«ЖИЛ, ПУТЕШЕСТВОВАЛ, ПИСАЛ»

12 января 2020 года исполняется 130 лет со дня рождения Василия Ерошенко.  С одной стороны, это имя на слуху среди незрячих, тифлопедагогов, библиотекарей, учителей.  К нему прилипли определения «незрячий писатель», «знаменитый земляк», раньше слышалось еще преувеличенно-легендарное «классик японской литературы». Но это миф, который в советское время был нужен для того, чтобы вообще начать рассказывать об этом человеке, а сейчас уже отжил свое и уходит в прошлое. С другой стороны – многим интерес к Ерошенко уже как бы «надоел». Более двух десятков лет я слышу, изредка, но регулярно: «Ну что вы носитесь с этим своим Ерошенко? Что вы в нем такого все нашли? У нас тут живые незрячие…» Хороший вопрос: а что в нем такого? Что стоит за этим? Какие незрячие и вправду живые и стоит ли их противопоставлять – Ерошенко и наших незрячих современников? А действительно знаем ли мы все то, что уже «надоело»? А что, если не знаем и нужно по-новому взглянуть?

Сегодня я публикую биографический очерк о Василии Ерошенко, подготовленный в 2018 году специально для универсального издания в трех книгах «Глаза слепых», вышедшего в Харькове по Брайлю и укрупненным шрифтом. Украинский вариант книги поддержал благотворительный фонд семьи Нечитайло и 40 комплектов были переданы в школы слепых и организации, работающими с незрячими. Вариант на русском языке был отпечатан в меньшем количестве. Да, в этой биографической канве еще могут быть неточности и ошибки. Новые документы сейчас появляются часто, время идет вперед, проясняя прошлое. Ерошенко становится еще понятнее и ближе к себе реальному, чем выдуманный лет 70 назад, когда почти ни о чем нельзя было говорить, не пройдя цензуру. Для публикации на портале «Тифло.инфо» я перечитала текст и кое-что поправила.

С благодарностью всем людям и обстоятельствам, которые помогли мне пройти этот путь исследователя – от первых глупых вопросов в 1997 году до попытки первой научной биографии писателя в 2018 году и дальше. Дальше – это от событий вглубь их смыла и значения.

Отдельная благодарность ерошенковедам старшего поколения – Александру Харьковскому, Роману Белоусову, Виктору Першину, Станиславу Концебовскому, Анне Сизовой (Москва), Анатолию Масенко, Александру Панкову (Кисловодск), Александру Кепову, Валерию Шеховцову (Старый Оскол), Борису Осыкову (Белгород), Минэ Ёситака (Япония). Этих людей я знала, общалась, слушала и училась. И тем спасибо, кого не застала, кто ушел раньше – Владимиру Рогову, Надежде Андриановой, Альберту Поляковскому.

Консультанты издания – историки Владимир Ирха, Олег Зинченко, японист Евгений Кручина, пасторы Олег Шевкун и Виктор Куриленко и многие другие люди. Их так много, что назвать здесь всех невозможно, что не отменяет благодарности.

Биографический очерк о Василии Ерошенко

Биография Василия Ерошенко начинает приобретать документально выверенные очертания. Для этого понадобилось шестьдесят лет, но мы и сейчас находимся все еще в начале пути. Слишком неохватна и многогранна его личность, слишком много дорог он прошел, слишком много языков звучало на этих путях. Василий Ерошенко не совершил ничего невозможного для незрячего человека – просто прожил яркую жизнь. Не был он и единственным среди мобильных и самостоятельных слепых, а только одним из многих. Может быть, его жизнь была слишком яркой и насыщенной. Одних она привлекает, как светлый и оптимистический пример, другие вынуждены отвернуться и потому видят в этом же примере что-то пугающее и опасное. Многие говорили мне, что даже боятся читать его произведения: настолько они необычны и тяжелы. А кто-то различает в этих же текстах светлую и мощную евангельскую основу и библейские вечные истины. Такое разделение, двойственность восприятия личности Ерошенко были всегда. Кто-то мог повторить его пример, а кто-то насмехался и издевался, считая опасными и странными его увлечения и убеждения – эсперантиста, толстовца, анархиста, просто человека, умеющего уважать себя и других. Сам же Ерошенко, на мой взгляд, удивительно цельный и последовательный в своем стремлении учиться и помогать другим. И те немногие, кто последовал путем Ерошенко, нашли себя и свое место в жизни. А кто-то все еще спрашивает, почему о Ерошенко не рассказывают новым поколениям незрячих школьников… Значит, пришло время говорить. И говорить с нами будет сам Василий Яковлевич, а наша задача – услышать его.

И еще, – разительно изменился сам уклад нашей жизни: в конце XIX – начале XX веков мера самостоятельности и ответственности незрячих за свою жизнь была совсем другой. На улицах городов всех стран мира работали незрячие музыканты и нищие, существовали мелкие ремесленные артели и мастерские незрячих щеточников, корзинщиков, ослепших воинов. Незрячие тяжко зарабатывали на жизнь монотонным ручным трудом. И другого пути у них не было. Сейчас многие из этих практик уже стали историей.

Василий Яковлевич Ерошенко – писатель-символист, эсперантист, педагог слепых, путешественник. Он родился 31 декабря 1889 года по старому стилю, или 13 января 1890 года по новому, в слободе Обуховка (Петровская) Старооскольского уезда Курской губернии. Умер там же 23 декабря 1952 года. Сейчас Обуховка входит в состав Старооскольского городского округа Белгородской области, созданной уже после смерти Ерошенко.

Отец – украинец Яков Васильевич Ерошенко (1866? – 3 мая 1948) происходил из дворовых крестьян помещика Михаила Щербинина села Чернянка (Новоивановка) Новооскольского уезда Курской губернии. К началу ХХ века – крестьянин-собственник, владел своей землей, а часть земли арендовал, имел при доме мелочную лавку. Мать – Семыкина Евдокия Васильевна (1866? – 1942), из старооскольских мещан. По метрическим книгам, сохранившимся не полностью, удалось установить, что в семье родилось 11 детей, из которых выжили семеро: Неонила (1887 – 1972), Александр (1888 – 1942?), Василий (1889 – 1952), Пелагия (1891 – 1947), Стефан (1893 – ?), Мария (1897 – 1979), Анна (1898 – 1900), Борис (1899? – 1901) Иван (1901 – ?), Антонина (1902 – после 1980?), Елизавета (род. и ум. 1906). Семья была самой зажиточной в Обуховке, все дети: и сыновья, и дочери, и незрячий Вася – получили максимально возможное в то время образование. Старший сын Александр последовательно окончил начальную школу в Обуховке, духовное училище в Старом Осколе, Курскую духовную семинарию и Харьковский ветеринарный институт.

Василий Ерошенко полностью ослеп в четыре года от осложнений после кори. С 15 июля 1899 г. учился в учебно-воспитательном заведении при Московском обществе призрения, воспитания и обучения слепых детей, созданном в 1882 году лютеранским пастором Генрихом Генриховичем Дикгофом. Василий Ерошенко окончил школу в 1908 году, получив начальное четырехклассное и начальное музыкальное образование, а также навыки щеточного и корзиночного ремесел. В 1912 году Ерошенко взял полугодовой отпуск с февраля по сентябрь в Московском оркестре слепых, где играл вторую скрипку, для поездки в Великобританию. Эта поездка слепого на учебу через пять стран Европы была организована эсперантисткой и учительницей английского языка Анной Николаевной Шараповой. Роль сопровождающих в пути выполнили эсперантисты. Эта поездка русского слепого за рубеж носила характер пропагандистской акции к 25-летию эсперанто, но при этом показала Ерошенко, что незрячий может путешествовать самостоятельно, активно принимая помощь окружающих – знакомых и незнакомых.

