-настоящему любят. Это не значит, что меня никто до этого не любил. Меня любили родители, любила мама. У меня были друзья. Были учителя, которые в общем-то тоже ко мне хорошо относились, поддерживали и так далее. Но вот такую любовь, нужность, востребованность, не знаю даже, как это описать, я ощутил в ту ночь впервые в своей жизни. И я вот тогда, для себя я понял, что я хочу теперь уже действительно серьёзно узнать об этом побольше и начать как-то в соответствии с этим опытом строить свою жизнь. Ну, это я сейчас вот так уже умно это все формулирую, да, когда уже прошло, прошел не один десяток лет с тех пор. Напоминаю, мне тогда было 16. Сейчас 51. Но, тем не менее, вот тогда у меня родилось решение, что вот да, я хочу, я хочу строить свою жизнь так, как говорил вот этот вот самый Иисус, о страданиях которого я незадолго до этого слышал, и который вот так меня утешил. В этот момент я больше всего в жизни нуждался в утешении. Да, это был момент, может быть, величайший в моей жизни слабости. И я не боюсь в этом признаться. Да, и для меня важно, что вот в этом состоянии, в это слабости я получил для себя совершенно реальную помощь. И получал её впоследствии в своей жизни неоднократно. Вот именно поэтому я сегодня говорю о том, что я верю в Бога. Поэтому я сегодня говорю о том, что я христианин.

О. ШЕВКУН: А я напомню, что это первый выпуск нашего нового проекта «Верить. Видеть. Жить». Наш герой сегодня Сергей Флейтин. Многое тут пишут. Ну, например, Андрей Поликанин. Я сначала прочитаю его письмо, а потом немножко добавлю. Андрей пишет: «То есть, Серёжа, по сути, пришёл к христианству из протеста. У меня было ровно наоборот. Я начал искания, когда понял, что христианство не отвечает на мои вопросы». То есть, смотри, когда ты, да и я тоже, когда мы с тобой пришли к Богу, когда мы пришли к вере, идеологией по умолчанию был как раз атеизм. И если ты молодой человек, если ты думающий молодой человек, ты понимал, что в атеизме что-то глубоко не так, ты видел лицемерие, тех же там, не знаю, коммунистов. Да. Ты видел, что там есть хорошие люди, но видел, что для многих из них – это вопрос чисто, ну, знаешь, такой карьерный. Ну, все пойдут, и я пойду, раз все пошли. И тогда мы приходили, в частности, к вере, мы приходили к Богу. Что же сейчас? А сейчас вот то, о чём говорит Андрей. Потому что всё-таки в России, по крайней мере, по умолчанию идеология скорее христианская или околохристианская. Я всё-таки скажу «околохристианская». И вот отрицание христианства, я скажу даже так, отрицание Христа, как раз и становится проявлением того самого протеста. Ну, во-первых, согласишься или поспоришь с моей оценкой? А, во-вторых, если действительно так, то нашим современникам сложнее, чем молодым людям восьмидесятых годов, сложнее прийти к Богу, сложнее прийти к вере?

С. ФЛЕЙТИН: И да, и нет. То есть, с одной стороны, не сложнее, а проще именно потому, что сегодня есть доступ к любым источникам информации. Ты можешь прочитать любого атеиста. И у тебя есть возможность взять Библию, взять любого автора христианского, мудрого тоже почитать, подумать, поговорить с собой и в себе. С другой стороны – сложнее. И сложнее потому же, почему к вере было трудно приходить думающим людям в странах, которые назывались христианскими. Ведь не случайно Честертон в своё время начал писать детективные рассказы. Он пытался по-христиански говорить с людьми, которые Закон Божий проходили в школе и которые были уверены в том, что они всё о Боге знают, и всё знают о Христе. И вот в ситуации, когда христианство становится частью официальной идеологии какой-то, да, когда от христианства берётся какая-то сумма идей, когда берется некий моральный, нравственный кодекс и это пытают навязывать сверху, да ещё появляется структура, которая эту идеологию так или иначе вынуждена обслуживать, то здесь очень трудно обычному человеку для себя понять, где идеология, а где в конце концов Христос, тот самый, который хочет с ним встретиться, который ищет с ним встречи. Вот в этой ситуации, да, труднее. В атеистическое время, да, во времена гонений просто декларация, что есть Бог – это уже означало очень многое для человека. А сейчас вроде бы Бога никто не отрицает. И более того, о Боге говорят с самых разных позиций, не только христианских. Ну, пожалуйста, весь спектр к вашим услугам – читайте, разбирайтесь, рассуждайте и так далее. Но христианство подразумевает не просто сумму каких-то идей и понятий, которые можно взять на вооружение и посредством которых можно каким-то образом перестроить самого себя или жизнь вокруг себя. А христианство все-таки подразумевает встречу со Христом. А это бывает, путь к такой встрече, очень непростым для обычного человека, потому что этот путь идёт через общение очень часто с другими христианами, которые вроде бы со Христом встретились, но являют совсем не того Христа, которого человек хотел бы найти. То есть, не всегда человек верующий мыслит себя, как посланника, как того, который не просто о Христе может рассказать, но может каким-то образом его окружающим людям явить. Потому что христиане, мы всё-таки, при всем при том, мы остаёмся обычными людьми со своими страстями, со своими слабостями, со своими грехами, со своими вредными, непростыми характерами, со своими политическими пристрастиями. Ну, и так далее, и тому подобное. И вот, общаясь с таким христианином, увидеть и понять, где же тут Христос, бывает очень трудно.

