Текстовая версия
• Он пришёл к вере ещё в советские годы.
• Он самостоятельно переписал всю Библию по Брайлю.
• Его супругу зовут Надежда.
• У них девять детей. А сколько внуков — он сразу не вспомнил. Двадцать пять или двадцать семь.
• Он любит Господа и посвящает Ему всю жизнь.
Знакомьтесь: Михаил Бурчак.
Ведущий: Олег Шевкун.
Ассистирование и монтаж: Полина Бурчак.
Прямой эфир: 18 июня 2020 года
Смотреть на YouTube
Олег Шевкун: Всем привет, друзья, Олег Шевкун у микрофона. Необычный у нас с вами сегодня эфир по нескольким причинам: он технически более сложен, чем то, что мы делали до сих пор. Я молюсь о том, чтобы всё действительно было хорошо и чтобы Господь благословил нас сейчас в этой беседе. Но и гость у нас сегодня необычный. У нас были христиане, которые пришли к Богу и к вере в разное время своей жизни. У нас были люди с бОльшим и с меньшим духовным опытом. Я всё хотел пригласить христианина, который ещё и заядлый брайлист. Я знал такого человека, знал, с кем об этом разговаривать. Поговорил. И он согласился. С нами сегодня Михаил Бурчак. Михаил, добрый день, добро пожаловать на канал Tiflo.info!
Михаил БУРЧАК: Добрый день!
О. ШЕВКУН: Если бы Вас попросили рассказать о себе буквально за одну минуту (у нас на самом деле почти 60, а то, может быть, и больше, так что одна минута только начало), что бы вы сказали о себе?
М. БУРЧАК: Хочу сказать, что я счастливый человек, потому что Бог меня нашёл. И что самое интересное, я Его не искал и не знал. Всё то, что для меня казалось несчастьем и трагедией, Он обернул для моей радости и Своей славы.
О. ШЕВКУН: Вы очень интересно начали, интересно подошли к этой истории. Вы сказали: «Я – счастливый человек, Бог меня нашёл». Я сейчас Вам скажу о письмах и комментариях, которые мы получаем достаточно часто. Люди приветствуют нас и первое, что они пишут нам о себе: «Здравствуйте, я слепой, инвалид I группы». Вот вы, когда я попросил рассказать о себе, не сказали: «Я слепой, инвалид I группы». Вы сказали: «Я – счастливый человек». Можно ли помочь тем, кто прежде всего о себе говорит, представляя себя: «Я слепой, инвалид I группы?»
М. БУРЧАК: Я думаю, что Бог – это Бог чудес, Бог благой, Его имя – Любовь. И если эта любовь коснётся сердца человеческого, то она излечит все раны, она их покроет с избытком. Когда есть у человека любовь и он чувствует, что его любят по-настоящему, то все остальные проблемы меркнут и отступают на задний план, вообще теряют свой вес.
О. ШЕВКУН: Вы серьёзно в это верите? Потому что многие скажут, услышав Вас сейчас, что Михаил Бурчак говорит красивые слова.
М. БУРЧАК: Я не знаю, что такое «красивые слова». Это самые обыкновенные слова, которые выходят из моего сердца, то, чем я живу. Это фактически моя жизнь.
О. ШЕВКУН: Хорошо, тогда представьте себе следующую картинку: Михаил, нет, Миша Бурчак, в школьном возрасте (лет этак в 15-16), насколько я понимаю, тогда уже незрячий. И к Вам бы подошёл такой уже дедушка Михаил Бурчак и сказал: «Самое главное – это твоё отношение с Богом, Бог решает все твои проблемы». Как бы вы это восприняли тогда, в 15-16 лет, в школьные времена?