В поездке Ерошенко помогали эсперантисты Европы, в том числе и в первую очередь – люди, работавшие с незрячими. К сожалению, католические монахи-эсперантисты, работавшие с незрячими в Брюссельском институте слепых, не смогли встретить Василия, хотя договоренность об этом была. Маршрут поездки был составлен так, чтобы Василий мог ознакомиться с институтами слепых европейских стран. Ему удалось посетить музей слепых в Штеглице, предместье Берлина. В Англии Ерошенко опекали незрячий эсперантист Уильям Мэррик и зрячий учитель английского языка Уильям Филлимор. Первое время Василий Ерошенко изучал английский язык, а затем он был представлен леди Кэмпбелл, супруге незрячего основателя Королевского колледжа и Академии музыки для незрячих в Норвуде – лорда Фрэнсиса Кэмпбелла. Особенностью колледжа было то, что его основателями были двое незрячих – англичанин Томас Эрмитидж и американец Фрэнсис Кэмпбелл. Колледж находился на пересеченной местности, особое внимание в нем уделяли тренировкам и физической подготовке слепых, плаванию, гимнастике, гребле, езде на велосипеде, верховой езде. Колледж давал право преподавания другим незрячим. Ерошенко посещал занятия в колледже два месяца до летних каникул – с 20 мая по 23 июля 1912 года, а в сентябре через Петербург морем вернулся в Россию. Друзья Ерошенко искали для него возможность приобрести специальную портативную печатную машинку, которая позволяла печатать по Брайлю и обычным способом. Это дало бы Василию возможность выполнять работу секретаря-машиниста. В то время это была новая, прогрессивная профессия для незрячих. Сам же Василий, которому тогда было 22 года, видел себя, вслед за знаменитыми эсперантистами, пропагандистом международного языка эсперанто. Первое его произведение на эсперанто, дошедшее до нас, так и называется – «Первая заграничная поездка незрячего эсперантиста г-на Василия Ерошенко». Этот текст был записан киевским эсперантистом Максимом Романенко под диктовку автора и отличается особой ритмической организацией.

Василий Ерошенко изучил эсперанто после окончания школы, вероятно, от Анны Шараповой. В 1909-1910 годах он часто бывал в Московском институте эсперанто, о чем есть воспоминания Александра Сахарова. В Германии и Британии Ерошенко посещал собрания эсперантистов. После возвращения из Лондона Ерошенко должен был встретить в Москве незрячего финна-эсперантиста Берга, которого также опекал Уильям Мэррик, но они разминулись. Анна Шарапова рассказывала об успехах В.Я. Ерошенко в очерке «Эсперанто среди слепых», изданном в Саратове Георгием Давыдовым. Яркий мотивирующий пример незрячего эсперантиста и музыканта приводил к стремительному росту эсперанто-движения всюду, где побывал Ерошенко, особенно среди самих слепых.

Поездка Ерошенко в Великобританию вызывала огромный интерес как у эсперантистов, так и у незрячих и специалистов по работе со слепыми. Нужно подчеркнуть, что тогда незрячих не обучали иностранным языкам, а исключения могли быть единичные в дворянских и богатых семьях, где незрячих детей с детства готовили к обучению в Европе. Ерошенко читал британский брайлевский журнал для слепых “Progress” и просил Анну Шарапову выписать ему и французский журнал для незрячих. Большой проблемой было отсутствие в России учебников и пособий по языку эсперанто для слепых. Известно, что «летом 1913 г. инспектор Костромского училища слепых выразил желание, чтобы г-н Ерошенко изъявил в письме доброе намерение списать для русских слепых полный учебник Щавинского, благодаря которому он сам научился Эсперанто, записав его под диктовку. Один сибирский слепой также желал воспользоваться таким списком». А «отец одного слепого мальчика в Харьковской губернии написал г-ну Ерошенко приглашение провести один месяц у них для обучения Эсперанто», – отмечала Анна Шарапова в статье «Эсперанто среди слепых». О поездке Ерошенко в Великобританию Уильям Мэррик и Уильям Филлимор говорили в своих выступлениях на крупной конференции по делам слепых летом 1914 года в Вестминстере, где присутствовали, в числе других, представители Японии и Индии. Эта поездка и приобретаемый в ней навык самостоятельности повлиял на всю дальнейшую жизнь Василия Ерошенко.

В то же время сам Ерошенко готовился к поездке в Японию – учиться в Токийской школе слепых. Эта подготовка включала получение разрешительных документов в ряде ведомств Японии, изучение японского языка с японским студентом – с голоса, общаясь на английском языке, переписку с американским миссионером в школе слепых в Моулмейне, в Бирме, Британская Индия. Видимо, Ерошенко уже тогда надеялся со временем преподавать в начальной школе слепых. Для поездки в Японию Ерошенко имел рекомендательные письма от вице-президента Московского общества эсперантистов и редактора журнала «La Ondo de Esperanto» Бориса Котзина к сибирским и японским эсперантистам. В Токио Ерошенко воспользовался протекцией Накамура Киёо – главы Императорской метеорологической обсерватории и крупного деятеля Японской Эсперанто-лиги. Благодаря этому Ерошенко был принят в Токийскую школу слепых, получив также разрешения Министерства образования и Министерства иностранных дел Японии. Василий Ерошенко был первым из двух иностранцев, принятых в Токийскую школу слепых. Обучаться было разрешено также одному корейцу. Деньги на обучение до революции 1917 года пересылал отец.

Василий Ерошенко 27 апреля 1914 г. прибыл в Токио, а с 11 мая 1914 до 24 июня 1916 года учился вольнослушателем и окончил курс массажа и иглоукалывания в Токийской школе слепых. Школа была создана обществом помощи слепым «Ракудзенкай», образованным европейскими христианскими миссионерами и японскими христианами в 1875 году. Первых учеников Токийская школа глухонемых и слепых приняла в 1880 году. Она была устроена по европейским и американским образцам, а позже учреждение было разделено на две отдельные школы – для глухонемых и незрячих. Ерошенко не был первым незрячим из России, изучавшим массаж в Японии. Уже в конце XIX века в Токио приезжал с этой целью ослепший после ранения дворянин Антон Густовский. Когда в школе стало понятно, что Ерошенко не успевает обучаться вместе со всеми из-за незнания языка, школа нашла ему преподавателя, владевшего русским языком. Основным языком для общения в эти годы для Ерошенко был английский, а затем Василий Яковлевич выучил устный японский язык. В то время в Японии уже был разработан и введен в употребление японский брайль по образцу английского, в школе издавался брайлевский журнал «Mutsuboshi-no hikari» («Свет шестизвездия»). В этом журнале были опубликованы несколько заметок и статей Ерошенко в 1916 – 1917 годах, из них интересны «Положение дел в частной Московской школе слепых», «Пасхальный день» и заметки о поездке в Сиам (Таиланд) и Бирму (Мьянму). Ерошенко подчеркивал огромную роль брайлевской периодической печати для незрячих, но сожалел, что в Японии многие школы слепых имели свои мелкие журналы, которые по отдельности не играли значительной роли. Напротив, в Европе и Америке издавалось несколько крупных и влиятельных журналов для незрячих, направлявших общественное движение слепых и их борьбу за свои права.

Закончив двухлетний курс обучения ремеслу массажиста в Токийской школе слепых, Ерошенко летом 1916 года уезжает в Таиланд. Здесь он пробыл около полугода: недолго работал массажистом в Бангкоке при одном из русских ресторанов и пытался как-то содействовать организации школы для слепых. Не имея необходимой финансовой и организационной поддержки, не встретив поддержки со стороны миссионеров-европейцев, которые одни могли бы открыть и содержать такую школу, Ерошенко через полгода уехал в Бирму. Первую школу для слепых в Таиланде удалось открыть Женевьеве Колфилд лишь в 1938-1939 годах.

Намного сильнее, чем желание работать по полученной специальности массажиста, Ерошенко привлекала возможность обучать таких же слепых, как и он сам. В январе 1917 года Ерошенко приезжает в миссионерскую школу для слепых бирманских мальчиков в Моулмейне при англиканской церкви Св. Августина в Бирме, Британская Индия. Эта школа была основана ослепшим бирманским юристом, учителем-баптистом Маун По Джи (в крещении – Джоном), еще в 1900 году. Затем ею руководил Комитет, куда входили представители властей города, а также баптистские и англиканские миссионеры. Ерошенко пишет статьи в журналы для слепых и в российские газеты. Его тревожит, что даже небольшому числу обученных слепых в России все еще невозможно найти работу, а незрячим музыкантам невозможно себя содержать, зарабатывая музицированием. Ерошенко считал тогда, что обучение слепых в России зашло в тупик и даже педагоги слепых не понимают, что делать с незрячими учениками после окончания ими начального школьного курса. В России высшее образование было все еще недоступно незрячим, хотя исключения, как профессор Александр Щербина, уже были. В письмах незрячему другу Тории Токудзиро Ерошенко настаивает, что Тории должен получить высшее образование, хотя оно было все еще недоступно слепым и в Японии. Василий даже обещает помогать ему финансово после своего возвращения в Россию. По-видимому, огромную роль в личностном становлении Ерошенко сыграло распространенное тогда мнение зрячих учителей и воспитателей о том, что слепые будто бы более злы и эгоистичны, чем зрячие. В Бирме и Индии Ерошенко говорил об этом, упоминая крупного российского тифлопедагога-женщину, посвятившую работе с незрячими всю жизнь. Возможно, он намекал на первопечатницу по брайлю в России Анну Адлер, тесно связанную с Московской школой для слепых. Кажется, сам Ерошенко всем своим поведением старался это мнение опровергнуть, имея все основания обижаться на этот предрассудок.