О. ШЕВКУН: Ну, вот смотри, Сергей Флейтин, наши программы, ссылки на наши программы выкладываются также в соцсетях, например, ВКонтакте. И я уверен, что у многих наших слушателей, зрителей в профиле ВКонтакте в графе вероисповедания заполнено: «Православный». Причём, действительно, зачастую люди пишут вот это – «православный», вот это указание, даже особенно не задумываясь. Ну да, я родился в этой стране, меня в детстве крестили. Я в общем в церкви тоже иногда бываю. И никаких страшных вещей я не совершал. Никого не убивал – это точно. Скорее всего, я ни у кого ничего не крал. Это точно. Ну, а что, как написать про себя? Православный. Как ответить для себя на вопрос о своём вероисповедании, чтобы это честно было?

С. ФЛЕЙТИН: Ну, на самом деле, Олег, я хочу тебе сказать, наверное, страшную вещь. В моей жизни происходило так, что я был частью нескольких конфессий. И вне зависимости от того, с людьми каких конфессий я общался, я могу совершенно точно сказать, что единицы, единицы знают, во что, собственно говоря, верит конфессия, которой они принадлежат. Даже в тех из них, где есть какие-то регулярные библейские встречи, да, где люди собираются, разбирают Писания, слышат каждое воскресенье не по одной проповеди. Но вот чётко сформулировать для себя свой корпус веры могут отнюдь немногие. Кто-то находится там просто потому, что там были его родители. Кто-то находится потому, что ему близок определенный образ жизни, да, и так далее. Ну, а кто-то просто потому, что да, действительно, вот есть вера традиционная для этой страны. Где-то это католицизм, где-то православие, где-то ещё что-то. И в этом смысле всегда вспоминаю замечательную фразу Александра Григорьевича Лукашенко, сказанную в девяностые годы в каком-то из интервью. Когда у него спросили, значит, «Александр Григорьевич, верите ли вы в Бога?» Он говорит: «Я атеист, но я православный».

О. ШЕВКУН: Я много раз слышал эту фразу, только я никогда не знал источник. Ты мне теперь открыл глаза на источник.

С. ФЛЕЙТИН: Я в свое время слышал, что её приписывали именно Александру Григорьевичу. Что он впервые её произнес. И, мне кажется, что это настолько ложится в его общий стиль, его высказывания, его образ, что я вполне верю, что это правда. Ну так вот. Для того, чтобы… Вот в вопросах веры есть два момента. То есть, от эмоций, от какой-то такой вот очарованности либо какой-то общиной христианской… Да, что вот есть люди, которые не ругаются матом, хорошо друг к другу относятся, не пьют, не курят. Либо от какого-то очень красивого храма, в который очень приятно прийти, постоять и что-то такое внутри себя пережить, в глубине, сделать следующий шаг – попробовать для себя всё-таки что-то сформулировать, во что же я верю, что такое христианство, что такое церковь? Это уже подразумевает определенные усилия, определённую работу над собой. Да, то есть нужно что-то читать, нужно задавать вопросы, нужно сравнивать ответы. Но на такие вещи готовы немногие. И здесь очень часто получаются такие вещи, что человек пишет про себя, что он православный или там кто бы то ни было еще, но, если с таким человеком начинаешь общаться близко, то понимаешь, что, к сожалению большому, очень часто человек не знает основополагающих принципов веры той конфессии, к которой он себя причисляет. И бывает другая ситуация, когда человек, даже пытаясь говорить о христианстве, пытаясь говорить о вере, пытаясь проповедовать, просвещать какие-то вещи, стесняется своей конфессиональной принадлежности. И просто говорит: «Вы знаете, я христианин». Это уже другая крайность. То есть, мне кажется, что стесняться своей конфессии не надо, потому что когда человек всё-таки осознанно принадлежит той или иной конфессии и говорит о ней, то таким образом человек сразу очерчивает круг взглядов, которые он разделяет. И с таким человеком гораздо проще беседовать, общаться и так далее.