М. БУРЧАК: Знаете, это такой гипотетический вопрос. Я одно хочу сказать, что у меня с самого раннего детства было желание, которое я ещё тогда не мог осмыслить – желание слышать Слово Божие. Однажды в школе (я тогда был неверующий ребёнок, не помню, в каком классе) нас повели в какой-то музей. И знаете, меня буквально пронзила одна фигурка. Фигура очень измождённого человечка, перетянутого поясом. Худой, измученный человек, прощупываются кости, рёбра. Я спросил: «Кто это такой?» Мне сказали: «Это Иисус Христос». Я ещё не знал тогда Иисуса Христа, но это осталось со мной на всю жизнь. Поэтому я не знаю, что бы я мог ответить такому человеку. Но я тогда часто попадал в неловкое положение, когда переводил разговор на Библию (Библия была тогда под жестоким запретом). Я, будучи совершенно неверующим человеком, спрашивал у людей, читали ли они Библию, где её можно достать и почитать?
Я говорил это не потому, что понимал что-то. Просто у меня было это подсознательно. Вот если, допустим, читал книгу и там встречались, как у Льва Толстого в «Анне Карениной», библейские, евангельские цитаты, это для меня было чем-то необыкновенным! Хотя я ничего не знал, совершенно не знал Бога. Но Слово Божье меня просто магнетизировало, что ли!
О. ШЕВКУН: А учились в специализированных школах для слепых?
М. БУРЧАК: Да, я учился в обычной школе для слепых. Первые 9 классов я учился в Киевской школе для слепых, а 3 последних заканчивал в Харькове – тогда в Киеве не было возможности получить полное школьное образование.
О. ШЕВКУН: Когда мне о Вас рассказывали впервые, мне сказали: «Михаил Бурчак, и у него много детей!» Сколько?
М. БУРЧАК: У нас 9 детей, а вот с внуками я уже сбился со счёта, 25 или 27 (смеётся).
О. ШЕВКУН: 25! А тогда скажите мне, пожалуйста, вот вы смотрели, как росли Ваши дети, смотрите, как растут Ваши внуки. вы сказали, что даже в то советское время у Вас была восприимчивость к духовным вопросам, Вас это волновало. Доводилось ли Вам видеть детей, внуков, людей (я не прошу называть их имена), у которых этой восприимчивости, кажется, нет? Вроде и говорят, и показывают им, а человека не волнует, мало интересует. Если да, то как Вам удаётся совладать с ощущением: «Господи, это же несправедливо!»?
М. БУРЧАК: Видите, Олег, я доверяю Богу не только на 100 %, но на 1000000 %. И если Бог так ведёт моих детей (Он и меня так вёл совершенно непонятными путями), то я понимаю, что Он и дальше будет вести моих детей – Он же Бог, Ему никто не может указывать или диктовать! Никто не может Его запрограммировать, никто не может взять с Него наперёд какое-то обещание. Человек живёт совершенно свободно. Когда Бог призывает человека, Он не лишает его свободы воли, Он его ничем не ограничивает. И мои дети так же живут и развиваются свободно, я их ничем не стеснял и не стесняю.
О. ШЕВКУН: Михаил, ну это понятно, очевидная вещь! Я тут уже Вас спрашиваю не как журналист у участника программ, а как отец отца. Вдруг Ваш ребёнок (сын, дочь) пойдёт не в ту церковь, начнет слушать не ту музыку, которую Вам бы хотелось, ответит на какой-то духовный вопрос не совсем так, как Вам бы хотелось. Не возникает такой вопрос: «Господи, я же тебя, ребёнка, воспитывал! Чего ж ты не воспитываешься-то?!» Или у Вас такого в принципе не бывало, и вы сейчас скажете: «Олег, я вообще не понимаю, о чём ты говоришь!»
М. БУРЧАК: Ну конечно, бывало, дети есть дети.
О. ШЕВКУН: Или выросшие дети, когда они уже взрослые.
М. БУРЧАК: Аа, взрослые дети! Я абсолютно доверяю Богу, и никаких претензий на взрослых детей у меня нет – они свободны. Бог работает лучше меня.
Господь Иисус Христос пошёл на крест не только за меня, но и за них, поэтому я нисколько не сомневаюсь, что Он их любит. Да, у меня дети разные: есть те, которые пошли в Церковь с самого детства, а есть те, которые до сих пор остаются вне Церкви. Из-за этого моя вера, доверие к Богу не пошатнулись.