В то время Ерошенко был охвачен большим интересом к учению веры Бахаи и ко всем мировым религиям. В юности богоискательство естественно для всех, а уж если оно совпадает с годами мировых потрясений – Первой мировой войны и революций – это этап неизбежный. Поездки Василия Ерошенко в Таиланд и Бирму оплачивала американская миссионерка бахаи Агнесс Александер. В 1915 году даже вышел перевод на эсперанто через английский «Сокровенных слов» Бахауллы, выполненный Ерошенко с помощью Агнесс Александер. Но в ноябре 1917 года совпали два события – Агнесс уехала из Японии в США, а в России произошла Октябрьская революция, что резко изменило отношение колониальных британских властей к гражданам России в Индии. Ерошенко перестал получать письма и денежную поддержку от семьи из России и от Агнесс Александер. В Индии он на полтора года остается один без стабильных средств к существованию.

2 ноября 1917 года в Моулмейне Василий Ерошенко выступил на школьном концерте с речью «Что такое слепота», произнесенной на английском языке, а на следующий день уехал в Калькутту. Весной 1919 года после посещения Василием Ерошенко ашрама Рабиндраната Тагора в Шантиникетане эту речь в одном из калькуттских журналов опубликовал друг и редактор произведений Тагора Чарльз Эндрюс. Ерошенко подчеркивает слова Христа о слепорожденном: «Не виноват ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии» (Иоанна, 9:3). Находясь в Калькутте с середины ноября 1917 года по март 1918 года, Василий Ерошенко жил какое-то время в доме основателя Калькуттской школы слепых, незрячего баптистского пастора Лал Бихари Шаха, вероятно, по приглашению его сына Арун Кумар Шаха. Здесь была большая библиотека английских брайлевских книг, которую Ерошенко использовал для самообразования. Он писал, что живет практически студенческой жизнью. Известно, что Ерошенко посещал собрания теософов, заседания Калькуттской сессии Индийского национального конгресса и пытался получить разрешение уехать. Когда это не удалось, в марте 1918 года он снова вернулся в школу слепых в Моулмейне и преподавал здесь до середины сентября. Отношение британских миссионеров к Ерошенко резко изменилось к худшему после событий в России: за ним следили власти, в школе начались проблемы, и он вынужден был вновь уехать в Калькутту. Разрешения на выезд в Японию или во Францию ему не давали, более того, в Бомбее едва не посадили в тюрьму, ограничившись, однако, содержанием в гостевом доме для иностранцев.

Как можно понять из нескольких сохранившихся писем Ерошенко и документов по истории обучения незрячих в Индии, Ерошенко хотел посетить те миссионерские школы для слепых, которые были в Калькутте, Бомбее и на юге Индии, в штате Мадрас. Его привлекали школы, которые основали и возглавили сами незрячие: в Калькутте – незрячий пастор-баптист Лал Бихари Шах, в Рангуне – незрячий пастор-англиканин Уильям Джексон, в Бомбее – ослепший хирург, доктор Нилкантрай Чатрапати, индуист. По-видимому, ему удалось совершить поездку по стране, он сам упоминает посещение Бомбея, а Виктор Першин рассказывал со слов Ерошенко, что Василий Яковлевич жил на берегу Индийского океана среди ловцов жемчуга. Еще в Бирме в 1917 году Ерошенко начинал изучать тамильский язык. А как раз в то время школа для слепых, основанная Энн Асквит, искала незрячего учителя.

О том, что делал Ерошенко в Индии с сентября 1918 по июнь 1919 года, не известно почти ничего. После революции он перестал получать деньги из России, поэтому поддержка новых друзей была необходима. В конце 1918 года Ерошенко в сопровождении Льва Лапицкого с женой и Израиля Сосновика был в Шантиникетане у Тагора, где привлек к себе всеобщее внимание. Есть сведения, что Ерошенко провел от нескольких месяцев до полугода под домашним арестом. Произведения Ерошенко «Орлиные Души», «Тесная клетка», «Бирманская легенда», «Рассказы Байтала» и некоторые другие, опубликованные в 1920-1921 гг. в Японии на японском языке, тематически или идейно связаны с жизнью Василия Яковлевича в Индии. Более того – почти все тексты, написанные после этой поездки, носят на себе отпечаток работы Ерошенко в миссионерской школе и знакомства писателя с библейскими текстами. Некоторые подробности жизни в Индии упомянул и сам Ерошенко в очерке «Слепые запада и востока», опубликованном в 1927 году в московском брайлевском журнале «Жизнь слепых». Резко высказываясь в переписке, незрячий иностранец, за которым следила полиция, сознательно провоцировал британские власти на высылку, и в середине 1919 года Ерошенко действительно выслали в Японию.

В Японии Ерошенко прожил еще почти два года и был снова выслан правительством в июне 1921 года за пропаганду социалистических и анархических идей. Он много выступает в школах слепых и в кружках и группах эсперантистов в разных городах страны, на короткое время записывается вольнослушателем в Токийский университет. Ерошенко теперь был увлечен революционными идеями, его связывали с движением анархистов из-за его взглядов, публичных лекций и рассказов о встрече с Петром Кропоткиным в Британии в 1912 году. Его произведения часто публиковали японские журналы. Как популярный лектор и агитатор, Ерошенко собирает залы с сотнями слушателей. В 1920 году двое художников – Горо Цурута и Цунэ Накамура – одновременно пишут его портреты. Аресту, заключению и последующей высылке Ерошенко из Японии во Владивосток за то, что он, по мнению правительства, «всегда… пропагандировал опасные идеи среди японцев», его друзья помешать не смогли: он был выслан тайно, проводить не разрешили. После того как он не смог попасть из Владивостока через Читу на территорию Советской России, Ерошенко направился в Китай, где было мощное эсперанто-движение, и воспользовался поддержкой эсперантистов.

Кем только не считали Ерошенко: большевиком, толстовцем, анархистом, бахаистом, и оценки очень разнятся и до сих пор. С 1912 года всю свою жизнь Василий Ерошенко пропагандировал эсперанто, особенно среди слепых. Ему удалось совместно с Асаи Эрин весной 1916 г. организовать курсы языка в Токийской школе слепых, хотя директор и был против этого начинания, и в еще одной японской частной школе слепых. С 1915 – 1916 годов Ерошенко активно участвует в эсперанто-движении в Японии, выступает с лекциями и концертами, часть этих выступлений об эсперанто и вере бахаи была опубликована в журнале «Японский эсперантист», несколько раз писал о Ерошенко журнал «Американский эсперантист». По примеру Ерошенко эсперантистом стал один из его ближайших друзей – писатель Акита Удзяку, а также ряд японских слепых, самый известный из них – Тории Токудзиро. Тории основал в Киото отделение американской организации для поддержки слепых, действовавшей по всему миру, – «Kyoto Lighthouse» («Маяк Киото») – и участвовал в организации визита в Японию знаменитой слепоглухой американки Элен Келлер. Китайские эсперантисты помогали ему как могли. После высылки из Японии Ерошенко собирался посетить Всемирный конгресс эсперантистов в Праге в 1921 году, потому что одновременно с ним проходил Первый всемирный конгресс незрячих эсперантистов. Однако это ему не удалось. В сентябре-октябре 1921 г. Ерошенко преподавал эсперанто в Институте языков народов мира при Шанхайской эсперанто-лиге и даже помогал этой организации финансово, отдавая ей сборы со своих концертов. В Шанхае он также пытался зарабатывать на жизнь массажем и написал на эсперанто «Рассказы увядшего листка» – цикл из нескольких стихотворений в прозе.