О. ШЕВКУН: Сергей, мы сейчас подойдём к вопросам, комментариям. Потому что тут есть интересные вещи, которые я хочу прочитать. Но я не могу здесь тебя не остановить. Вот смотри, мы с тобой сейчас ведём эту беседу. Но вполне возможен был бы такой сценарий, когда бы один из нас сказал: «Знаешь, дорогой, я православный!». Другой сказал бы: «Знаешь, а я баптист!». И либо один, либо бы вместе сказали бы: «А мы друг с другом беседовать, эфир вести не будем». Ну, потому что мы считаем, что мы правы, каждый из нас лично прав, а другие заблуждаются. И более того, люди, которые стесняются своей конфессиональной принадлежности, они не согласятся с мыслью о том, что это результат стеснения или стеснительности. Они скорее скажут: «Я называю себя просто христианином для того, чтобы не вызывать нежелательной реакции». То есть, ну, я скажу, что я баптист, православные со мной разговаривать не буду. А так я скажу, да я христианин. И всё. Ну, что же здесь плохого.

С. ФЛЕЙТИН: Такая опасность есть, я согласен. Да, такая опасность есть. Но, с другой стороны, есть и другая проблема. Да. Есть проблема в том, и я буду утверждать, что эта проблема есть, и она реально стоит… Большинство баптистов очень мало знают о православных. Во что на самом деле верят православные. Точно также у многих православных представление о баптистах связано непонятно почему с советским фильмом художественным «Тени исчезают в полдень».

О. ШЕВКУН: Да ладно!

С. ФЛЕЙТИН: Такие встречи… и вот такие встречи, они как раз помогают людям всё-таки понять, баптисту понять, что православный – это не какой-то там идолопоклонник, да, страшный и так далее. А православному понять, что баптист – это не тот, который на ужин ест жареных младенцев.

О. ШЕВКУН: Ну, это уже ушло, это уже ушло, Сергей!

С. ФЛЕЙТИН: Я не согласен, Олег.

О. ШЕВКУН: Ну, сейчас мы спросим, сейчас мы спросим. Есть ли сегодня? Так, друзья, я обращаюсь к нашим слушателям – боитесь ли вы баптистов? Есть ли рядом с вами люди, которые боятся баптистов? И, с другой стороны, считаете ли вы православных отсталыми и закомплексованными. Есть ли с вами рядом люди, которые так считают? Я просто беру и задаю вопрос слушателям. Чтобы у нас с тобой голословно не получилось. Хорошо? А я пока просто закончу мысль.

О. ШЕВКУН: Давай.

С. ФЛЕЙТИН: Я скажу, что вот такие вот открытые беседы, они как раз помогают нам лучше понять друг друга в каком-то смысле, оставаясь при своих позициях. Это особенно важно для меня, потому что я в православие пришёл из еще более страшной конфессии, чём баптисты, я пришёл из пятидесятничества.

О. ШЕВКУН: Ой, ой, ой, как ты мог!

С. ФЛЕЙТИН: Да, про пятидесятников вообще страшные вещи рассказывают, да.

О. ШЕВКУН: Дворкина на тебя нету!