О. ШЕВКУН: Михаил, вы помните, в советские времена был такой значок – «знак качества», его ставили на всякие продукты. Я сейчас скажу то, что в христианской среде есть! Отец или мать, у которых кто-то из детей не пришёл к Богу, не пришёл в Церковь, – это родители как бы без знака качества. Это значит, чего-то мы в детстве недоделали, что-то не решили. Вот к Вам приходит родитель и говорит: «Слушай, у меня даже не 9… всего-то пятеро детей! И с Господом из них ходит только трое. Знак качества с меня сняли, благословения я лишился!» Ваш ответ?
М. БУРЧАК: Вообще неправильная постановка вопроса.
О. ШЕВКУН: Я не обещал вам ставить вопросы правильно.
М. БУРЧАК: Дело в том, что я не спасаю никого – Бог спаситель! Я только являюсь указателем пути, светофором, что ли. Написано: «Что может рука твоя делать, делай». То, что я смог сделать для детей, я сделал. Есть интересная хорошая пословица, мне она очень нравится: «Когда дети маленькие, говори им о Боге, а когда большие – говори Богу о них».
О. ШЕВКУН: Как вы сами пришли к вере? Ведь это произошло ещё в начале 70-х. Кстати, друзья, пишите в чате вопросы, комментарии, я их вижу. Просто пока идёт такой интересный разговор, на некоторые из ваших вопросов мы ведь уже отвечаем.
Андрей Поликанин пишет: «Привет всем! Михаил, приятно Вас слышать и в этом эфире тоже!» Ладно, к началу 70-х. Как тогда каялись?
М. БУРЧАК: Это была на самом деле интересная история. Я в то время уже закончил Воронежский университет (филфак)…
О. ШЕВКУН: Собрат-филолог, слушайте!
М. БУРЧАК: И буквально чуть ли не со студенческой скамьи я попал в собрание верующих. Моя сестра работала на одном Воронежском элитном заводе, и где-то по соседству с ней оказалась сестра-баптистка. Времена тогда были жестокие, верующие находились под жестокими гонениями. Но я-то этого ничего не знал! И эту сестру, её семью выкинули из дома.
О. ШЕВКУН: В смысле, её родственники?
М. БУРЧАК: Нет-нет, власть имущие.
О. ШЕВКУН: Нашли, за что зацепиться?
М. БУРЧАК: Ну как «за что»? За то, что она верующая. Они нашли каких-то людей, которые имели какие-то наследственные права, кто-то там жил раньше, у кого-то оказалось больше прав на жильё, чем у неё. И этой девушке, этой сестре-христианке нужна была пишущая машинка. Нужно было просто написать заявление юристу. Тогда у меня была хорошая импортная пишущая машинка, и сестра с ней ко мне приехала писать это заявление. Я когда услышал, что такое происходит в нашей советской справедливой демократической стране, конечно, был возмущён! Я говорил: «Этого быть не может! Это какое-то недоразумение. У меня есть знакомый юрист, вы не волнуйтесь, мы обратимся, вам помогут!»
Но помощь оказалась нужна мне. Таким образом, через мою сестру она меня пригласила, и я оказался в собрании. Заявление мы написали, но это совсем другая история.
И вот она меня приглашает, а я говорю: «Чего я пойду?» А в то время собрание означало такой официоз, так нам это остобрыдло! Я говорю сестре: «Ты что, я со своих собраний не знаю, куда деться, а ты меня тащишь в ещё одно!» Но сестра меня уговорила: «Да пойдём, посмотришь, ничего там такого нет! Всё в жизни надо узнать – сходишь, от тебя же не убудет!»
Я попал в собрание. Там была такая история, что молитвенный дом у баптистов – красавец дом, польский костёл на улице Комиссаржевской. Его власть разрушила. И огромное количество людей, которое собиралось здесь, разошлось, рассеялось по городу. И теперь в воскресные дни происходило движение во всех городских районах. Мы собирались у тех, кто имел частные дома. Собирались тогда у тёти Груни, в стареньком частном доме. Набивалось нас битком, как селёдки в бочку. Не то, что негде было сидеть, – мы стояли вплотную! И один брат за мной наблюдал и говорит: «Наверное, он покается – судя по лицу началось в нём какое-то движение. Только интересно, где он приклонит колени? Здесь же яблоку негде упасть!»