В 1921 году в Токио были изданы на японском языке два сборника произведений Ерошенко – «Предрассветная песнь» и «Последний вздох», редактором которых стал известный японский писатель и друг Ерошенко, эсперантист Акита Удзяку (настоящее имя – Токудзо). Часть из текстов, составивших собой сборники Ерошенко, не переведена до сих пор. Интересно, что отец Акиты Удзяку был акушером в городе Куроиси на острове Хонсю, настолько известным, что его называли «богом новорожденных», и ослеп еще до рождения сына. А значит, и у самого Акиты были навыки общения с незрячими. Произведения Ерошенко в первой половине 1920-х годов публиковали на страницах многих периодических изданий эсперантистов в Японии, Китае, Корее, на Тайване. Ерошенко часто называют поэтом вслед за его японскими друзьями. Но стихотворений он написал немного: в те годы были опубликованы всего четыре. В самом известном из них, “Homarano” («Часть человечества», в русских переводах – «Любовь к людям», «Сын человечества»), явственно слышны отголоски слов Христа: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Евангелие от Луки 12:49). Однако здесь же Ерошенко выказал себя и последователем морально-этического учения Лазаря Заменгофа – гомаранизма, внутренней идеи эсперанто, которую принимали далеко не все эсперантисты. Похоже, что его привлекали единство и подобие, но не различия и барьеры.

Весь тираж третьего японского сборника произведений Ерошенко – «За человечество» или «Ради людей», уже отпечатанный, погиб в пожарах после Токийского землетрясения первого сентября 1923 года. Но один экземпляр гранок уцелел у редактора и составителя книги Фукуока Сэйити. Уважение японских друзей Ерошенко было столь велико, что даже после разрушительного бедствия в Токио по единственному экземпляру издание было все же быстро восстановлено и увидело свет всего спустя год – в 1924 году.

В конце 1921 года при содействии китайских эсперантистов Ерошенко был приглашен преподавать в Пекин. Тогда при Пекинском университете был создан колледж для изучения эсперанто. В Пекине В.Я. Ерошенко жил в семье Лу Синя – выдающегося китайского писателя, основателя современной китайской литературы. Ерошенко преподавал эсперанто и русскую литературу на эсперанто в Пекинском университете. Иногда китайские интеллигенты переводили лекции Ерошенко с английского на китайский язык. Младший брат Лу Синя, журналист и писатель Чжоу Цзожень, как и многие деятели культуры Китая из его окружения, был эсперантистом, а сам Лу Синь поддерживал эсперанто. Читал Ерошенко лекции и в женском педагогическом колледже в Пекине.

С 8 по 15 августа следующего, 1922 года Василий Яковлевич участвовал в 14-м Всемирном конгрессе эсперантистов в Хельсинки и одновременно во Втором конгрессе незрячих эсперантистов, который проходил на базе Института слепых в Хельсинки. Тогда же Василий Яковлевич был в Москве и Обуховке, повидавшись с родными после восьмилетней разлуки. Ерошенко взял с собой сопровождающим из Москвы в Обуховку молодого японца Вада Киитиро, спасая его от голода. Воспоминания Вада об этой поездке недавно были переведены на русский язык и опубликованы. Затем Ерошенко вернулся в Китай, откуда навсегда уехал 16 апреля 1923 года. Хотя в последней трети ХІХ века в Китае уже было создано несколько миссионерских школ слепых, а спустя полстолетия их сеть была довольно развита, не известно практически ничего о контактах Ерошенко с китайскими слепыми. Китайского языка он не знал, в доме Лу Синя с ним самим и его женой Ерошенко мог общаться на японском, а с эсперантистами – на эсперанто. Возможно, свою роль сыграл и этот языковой барьер.

Большую популярность в 1920-х годах произведения В.Я. Ерошенко приобрели в Китае в переводах Лу Синя с японского языка. В Китае были изданы несколько сборников Ерошенко на китайском языке: «Сказки» (1922), выдержавшие множество изданий, пьеса «Персиковое облако» (1922), сборник лекций «Уходящие призраки и другое» (1924), сборник в переводе Ху Юйчжи «Кораблик счастья» (1931). В 1923 году в Шанхае на эсперанто вышел известный сборник произведений Ерошенко «La ĝemo de unu soleca animo: poemoj, rakontoj kaj skizoj pri ĥina vivo originale verkitaj de Vaselj Eroŝenko» («Стон одной одинокой души: стихотворения, рассказы и эскизы о китайской жизни, в оригинале на эсперанто написанные Васелем Ерошенко»), а на Тайване – небольшой сборник на эсперанто «Башня для падения». Произведения В.Я. Ерошенко в Японии и Китае время от времени переиздают до сих пор.

На XIV Всемирном конгрессе эсперантистов в Хельсинки в 1922 году и на XV конгрессе в Нюрнберге в 1923 году, одновременно с которыми проводились конгрессы незрячих эсперантистов, Ерошенко представлял Пекинскую эсперанто-лигу в качестве ее секретаря. Конгрессы незрячих проводились на базе институтов слепых. По воспоминаниям венгерского поэта, эсперантиста Кальмана Калочая, Ерошенко была вручена премия за лучшую декламацию на эсперанто собственного стихотворения «Antaŭdiro de ciganino» («Предсказание цыганки»). В августе 1924 г. – участвовал в XVI Всемирном конгрессе эсперантистов в Вене и в IV конгрессе незрячих эсперантистов. В 1923-1924 годах Ерошенко побывал в Лейпциге, Дрездене. В Лейпциге Ерошенко привлекала крупнейшая в Германии библиотека для слепых. В Муниципальном музее Лейпцига хранится портрет Василия Ерошенко работы немецкого художника Рудольфа. Еще в 1921-1922 годах, до возвращения самого Василия в СССР, московский эсперантист В. Жаворонков много рассказывал о Ерошенко ученикам школы слепых в Москве, так что они просили организовать курсы эсперанто в школе. Под впечатлением от рассказов Ерошенко в 1922 году эсперантистом стали Давид Арманд, его сестра Галина Арманд и многие воспитанники теософской колонии Лидии Арманд под Москвой, где жила после возвращения из Швейцарии, умерла и похоронена Анна Шарапова.

Ерошенко вернулся в СССР морем через Ленинград в сентябре 1924 года. Сразу же после приезда Ерошенко выступил в Ленинграде в артели «Ослепленный воин», где познакомился с Эдуардом Галвиным. Благодаря Эдуарду Галвину и его помощи первым советским ерошенковедам в 1960-х годах стало возможным издание произведений Ерошенко уже к 10-летию смерти писателя.

С 4 декабря 1924 по 23 февраля 1928 года Василий Яковлевич работал нештатным лектором и переводчиком японской группы Коммунистического университета трудящихся Востока (Москва). Его пригласили на эту работу по рекомендациям японских и китайских коммунистов – Сэна Катаямы и Ли Чин Хуа, а в действительности – по настойчивым просьбам нескольких молодых японских социалистов и анархистов, нелегально пробиравшихся на революционную учебу в СССР. Интересно, что рекомендация Сэна Катаямы в личном деле Ерошенко не выявлена. В анкете указано, что Ерошенко – «беспартийный», отношение к трем революциям – «сочувствующее», «подвергался репрессиям в 1919 году в Индии и в 1921 году в Японии как большевик». Отец, мать, брат и две сестры «живут на моем иждивении». Такая запись позволяла рассчитывать на более высокое содержание. В феврале 1928 года Ерошенко был уволен из Коммунистического университета и получил направление на биржу труда.

Семья Ерошенко в 1920-х – 1930-х гг. серьезно пострадала во время социально-политического переустройства страны: в 1920 году был подожжен и сгорел дотла дом с лавкой, на пожаре сильно обгорел и чуть не погиб отец, в конце 1920-х годов из-за нежелания вступать в колхоз их лишили земли и имущества. Какое-то время семья жила у родственников. В начале 1930-х годов родители жили у старшего сына Александра в Воскресенске под Москвой и в ауле Джейрах в Чечне, а затем вернулись в Обуховку. До сих пор неясна судьба братьев Ерошенко. По информации от его внука, Александр Ерошенко был арестован в 1941 году и погиб где-то в лагерях. А по более распространенной версии – пропал без вести или погиб в Туркмении при изъятии коней для нужд фронта. Почти ничего не известно и о младшем – Иване, отсидевшем несколько лет в тюрьме «за спекуляцию», и, со слов сестер и односельчан, оставшемся где-то на Севере.