С. ФЛЕЙТИН: Да, Дворкина нет. Ну, Дворкин как раз счастлив был бы, потому что я-то как раз оставил заблуждение и обратился к истинной вере. Но я в данном случае говорю с иронией. Дворкин ведёт на самом деле, Дворкин все-таки, как бы его многие не любили, но он пытался сделать совершенно неподъемную вещь: к какой-то системе привести весь тот калейдоскоп всевозможных религиозных таких течений, которые появились в бывшем Советском Союзе в девяностые года. Да, он это делал иногда по-неофитски горячо, я согласен. Может быть, как любой полемист, он переходил границы, но, тем не менее, всё-таки. Есть другой автор, которого я очень люблю. Это английский писатель Клайв Льюис. И вот у него есть замечательная книга, которая называется «Просто христианство», которую я настоятельно рекомендую прочитать абсолютно всем, которые хотят знать, во что верят христиане вне зависимости от конфессии. Потому что это настолько непротиворечивый такой труд, с которым любой христианин, к какой бы он конфессии не принадлежал, согласится. Потому что там рассказывается о вещах совершенно таких вот базовых, общепринятых, чтобы человек все-таки понимал, что вот христианство, да, вот «просто христианство» – это вот так, это вот это. А уже причины, почему человек выбирает ту или иную конфессию, приходит в тот или иной храм или дом молитвы – это уже отдельный, большой разговор. И мне кажется, это немножко тема другого эфира.

О. ШЕВКУН: Да, мы как-нибудь сделаем такой эфир. Я пока почитаю немножко сообщений, комментариев. Алия Нуруллина пишет: «Слава Богу. Сила Его совершается в наших немощах, именно когда мы можем быть слабыми». Дальше пишет Андрей Поликанин: «Я видел, что в атеизме что-то сильно не так, поэтому долгое время считал, что истина в христианстве. Мне было очень тяжело, пока я не нашел себя и не успокоился». Но нашёл всё-таки не в христианстве, а в чём-то другом. Такое бывает, да. Будешь переубеждать такого человека?

С. ФЛЕЙТИН: Мне кажется, что вот как раз слово «переубеждать» здесь бесполезно…

О. ШЕВКУН: Я специально использовал.

С. ФЛЕЙТИН: Потому что духовные искания не всегда базируются на каких-то только рациональных моментах. То есть, мы имеем право отвечать на вопросы, но мы не имеем права переделывать друг друга. Потому что мы все дети нашего небесного Отца.

О. ШЕВКУН: И отвечать на вопросы мы будем и в этом цикле эфиров тоже. Андрей Поликанин, кстати, замечает ещё одну очень важную вещь: «Как человек, прошедший через искания себя и своей веры, могу сказать, что далеко не все готовы пройти через эту соковыжималку, и это нормально, я считаю». Иными словами, серьёзные, настоящие, духовные искания – это, вообще говоря, труд. Как серьезная, настоящая молитва – это труд. Не случайно апостол Павел говорит про «труд молитвы». Да, иногда интересы верующих людей перекрещиваются или скрещиваются с интересами государства. Ну, например, здесь Армен спрашивает: «Опасно ли быть свидетелем Иеговы?». Организации, запрещенной на территории Российской Федерации. Да, скажу, опасно, опасно. Ну, на самом деле через это многие верующие люди проходили в разное время. «Далеко не всегда такой человек, – пишет Андрей Поликанин, – стесняется конфессии. У нас в Украине огромное количество маленьких протестантских церквей. Далеко не все прихожане могут себя классифицировать». Вот тут я хотел бы оттолкнуться от этого вопроса. Сергей, а ты представляешь, ведь мы христиане – и так разъединены? Если все будут себя ещё как-то классифицировать, ничего хорошего у нас не будет. Господь молился: «Да будут все едины, едино», Евангелие от Иоанна, 17 глава. А тут действительно огромное число конфессий.

Я не призываю на самом деле переходить сразу к квалификации. Я просто подчеркнул именно тот момент, что, когда возникает такая необходимость, если ты действительно придерживаешься какой-то определенной системы взглядов, а не просто нашёл себя, да, вот в какой-то общине, независимо от ее конфессиональной принадлежности, то тут было бы лучше, если бы такой человек всё-таки публично вот свои взгляды озвучивал. А это иногда достаточно сделать – это действительно простое правило: «я баптист», «я пятидесятник», «я православный». Сказать при этом можно: «Да, я евангельский христианин, но принадлежу к баптистской церкви, потому что разделяю её вероучение». «Да, я православный христианин, потому что разделяю вероучение православной церкви и считаю это наиболее правильным, наиболее адекватно отражающим христианство». Особенно это важно именно тогда, когда речь идёт о каком-то диалоге, когда люди пытаются друг с другом о чём-то договориться, друг до друга докричаться, друг до друг достучаться.