Всю свою деятельность Ерошенко связал с работой среди незрячих и для незрячих. Это были годы, когда создавалось Всероссийское общество слепых, устав которого был зарегистрирован Народным комиссариатом внутренних дел 8 сентября 1923 года. По инициативе Александра Белорукова начиналось издание журнала для незрячих «Жизнь слепых». В апреле 1925 года в Москве прошел первый съезд ВОС. На нем Ерошенко переводил на эсперанто для гостьи съезда – члена исполкома Коминтерна, незрячей чешской коммунистки Эмилии Сухардовой. Приветствуя делегатов I съезда ВОС, она сказала: «Впервые в истории мира слепые одного из крупнейших государств собираются затем, чтобы дать органам власти совет, каким образом лучше вовлечь их в общественную работу. На Западе слепой только нищий, целиком зависящий от благотворительности буржуа, и только в стране Советов он выступает как хозяин своей жизни». Конечно, это была лишь иллюзия, но яркая и привлекательная. Общество слепых создавалось, следуя идее братства слепых, но уже через несколько лет оно постепенно стало бюрократической советской системой под контролем государства. Постепенно незрячие перестали самостоятельно устраивать свою судьбу.

В 1926 году Василий Ерошенко участвовал в конгрессе Всемирной вненациональной ассоциации эсперантистов (SAT), который состоялся в Ленинграде. Ерошенко активно пропагандировал эсперанто среди слепых в Москве и СССР, вел курсы, переводил произведения незрячих авторов Александра Белорукова и Федора Шоева на эсперанто. Подарив учебник эсперанто по брайлю, помог изучить язык незрячей Зинаиде Яковлевой, в замужестве Шаминой, студентке Московского музыкального техникума. Зинаида Шамина известна как автор системы записи нот по брайлю, которую она разработала, ориентируясь на уже существующие европейские образцы («Нотная система брайля», 1939). Зинаида Ивановна была близкой подругой Ерошенко с 1924-1925 года до его смерти.

В сентябре 1927 года Ерошенко активно участвовал во впервые проводимой во всесоюзном масштабе Неделе помощи слепым: с успехом выступила команда незрячих шахматистов, одержавшая победу над командой шахматистов города. 13 октября 1927 года в составе японской делегации в СССР по приглашению Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС) приехал писатель Акита Удзяку, глава Японо-Советского литературно-художественного общества. Акита участвовал в торжествах к 10-летию Октябрьской революции и оставался в стране до мая 1928 года. Сопровождал друга и переводил для него в октябре-ноябре Василий Ерошенко, который уже 29 октября посетил вместе с Акита Удзяку и Наруми Кандзо собрание литературного объединения «Никитинские субботники». На заседании присутствовало около 50 человек, в том числе писатели Андрей Белый, Викентий Вересаев, Вера Инбер и другие. Марат Бирючков писал: «Посетивший в то время Москву и познакомившийся с бытом слепых японский писатель Токудзо Акита (Удзяку) с чувством искреннего восхищения отмечал: «Восторгаюсь размахом русской революции, которая пробудила в жизни незрячих радость и надежду на счастливое будущее»». По-видимому, Акита присутствовал на Третьем съезде ВОС в феврале 1928 года. В 1928 – 1929 годах Василий Яковлевич работал нештатным сотрудником Центрального правления Всероссийского общества слепых в Москве. В его обязанности входил разбор писем зарубежных эсперантистов, подготовка ответов, переписка по некоторым вопросам. Руководил Василий Ерошенко и кружками слепых эсперантистов в Москве.

Но продолжалось это недолго. Эдуард Галвин отмечал: «Встречи с Ерошенко были редкие и не «на короткой ноге». Некоторые впечатления он все же на меня оставил, как человек, рельефно выделявшийся из общей массы незрячих. Но не только из общей массы. По манере высказывать свои мнения, отстаивать их настойчивостью и упорством Ерошенко отличался и от активистов и руководящих работников Общества слепых. Некоторые работники Общества посматривали на Ерошенко, как на человека со странностями, хотя и признавали его предприимчивость. Его мало знали как писателя, а больше как путешественника по странам Востока».

Летом 1929 года Ерошенко совершил поездку на Чукотскую культурную базу в заливе Св. Лаврентия, где работал ветеринаром его брат Александр. В результате поездки появился очерк на русском языке «Встречи на Чукотке» и ряд произведений на эсперанто, созданных и опубликованных в середине 1930-х годов. Несколько произведений Ерошенко – «Чукотская элегия», «Чукотская идиллия. Рассказ чукчи», «Слепые чукчи. 1. Филипп Онкудимов. 2. Предназначенный жить» (1933); «Шахматная трехходовка» (1947) – были написаны и опубликованы на эсперанто в международном журнале для слепых «Esperanta ligilo» («Эсперантский связной») и в приложении к нему «Ligilo por vidantoj» («Связной для зрячих»), которые печатались тогда в Швеции. В 1970 году Анатолий Масенко и Александр Панков пошли на риск и издали самиздатом на эсперанто небольшую книжку произведений Ерошенко о Чукотке. По этой книге японские эсперантисты подготовили издание в Японии. Так творчество Ерошенко становилось известным зрячим читателям и исследователям разных стран.

Когда в 60 лет пришла пора оформлять пенсию, Ерошенко не хватало трудового стажа и советских документов для его подтверждения. Поэтому трудовой стаж и жизненный путь он подтверждал письмом, которое подписали известные незрячие, в прошлом участники Московского оркестра слепых – писатель А.П. Белоруков, члены ВОС А.Д. Разин и В.М. Генералов. Эти справки показывают, как мучительно Ерошенко набирал необходимый стаж. Согласно сохранившимся документам из пенсионного дела, Василий Ерошенко преподавал математику и русский язык в Понетаевской профтехшколе слепых в селе Понетаевка Нижегородской области с 1 августа 1929 по 1 сентября 1931 года, до ее закрытия. Работу Ерошенко в Понетаевке подтверждал справкой тогдашний директор профтехшколы Николай Жданович, поэтому возможен сдвиг на год, ведь летом 1929 года Ерошенко еще был на Чукотке, а в начале января 1930 – уже в Москве, участвуя в заседании «Никитинских субботников» и представив «Чукотскую элегию» и рассказ «Костина десятина». В 1930 году портрет Ерошенко написал художник Евгений Кацман. С 10 сентября 1932 года до ноября 1934 года Ерошенко работал корректором Московской 19-й типографии рельефного шрифта. Все попечительские и частные типографии рельефного шрифта были закрыты еще в 1914 году. В 1917 году перестал выходить журнал «Досуг слепых». После революции технологии брайлевской печати были практически утрачены и их приходилось восстанавливать заново. Марат Бирючков писал, что Ерошенко участвовал «также в корректуре рукописных книг, печатавшихся в Московской городской библиотеке для слепых. Как специалист, хорошо владеющий английским языком, Ерошенко по поручению книгоиздателей В. А. Гандера и П. Д. Красноусова… начал разрабатывать принцип рельефно-точечного книгопечатания на иностранных языках». Летом 1933 года Ерошенко ездил на Кавказ, где в г. Орджоникидзе (Владикавказ) работал его брат Александр. Здесь тогда жили и родители, вынужденные покинуть Обуховку при коллективизации. В переводах Василия Ерошенко на эсперанто выходят по брайлю рассказы незрячих писателей Федора Шоева и Всеволода Рязанцева.

Ерошенко был слишком независим. По-видимому, он слишком отличался от своих собратьев – членов Всероссийского общества слепых. В начале 1930-х Ян Лепин, скрывшись под псевдонимом Дон Кихот, высмеял Ерошенко в фельетоне «Королевский шут» на страницах журнала «Слепые на социалистической стройке» Московского отдела ВОС: «Товарищу Ярошенко (так!), в бытность его за границей, пришлась по душе роль шута. Своими смешными выкриками он сильно мешал вести последнее собрание Сокольнического района. Не лучше ли было бы ему последовать совету товарища Лепина и через бюро труда при Лиге Наций предложить свои услуги английскому королю… Советскому пролетариату королевские шуты не нужны». Причиной насмешек стало всего лишь то, что Ерошенко, «защищая, на собрании слепых, какие-то свои мнения, высказывания или убеждения, не хотел успокаиваться после призыва его к порядку, продолжал, с повышенным голосом и выкриками, отстаивать свои высказывания…».

До недавнего времени считалось, что в Советский Союз Ерошенко вернулся осенью 1924 года и никогда больше не выезжал за рубеж. Но, по новым данным, похоже, что Ерошенко все-таки был на Всемирном конгрессе эсперантистов в Париже в 1932 году. Интересно, что тогда же на конгрессе незрячих эсперантистов обсуждался вопрос введения белой трости как опознавательного знака для незрячих, что зафиксировано в материалах конгресса. Этот эпизод из жизни Василия Ерошенко все еще требует уточнения и новых данных, и я уверена, что скоро они появятся.

В Париже Ерошенко встречался и беседовал с генеральным секретарем общества «Американская брайлевская печать», издателем Жоржем Равера. Ерошенко пытался добиться, чтобы издаваемая обществом литература охватывала и около трех тысяч слепых эсперантистов, но получил отказ по языковым и политическим причинам. В остро критическом очерке «Под дубиной миллиардеров» Ерошенко писал в журнале «В ногу со зрячими» в 1932 году: «В Париже открыта самая большая типография в мире, оборудованная по последнему слову американской техники: все машины двигаются электричеством, традиционные диктовщики и диктовщицы для слепых заменены диктофонами (диктующими машинами); печатают сразу на 7 языках: французском, английском, итальянском, испанском, сербском, румынском, польском. Печатают в первую очередь так называемые «Документарные ежемесячные журналы», каждый журнал около 60 страниц большого формата. Журналы рассылаются бесплатно, бумага прекрасная, содержание – лучшие статьи, вырезанные из лучших журналов для зрячих на данном языке /…/ Издаются также: Интернациональный журнал на английском языке, музыкально-литературный журнал на английском и французском языках, издается «Брайлевский курьер», еженедельная газета для французов; каждый журнал имеет кроме того 56 приложений в год. Чтобы перевоспитать «интеллектуально» слепых печатают книги, сотни тысяч книг, в месяц американская типография выпускает больше книг, чем все французские Брайлевские типографии за год… Согласно уставу общества всякая страна, конечно, «союзница», заявившая о 300 слепых, желающих иметь брайлевский журнал на родном языке, получает этот журнал, т.к. американское общество объявило себя абсолютно нейтральным в вопросах политики, религии и расы. Тем не менее, бельгийские слепые лишь в конце прошлого года добились, наконец, своего журнала на языках французском и фламандском; румыны, поляки и сербы тоже лишь недавно выклянчили себе право издавать свой журнал у себя на родине, а не в Париже». Так Василий Яковлевич сообщал советским читателям о развитии брайлевской печати за рубежом.

 

С ноября 1934 года по 1 сентября 1945 года Ерошенко работал в Туркменской ССР. В это время его уже интересовали проблемы организации на далеких окраинах Советского Союза – в Армении и в Узбекистане – школ для слепых детей. Эта перемена интересов очень заметна по публикациям Василия Яковлевича. В 1934 году он написал и опубликовал в журнале незрячих эсперантистов, печатавшемся в Швеции, две заметки – «У слепых Узбекистана» в июле и «Советская Армения (Армянская христианская миссия)» в декабре. Они никогда не были опубликованы в СССР и неизвестны до сих пор.

В мае 1935 года по приглашению Народного комиссариата просвещения Туркменской ССР Ерошенко начал создавать и возглавлял до 1 апреля 1942 года первый Республиканский детдом-интернат для слепых детей. Тогда же Ерошенко искал через международный журнал для слепых эсперантистов «Esperanta ligilo» преподавателя музыки для детдома. Официальное открытие школы в поселке Моргуновка Тахтабазарского района Марыйской области, в четырех километрах от Кушки, состоялось 23 декабря 1935 года. Детдом находился на окраине поселка в фисташковом лесхозе. Он включал пятиклассную начальную школу слепых на 40 учеников, хотя сначала их было всего восемь, а в следующие годы – не больше 22 человек, мальчиков и девочек. Школа была очень маленькой, потому что родители не хотели отдавать в детдом детей. Незрячих учеников Ерошенко собирал по аулам сам. Зачастую это были сироты или полусироты. Ко всем детям он относился одинаково, по воспоминаниям учеников, оставлял в школе даже неспособных.

Школу отличало то, что Ерошенко пригласил работать своих незрячих друзей: учителем музыки – Александра Шамина, учительницей начальной школы – Зинаиду Шамину, учителем труда – Антона Иванова, учителем рукоделия – землячку из Обуховки Анну Рощупкину. Зинаида Шамина работала в Туркмении один 1937-38 учебный год, ее муж Александр – два, до 1939 года. При Зинаиде Шаминой было всего 13 учеников. Александр Панков писал, что свою методику Ерошенко называл семейной. Из воспоминаний ученика школы Вацлава Бродо: «Иванов Антон Александрович вёл уроки в специальных мастерских, где вили верёвки, ткали половики, плели сумки из шпагата. Рощупкина Анна Дмитриевна обучала школьников вязанию носков, свитеров, варежек. В.Я. Ерошенко преподавал различные предметы, в том числе и немецкий язык. Примерно в 1940 году в школе уже использовались в первом и втором классах учебники по брайлю под редакцией В.Я. Ерошенко на туркменском языке. Учебники были напечатаны в Москве, благодаря настойчивости Василия Яковлевича. У учеников он пользовался большим уважением за своё отношение к ним: всегда был доброжелательным, уважительным, старался вырабатывать у них самостоятельность и в суждении, и в поведении. Особенно любили его малыши. Он часто по вечерам приходил к ним, рассказывал много сказок, интересных историй о своих путешествиях по разным странам…

Весной и летом часто выходили с Ерошенко на природу. Он рассказывал о растениях, учил распознавать их, обучал ориентировке в пространстве. Школа имела подсобное хозяйство: три десятка овец, лошадь, два ишака, земельный участок около 1 га, на котором выращивали ячмень, огородные культуры. В подсобном хозяйстве трудились все учащиеся».

В школе не было водопровода и электричества, но были разные музыкальные инструменты и даже фортепиано, своя художественная самодеятельность. Музыкальные инструменты Ерошенко дарил отличившимся ученикам. Для украинцев Моргуновки школьники поставили даже детскую оперу Николая Лысенко «Коза-дереза».

В 1938 году Ерошенко в сопровождении сестры Пелагеи приезжал в Ленинград для участия в первом Всероссийском шахматном турнире слепых, проходившем с 10 по 27 июля. По словам Горчакова, Ерошенко на турнире играл, как шахматист 2 категории с хорошей квалификацией. Зинаида Шамина говорила, что боялась за Ерошенко в годы репрессий – ведь каралась уже одна связь с заграницей. Например, эсперантист Виктор Жаворонков, работавший с незрячими, был расстрелян 3 октября 1938 года. Шамина вспоминала, что Ерошенко дважды писал письма в газету «Правда» в защиту советских эсперантистов, деятельность организаций которых была запрещена в стране с 1938 по 1979 годы. Тогда, живя в приграничной с Афганистаном Кушке, Ерошенко все же уцелел.

Возможно, Республиканский детдом для слепых в Туркмении в середине 1930-х годов был единственным подобным в СССР, созданным с нуля и возглавляемым незрячим руководителем. С момента образования школы до апреля 1942 года Ерошенко был директором и учителем начальных классов, затем – только учителем. Образцом для его деятельности могли послужить миссионерские начальные туземные школы Британской Индии, устройство которых Ерошенко хорошо знал. Василий Яковлевич, подобно миссионерам Индии, создал и проект брайлевского алфавита для туркменского языка, в то время признанный лучшим из предложенных. Алфавит был создан на основе русского, с добавлением нескольких букв. Составил Ерошенко и собственный русско-туркменский словарь, который читал детям по вечерам.