О. ШЕВКУН: Вот именно достучаться, докричаться. А не настучать и накричать. Это принципиально разные вещи.

С. ФЛЕЙТИН: Настучать и накричать. Совершенно верно. А когда человек говорит о себе просто – я христианин, это становится очень таким аморфным, растяжимым понятием, потому что и Свидетель Иеговы может сказать про себя, да, что «я христианин». И католик может сказать про себя, что «я христианин». Но при этом каких-то точек соприкосновения тут не может быть в принципе.

О. ШЕВКУН: Вот. Это важная история. Да, говорят о том, что всё-таки есть вот это отношение к баптистам и к православным, к пятидесятникам, отношение неоднозначное. Андрей, мы говорили про Льюиса, да, и Андрей пишет: «А я бы советовал его… тут, кстати, интересно. Андрей мне в этом письме напоминает фитиль, который, значит, то в одну сторону, то в другую. Я читаю этот комментарий. Андрей пишет: «А я бы посоветовал его «Космическую трилогию» – мощная прозелитская книга, но хорошая». Но прозелетитско-христианская. Но очень хорошая. Прозелитская, христианская, но хорошая. Прозелитская, но очень хорошая. Так что вот это такая история тут есть. «Космическая трилогия» – это, кстати, «За пределы безмолвной планеты», «Переландра» и «Мерзейшая мощь», действительно, вещи, которые стоит прочитать. А «Мерзейшая мощь», к сожалению, к сожалению, это настолько современно. Согласишься, Сергей, поспоришь?

С. ФЛЕЙТИН: Это очень современно. Это любимейшая моя из этих трёх, любимейшая моя книга, хотя она очень непросто читается, особенно в конце. Наталья Леонидовна Трауберг даже говорила, что с большим трудом оканчивала перевод. Когда там уничтожают целый город. Но, тем не менее, вот особенно на фоне того, что происходило сейчас, последние 20-30 лет, все вот эти разговоры о мультигендерности, ну, обо всём, о вот таких вот вещах – это настолько согласуется с тем, что описывал Льюис, что просто поражаешься пророческому видению этого человека.

О. ШЕВКУН: Там ещё читаешь и думаешь: «Не, не, такого в жизни не будет, такого в жизни не будет». А потом в жизни – бах, и есть! Сейчас много, вот сейчас, да, вот та жизнь, в которой мы сейчас живём. Слушайте, год назад – это был бы фильм-страшилка. Вот я вас уверяю, сегодняшняя жизнь наша год назад была бы фильмом страшилкой. И вот тогда начинаешь думать – ага, не бывает, щас! Юлия Патлань комментирует: «Ну, положено баптистов бояться, начиная еще с дореволюционных времен. Года три назад читала большой запретительный текст православного священника с призывами не общаться, а то ещё баптисты переспорят». Вот, да ладно! Антон Попов пишет: «Сам православный, остальных не боюсь. Но некоторые книги выкашивают». Что имеется в виду выкашивать, я здесь не знаю. «К сожалению, эта проблема есть, – пишет Алия, – люди не всегда могут внятно сказать, в какой они конфессии». И это плохо, потому что они часто не до конца понимают, во что они веруют. И она продолжает, Алия: «Да, действительно, классная книга». Я думаю, что это про Льюиса, про «Космическую трилогию».

С. ФЛЕЙТИН: Или про «Просто христианство».

О. ШЕВКУН: Это просто уже в 55 минут было написано, когда мы говорили про «Космическую трилогию». Вот. И Андрей говорит: «Даже я соглашусь, что «Мерзейшую мощь» читать нужно всем». Вот как-то так. Хорошо. Нужно всем. Человек сидит сейчас, смотрит и думает – а я вот хочу разобраться. Я сначала задам очень простой по форме вопрос. Христианство – это…? И знаешь как, подчеркните нужное. Христианство – это морально-нравственная система. Один вариант. Философское учение – другой вариант. Некая сумма знаний – третий вариант. Некий набор исторических фактов – четвёртый вариант. И некий источник единства для определенной группы людей – пятый вариант. Или «всё сразу, можно без хлеба»? Или ни то, ни другое? Христианство – это что?

С. ФЛЕЙТИН: Ну, я бы на самом деле сказал бы, что всё, это всё то, что ты перечислил. Но повторю то, что я уже сказал сегодня. Прежде всего – это встреча со Христом. Из которой проистекает всё остальное. Потому что, если ты уберёшь из этого Христа, то вот все эти определения фактически подойдут к любой другой мировой религии.