По-видимому, в деятельности школы Ерошенко пытался воплотить собственную мечту о трудовых общинах слепых. Здесь незрячие сами могли бы себя содержать, выращивая скот, птицу, овощи, фрукты. Об этом Ерошенко говорил в Моулмейне в 1917 году, затем повторил спустя год в Шантиникетане, а в 1922-1923 годах рассказывал о своих стремлениях Лу Синю, полагая, что вообще все люди должны трудиться и самостоятельно себя обеспечивать. С 1937 года Ерошенко ввел в школе начальное обучение на туркменском языке по брайлю. Читали дети на туркменском и русском языках – русские на туркменском, туркмены – на русском. Ерошенко перевел на туркменский язык учебники для начальной школы и заказал их печать по брайлю в Москве. Эти учебники промокли и погибли при переезде. После Ерошенко для слепых детей больше не печатали книг на туркменском языке. Кроме того, он одним из первых в стране преподавал ученикам немецкий, а особо одаренным или старшим – дополнительно и английский язык, который не входил в программу. Однако отличие школы от миссионерской состояло в том, что она была советским государственным учреждением в системе Народного комиссариата просвещения Туркменской СССР. Были у Ерошенко и проблемы с ведением отчетности, он получал и выговоры от руководящих инстанций. Случались и растраты по вине сотрудников. Поэтому Ерошенко позвал на помощь свою сестру Нину, которая работала в детдоме бухгалтером с ноября 1938 по сентябрь 1940 года. Война застала Ерошенко в Обуховке. В Туркмению он добрался только в октябре, по дороге попадал под бомбежку.

Из справки от 25 июля 1945 года, подписанной наркомом просвещения Туркменской ССР Таганом Бердыевым: «С 1942 года в связи с военной обстановкой тов. Ерошенко был переведен на должность педагога при дет. доме слепых, а директором был назначен зрячий человек. В должности педагога он работал и по настоящее время в Сталинском районе, куда переведен дет. дом слепых с 1943 года».

Осенью 1941 года учитель труда Антон Иванов, конфликтуя с Ерошенко, вызвал комиссию, специально запустив в столовую собак. Комиссия пришла к выводу, что директором должен быть зрячий, и прислала на должность директора детдома 25-летнюю Ольгу Полякову. Она пробыла недолго и в военное время расхищала продукты из столовой, а Ерошенко всегда защищал детей. После нее директором детдома ненадолго был назначен незрячий историк Анатолий Соловьев, эвакуированный из Ленинграда с незрячей женой Галиной и грудным сыном. 11 ноября 1943 года по инициативе завхоза Платона Ступко и директора Анатолия Соловьева детский дом покинул Моргуновку. Учеников и имущество перевезли в посёлок при станции Семенники в 18 километрах от города Мары. Брайлевские учебники размокли и пропали при переезде. Неожиданно Соловьёвы уехали, и детдому назначили нового директора. По воспоминаниям Зои Токаевой, при Ерошенко дети были одеты, обуты и накормлены, а «как стали меняться директора, так все пошло навыворот».

Поразительная вещь – в юности в Бирме, Индии и Китае Ерошенко говорил о необходимости создать обособленную общину слепых, которая жила бы своим трудом на своей земле под управлением зрячих. Так или почти так и делал в Бирме незрячий пастор Уильям Джексон в 1917-1929 гг. Возможно, что-то было заимствовано и из других школ, которые несли отпечаток личности своих основателей – Лал Бихари Шаха, Нилкантрая Чатрапати, Рабиндраната Тагора. В зрелые же годы Ерошенко пытается создать школу для слепых на сходных принципах, но он сам уже понимает и передает ученикам понимание того, что нужно уметь общаться и ориентироваться, взаимодействовать с остальным открытым миром. Школе помогают многие люди, в том числе работники совхоза, советских учреждений, пограничники. И Ерошенко, и ученикам случалось заходить через границу на территорию Афганистана. Сотрудница детдома Раиса Киселева вспоминала, что ее вызывали на разговор «в милицию» и расспрашивали, какие письма и журналы получает Ерошенко. К сожалению, подробностей о последних годах жизни Ерошенко в Туркмении нет. Известно лишь, что Ерошенко работал в детдоме учителем до 1 сентября 1945 года. Он еще возвращался в Семенники в 1948 году за оставленными в школе рукописями и книгами, но все было уничтожено.

В 1945-1946 гг. Ерошенко преподавал систему брайля, русский язык и литературу в Загорской музыкальной школе-интернате для военноослепших. Он проработал здесь недолго, а сама школа существовала до 1951 года. Свою московскую квартиру Ерошенко уступил в 1934 году незрячим молодоженам, которые в 1940 году ее обменяли. Вернувшись в Москву, Ерошенко оказался без жилья.

С 1 октября 1946 по 16 июня 1948 года Василий Яковлевич работал преподавателем английского языка в Московском институте слепых детей. В статье И. Дёмина «Большая семья», опубликованной в журнале «Жизнь слепых» в январе 1947 года, есть строки: «В одном из классов идёт урок английского языка. Преподаёт с детства слепой Василий Яковлевич Ерошенко. Он уверенно шагает между партами, на ощупь проверяет правильность записей в тетрадях». До Ерошенко, когда школа находилась в эвакуации, было начато преподавание немецкого языка, но учительницу вскоре уволили, и был введен английский. Его и начал преподавать Ерошенко. Учебников и опыта такого преподавания тогда еще не было. Александр Панков писал, что «вместо зубрёжки грамматических правил и чтения и перевода текстов он больше времени уделял на уроках разговорному языку, обращая внимание на правильное произношение и интонацию. В дальнейшем, когда многие его воспитанники учились в высших учебных заведениях, они удивляли преподавателей своим хорошим английским и тем, как легко они преодолевали языковой барьер».

В первые послевоенные годы Ерошенко удалось получить брайлевские журналы и словари из Британии с помощью давнего друга-эсперантиста Уильяма Мэррика. В 1948 году Московский институт слепых был преобразован в полную среднюю школу, был назначен новый директор, утверждены новые государственные программы и требования к штату. Ерошенко, у которого не было никакого специального или высшего образования и который в школе «не прижился», пришлось уйти. Одной из причин увольнения называли и игру в чехарду с учениками, и слишком уж доверительные с ними отношения. Известно, что и здесь на Ерошенко писали жалобы и доносы.

В 1948 году Ерошенко участвовал в республиканском съезде слепых Узбекистана, побывал в Ашхабаде и в детдоме для слепых. Только в феврале 1949 года Василий Яковлевич получил временную, на шесть месяцев, прописку в Москве. Уже в апреле он уехал из Москвы в Обуховку, а с 12 декабря 1949 года по июль 1951 года преподавал в вечерней школе ликвидации безграмотности слепых при Ташкентском областном отделе Узбекского общества слепых. В справках не указано, что именно он преподавал, но известно о русском языке, литературе и английском языке. Сведений о последних годах жизни Василия Ерошенко почти нет. После Ташкента в июле 1951 года он еще съездил на десять дней в Якутию, пытаясь устроиться учителем английского языка в восьмилетнюю школу слепых в с. Долды Мезингкалчалатского района Якутской АССР, но без документов об образовании его и там не приняли, хотя в учителе нуждались. В Якутии Ерошенко интересовала колония для прокаженных, основанная в конце XIX века в местности Сосновка под городом Вилюйском британской медсестрой Кэт Марсден. Эта колония просуществовала до 1960-х годов. Похоже, что Василий Яковлевич хотел там работать.

Новый 1952 год Ерошенко встретил в Москве, уже зная о своей болезни – раке желудка. В феврале он побывал в Старом Осколе у родных, в марте съездил в Харьков к сестре Марии и в поселок Холодная Балка под Донецком к сестре Неониле. В последние годы жизни Ерошенко хлопотал о назначении ему пенсии по инвалидности по имеющемуся трудовому стажу, но ему отказали во многих организациях и окончательно – в Президиуме Верховного Совета СССР на том основании, что он слепой с детства, а не ослеп во время работы по найму. Такой закон в СССР действовал до 1 октября 1956 года. После этого Ерошенко хлопотал о введении государственной пенсии слепым с детства, писал в газеты, желая, чтобы этот вопрос принял общественный характер. Назначенной ему пенсии по старости в размере 150 рублей Ерошенко не хватало на жизнь, он все еще собирался устроиться на работу. Ослепший в 20 лет танкист Владимир Богданов, возглавлявший тогда Старооскольскую первичную организацию ВОС, позже писал о Ерошенко: «Связь с нашей организацией ВОС он не прерывал до последних дней своей жизни, живо интересовался ее деятельностью. Он всегда находил время, чтобы побеседовать со слепыми, оказать им помощь советом или материально». В середине мая Ерошенко был снова в Обуховке, где за ним ухаживала племянница Вера Сердюкова, дочь сестры Пелагеи. 13 октября была сделана последняя фотография Василия Ерошенко. Он надеялся дожить до Рождества. Умер 23, а по другим данным – 24 декабря 1952 года. Смерти не боялся, по воспоминаниям односельчан, был очень верующим человеком. Перед похоронами его соборовали и причащали. Сказал родным, чтобы не поминали его водкой, дали только рабочим на кладбище.