О. ШЕВКУН: Ну, тогда получается, что Христос – это не учение, а личность.

С. ФЛЕЙТИН: Это личность, конечно, это живая личность, которая живёт в Церкви духом святым, который изменяет жизнь людей, в том числе, и находящихся в перманентной ситуации экстрима, как я уже сказал вначале.

О. ШЕВКУН: Если мне нужно найти мою кошку, я могу обойти квартиру и найти кошку. Ну, она может спрятаться под кроватью, но я так или иначе её найду. Хотя кошка, конечно, не личность. Я понимаю, что некоторые со мной поспорят, но всё же. Если мне нужно найти друга, найти близкого человека, я буду ходить, общаться с разными людьми. Я этого человека найду. Он личность, я личность. А Христа-то как найти?

С. ФЛЕЙТИН: Я бы начал с простого обращения к Нему.

О. ШЕВКУН: Подожди, а если я Его не знаю. А если я вообще не знаю, кто Он такой. Как обращаться?

С. ФЛЕЙТИН: Я бы так бы и начал. Вот тут я бы так и сказал: «Слушай, вот тут Сергей и Олег целый час заливали насчёт того, что Ты какой-то вот такой живой, реальный, Ты даже с ними как-то разговариваешь. По крайней мере так они о Тебе говорят. Ну, поговори как-то и со мной тоже!». Но только надо быть готовым к тому, что разговор этот будет не совсем по тем правилам, которые задаем мы. А будет по тем правилам, которые задаёт Он. Но я верю в то, о чём говорит Писание. Что ищущим Его, Он воздает.

О. ШЕВКУН: Слушай, а этот подход… Смотри, я сейчас пытаюсь просто так это немножко абстрагироваться и переосмыслить то, что ты сейчас сказал. Ты даже слово какое-то такое использовал. Да, что «Сергей и Олег что-то такое про тебя заливали там целый час». Это кажется неблагочестивым. Потому что, человек скажет, что для того, чтобы обратиться ко Христу, нужно принять соответствующую позу, сделать соответствующий тон, сложить руки соответствующим образом. Более того, иногда действительно спрашивают: «А как помолиться для того, чтобы Бог услышал?». А ты вот так по-баптистки совсем, даже более, даже не по-баптистки…

С. ФЛЕЙТИН: Христос в писании назван Спасителем. А спасение подразумевает, что, вернее, слово «Спаситель» подразумевает, что человек, который к нему обращается, находится в ситуации, когда ему действительно нужна помощь. И в этом смысле мне всегда нравятся аналогия с человеком тонущим. Если тонущий человек, видя проходящего по мосту или по берегу кого-то там, начнёт пытаться принимать какую-то пользу специальную, какие-то специальные слова подбирать, чтобы обратиться к этому человеку за помощью, да, то я боюсь, что он раньше утонет, чем успеет в конце концов свою просьбу о помощи сформулировать. С Богом точно так же. Всё остальное уже потом придет. Да, то есть какие-то вещи. Я совершенно не против обрядов каких-то. Я совершенно не против того, что в Церкви исторически сложились какие-то такие определённые вещи, которые помогают человеку всё-таки приближаться, приходить к Богу в ситуации, когда он не находятся, в ситуации, когда нужно кричать, нужно взывать, нужно вопить. Да, тогда можно и каких-то формальностей придерживаться. Так же, как и с людьми, допустим. К президенту мы не пойдём на приём в обычной рабочей одежде. И мы не будем похлопывать там по плечу и говорить: «Вова, слушай, у меня вот такая хрень случилась, помоги мне, пожалуйста!». Мы так не будем с президентом разговаривать. Тем более мы так не будем разговаривать с нашим Создателем, находясь в здравом уме и твердой памяти. Но, когда у нас всё-таки ситуация бывает такая тупиковая, тут уже важнее докричаться. Вот важнее докричаться. И докричаться можно только в том случае, если ты понимаешь, что тот, кому ты кричишь, Он существует, Он является личностью, и Он способен тебе ответить так, что ты это услышишь, воспримешь и поймёшь.

Тут у нас в чатике пишут. Алия Нуруллина пишет: «Как-то слышала прекрасную молитву. Господи, кто ты такой? И это классно. И так можно и нужно обращаться с вопросом». И попробую по поводу кошки и личности, Андрей Поликанин сразу меня поправляет. Он пишет: «Кошка – личность. Это, кстати был один из моих первых пунктов задуматься в своё время. Вы, христиане, – пишет Андрей, – считаете, что у животных нет посмертия. Во всяком случае, православные». Кстати, не все христиане так считают. Тот же самый Клайв Льюис, которого мы сегодня вспоминали, он говорил и писал несколько иначе об этом. Ну, например, его книги, которые по-русски есть в разных переводах. Есть перевод, который называется «Боль» и перевод, который называется «Страдание». Там можете почитать на эту тему, у него рассуждения есть. Ну, и замечательная кошатница, которую мы тоже сегодня вспоминали – Наталья Трауберг. Если бы я сказал, что кошка не личность в её присутствии, наверное, она бы поморщилась. Вот как-то так. Сергей, давай я завершу вот чем. Иногда говорят о том и спрашивают, задают вопрос так. Вот я стану верующим. А как христианство мне поможет? Твой ответ, твой взгляд на это. Ну, хорошо, вот стану я верующим, а как христианство мне поможет? Ну, и в принципе, кстати говоря, моя готовность стать верующим человеком, насколько она должна быть связана, насколько она может быть связана с тем, поможет мне христианство или нет?

С. ФЛЕЙТИН: Я уже эту мысль пытался озвучить. Ещё раз повторю. Обычно к вере приходят в состоянии большой нужды.

О. ШЕВКУН: Как у тебя и было.

С. ФЛЕЙТИН: И когда человек в этом состоянии нужды обретает Христа, дальше уже вопроса о том каким, как оно ему поможет, не возникает. Для меня, чем помогает христианство лично мне? Я могу говорить только за себя. Христианство, Христос, его присутствие – вот абсолютно всему, что происходит в моей жизни, придаёт смысл. Или я бы даже сказал осмысленность. Даже тогда, когда мне совсем плохо, когда я устаю, когда мне на всё наплевать, такое тоже бывает. Но для меня становится абсолютно ясно, что вот этот очень небольшой отрезок жизни, который мне суждено прожить на этой земле, а я теперь уже вижу, что он действительно небольшой… Я уверовал в 16 лет. Сейчас мне, недавно исполнился 51. И эти годы пролетели очень быстро. Я понимаю, что Христос пришел в мою жизнь, во-первых, для того, чтобы сделать осмысленным всё то, что со мной здесь происходит, а, во-вторых, для того, чтобы встретить меня за тем порогом, который каждого из нас ждёт. Христианство – это не только наука жить, как вот раньше было такое выражение, «наука жить». Вот христианство – это ещё и наука умирать. И оно ставит перед каждым из нас этот вопрос. О том, что мы не только здесь живём отпущенные нам годы. Но всем нам, так или иначе, предстоит перейти в какое-то другое состояние. И то, что для христианина смерть станет продолжением, расширением того, что закладывается здесь с самого начала. Подобно тому, как из зёрнышка вырастает дерево, для меня, например, это в общем мощнейший такой мотивирующий фактор, который не позволяет мне сменить вот христианство на что-то другое.

О. ШЕВКУН: Ну, что же – «Верить. Видеть. Жить». Наш новый цикл на канале “Tiflo.info”. Сергей Флейтин. Я думаю, что сегодня у нас было только начало разговора. В следующий четверг будет другой участник. Но говорить будем о нём же, говорить будем о Боге. Андрей пишет: «Жалко, что уже заканчиваете. Тут тоже огромная дискуссия возможна». Будет! Заканчиваем сегодняшний эфир, но не заканчиваем наши беседы в принципе. Я думаю, что в следующий раз у нас будет Надежда Василенко в эфире. Я так предполагаю. Ну, посмотрим ещё по ситуации. Это может измениться. Сергей, я очень надеюсь, что ещё будешь тоже неоднократно здесь, в нашей импровизированной студии, здесь в этом новом нашем проекте «Верить. Видеть. Жить». Сергей Флейтин, спасибо большое!

С. ФЛЕЙТИН: С удовольствием. Спасибо. С Богом!

О. ШЕВКУН: А мы встретимся в этом проекте через неделю. Ну, и дальше следите, пожалуйста, за нашими анонсами. Следите за тем, что публикуется в соцсетях. Сергей Флейтин, Олег Шевкун. Всего доброго! Всем пока!

 

Рассказать друзьям