В СССР Ерошенко публиковал статьи на русском языке в журналах для слепых, издававшихся по брайлю во второй половине 1920-х – в 1930-х гг. Из них пока известны только шесть: очерк «Слепые запада и востока» (Жизнь слепых, 1927, № 11), «Встречи на Чукотке» (Жизнь слепых, 1930, № 7-8), «За что борются слепые за рубежом» (В ногу со зрячими, 1931, №1), «Под дубиной миллиардеров» (В ногу со зрячими, 1932, № 3), «Первый шахматный турнир слепых в СССР» (Жизнь слепых, 1938, № 15), «Счастливое детство» (Жизнь слепых, 1938, № 19). В анкете для Коммунистического университета трудящихся Востока Ерошенко указал свое основное занятие – «литератор». Он входил, по рекомендации Всеволода Рязанцева и Евдоксии Никитиной, в литературное объединение «Никитинские субботники» в Москве.

В Японии в 1995 году были опубликованы четыре сказки Ерошенко на эсперанто, созданные в начале 1950-х годов, сохраненные Зинаидой Шаминой и расшифрованные с брайлевской краткописи Анатолием Масенко: «Три близнеца», «Небесная», «Алихан-трус», «Кувшин мудрости». Остальные архивы писателя утрачены. Библиотеку, завещанную Василием Ерошенко Старооскольской первичной организации ВОС, сжег ее тогдашний председатель Владимир Богданов из страха перед иностранными брайлевскими книгами и журналами. А когда-то именно Ерошенко спасал совсем юного ослепшего танкиста Богданова от мыслей о самоубийстве и помог ему поступить в Курскую музыкальную школу для слепых.

Всю жизнь В.Я. Ерошенко интересовался системами образования, воспитания и трудоустройства слепых в странах Востока и Запада. Знал русский и деревенский, «уличный» украинский, эсперанто, английский, немецкий, французский, японский, туркменский разговорные языки. Через эсперанто неплохо понимал другие романо-германские языки и латынь. В Таиланде, Бирме, Индии пытался изучать местные языки – тайский, бирманский, тамильский. В молодости в Японии и Индии был увлечен изучением и сравнением доктрин религий и духовных учений, что было очень сложным из-за отсутствия брайлевской литературы. Играл на скрипке, гитаре, балалайке. Всю жизнь любил плавать, отлично нырял. Любил и хорошо играл в шахматы. По воспоминаниям Виктора Першина, в 1924 году в Париже в шахматном кафе «Режанс» сыграл вничью с чемпионом мира по шахматам Александром Алехиным. В Москве шахматный кружок незрячих возник уже в 1924 году, и Ерошенко был в числе его организаторов и активным участником. С этого кружка начинается история шахматно-шашечного движения во Всероссийском обществе слепых. В августе 1938 года Василий Ерошенко занял третье место на Первом всероссийском шахматном турнире среди слепых в Ленинграде. Первое место на турнире занял незрячий эсперантист Петр Горчаков. Петр Горчаков пережил блокаду Ленинграда и вновь играл с Ерошенко на турнире 1948 года в Москве.

Женат В.Я. Ерошенко не был, детей не имел. Похоронен на кладбище в родной Обуховке Старооскольского района Белгородской области. Могила В.Я. Ерошенко на обуховском кладбище – объект культурного наследия, памятник истории местного значения Белгородской области с 28 августа 1986 года по решению Белгородского облисполкома.

Поисковая работа японских, китайских и советских эсперантистов, целью которой было воссоздать биографию, разыскать и сохранить творческое наследие Ерошенко, началась после статьи китаиста Владимира Рогова «Русский друг Лу Синя» (1958). В 1959 году Такасуги Итиро издал в Токио трехтомник так называемого «Полного собрания сочинений Ерошенко» в память о писателе. В 1962 году китаист Роман Белоусов подготовил первый сборник произведений писателя на русском языке «Сердце орла», изданный в Белгороде, а в 1977 – второй сборник «Избранное», вышедший в московском издательстве «Наука». Книгу о Ерошенко «Запалив я у серці вогонь…» (Киев, 1973, 1977) написала украинская эсперантистка, писатель и переводчица Надежда Андрианова. Почти одновременно документальную повесть «Человек, увидевший мир» (Москва, 1978) опубликовал московский журналист и эсперантист Александр Харьковский. Сведения о Ерошенко собирали эсперантисты Иван Сергеев, Георгий Короткевич, Александр Харьковский (Москва), Иван Бриль (Харьков), незрячий Анатолий Масенко, Александр Панков (Кисловодск), незрячий Михаил Вербицкий (Ленинград), советский представитель журнала «Esperanta ligilo» до 1972 года, ученики Ерошенко по Московскому институту слепых журналист Виктор Глебов, кандидат экономических наук Виктор Першин и многие другие. В Японии жизнь и творчество Ерошенко изучали эсперантисты Такасуги Итиро (1908 – 2008), автор трех изданий биографии писателя, Миямото Масао (1913 – 1989); Минэ Ёситака (1941 – 2017), издатель серии из шести брошюр произведений Ерошенко; современные исследователи Сибаяма Дзинъити, Кикусима Кадзуко, Танабэ Кунио, Исаки Митико, в Китае – Гэ Баоцюань (1913 – 2000), Ху Гочжу и другие.

13 января 1990 года к 100-летию со дня рождения был открыт отстроенный в с. Обуховка Дом-музей В.Я. Ерошенко – филиал Старооскольского краеведческого музея. Огромные усилия для его создания приложили Валерий Шеховцов из Старого Оскола и ерошенковеды старшего поколения – Владимир Рогов, Роман Белоусов из Москвы, уроженец Обуховки Федор Солдатов и многие сотни людей, восхищенных судьбой Ерошенко. Село и кладбище уцелели чудом – первоначально именно здесь в середине 1970-х годов планировалось развернуть строительство Оскольского электрометаллургического комбината, который расположен сейчас чуть дальше. На территории Дома-музея Василия Ерошенко в 2010 г. установлен бюст писателя. В последние несколько лет Дом-музей Василия Ерошенко начал активно работать с незрячими. Экспозиции, посвященные Ерошенко, созданы в Музее истории отечественной тифлопедагогики в Школе-интернате № 1 для обучения и реабилитации слепых; в Центральном музее ВОС имени Бориса Зимина (Москва), в Белгородском историко-краеведческом музее, в Белгородском литературном музее. В 1990-х годах имя Ерошенко некоторое время носили Московская школа-интернат для слепых детей № 1 и школа слепых в городе Ашхабад, Туркмения. К сожалению, эти школы слепых имя Ерошенко не сохранили. Именем Василия Ерошенко с 1990 названа Белгородская государственная специальная библиотека для слепых, а также улица в селе Обуховка и улицы в городах Старый Оскол, Белгород (Российская Федерация), Львов (Украина).

Время унесло обиды, ошибки, оскорбления и провалы, которые есть у каждого, а в жизни незрячего человека их просто больше. Остались опыт, смысл, память.

«Жил, путешествовал, писал», а на эсперанто – «vivis, vojaĝis, verkis». Это, по легенде, автоэпитафия Василия Яковлевича. В ней слышна грустная самоирония и отсылка к «veni, vidi, vici» («пришел, увидел, победил») Юлия Цезаря. Ерошенко читал «Жизнь двенадцати цезарей» Плутарха – английской скорописью по Брайлю. Эта книга сохранилась, и сохранилась она, что интересно, в Киеве. Кажется, было Василий Яковлевич немного римлянином в душе, сохраняя присутствие духа и чувство юмора. И эти слова – достойный итог непростой жизни Василия Ерошенко.

Юлия Патлань, руководитель Международной научно-исследовательской группы «Василий Ерошенко и его время», переводчик, исследователь творчества писателя

 

Рассказать друзьям