И вдруг (это он мне рассказывал, Александр Алексеев) он увидел, как я упал под стол, пополз и говорю: «Господи, Ты горшечник, а я – глина! Лепи из меня, что Тебе надо!» Вот такое было нестандартное покаяние у меня.
О. ШЕВКУН: А у Вас не было вопросов, как сказал один мой знакомый: «Чего я буду каяться? Я, конечно, понимаю, что надо, но, если выйду каяться перед всей Церковью, я же буду глупо выглядеть!»
М. БУРЧАК: А как я выглядел под столом?
О. ШЕВКУН: Глупо. Но Вас это не останавливало!
М. БУРЧАК: Абсолютно! Это для меня не играло никакой роли! Для меня главное – это Бог, Которого я никогда не знал.
О. ШЕВКУН: Но стремились.
М. БУРЧАК: И Которого вообще никогда не искал. Когда я пришёл в Церковь, говорил: «Я – человек посторонний». Мне тогда было 25 лет, я считал себя уже стариком, прошедшим трудный жизненный путь! А тут слушаю, молодёжь поёт! Такие поют назидательные песни! Они же только начинают жить, а уже такая мудрость – меня это просто поражало!
О. ШЕВКУН: А вы уже к тому времени университет закончили.
М. БУРЧАК: Уже закончил, да.
О. ШЕВКУН: Алия спрашивает: «А видели тогда, когда покаялись?»
М. БУРЧАК: Нет, я потерял зрение пяти лет отроду.
О. ШЕВКУН: То есть был такой уже нормальный брайлист I группы.
М. БУРЧАК: Абсолютно брайлист! Я даже лекции конспектировал по Брайлю. Освоил краткопись Рогова, кажется.
О. ШЕВКУН: Да, там было несколько систем: Зубкова, Рогова…
М. БУРЧАК: Я полноценно конспектировал. Мои сокурсники потом приходили ко мне готовить экзамены.
О. ШЕВКУН: Как вы думаете, для того чтобы в те времена стать верующим человеком, что нужно было больше: смелость или понимание тупиковости любого другого пути? То есть вы пришли ко Христу, потому что вы такой смелый и готовы были идти против общества? Или вы пришли к тому, что другого пути-то нету?
М. БУРЧАК: Абсолютно я никакой не смелый, я даже один раз, помню, был на каком-то общении верующих, к которым пришёл один родственник. Он был знаком с обществом слепых, и я заметил, что у меня колени дрожат. Я боялся, что обо мне узнают. Был у меня страх – я обыкновенный человек. Но я не был человеком, строящим какие-то планы – меня Бог просто взял, нашёл и повёл.
О. ШЕВКУН: Алия спрашивает: «Дурацкий вопрос: а как тогда нашли стол?» Вы сказали, что оказались под столом. Вы рукой искали стол или это шло вообще независимо от Вас?
М. БУРЧАК: Я думаю, что найти стол мог любой человек, незрячий и даже зрячий с закрытыми глазами. Комната-то была небольшая.
О. ШЕВКУН: Да, просто много народу. Моё покаяние ведь тоже было в баптистской Церкви, правда, позже. И у меня иногда спрашивают: «Олег, если бы ты тогда встретился не с баптистами, а, допустим, с православными, – верующими православными, любящими Господа, – стал бы ты православным?» Думаю, что на этот вопрос мне ещё предстоит отвечать (меня просят быть героем этой программы через неделю). Я пока хочу подготовиться и услышать Ваш ответ на этот вопрос.
М. БУРЧАК: Дело в том, что у меня была православная бабушка. Это скрывали от нас, детей, но, когда мы уже были взрослыми, узнали, что она была поповна – отец её был священником. Я был знаком с православными с детства и никогда не имел ничего против православия. Первое Евангелие, когда я был студентом, мы нашли у одной православной старушки. Мы, молодёжь, тогда искали, где достать почитать Евангелие. И таким образом пришли мы в православную Церковь к этой старушке и потом собирались вместе, читали Евангелие. Она нам дала его на короткое время, мы его вернули. Я был просто потрясён! Там был не полный Новый Завет, а только 4 Евангелия.
О. ШЕВКУН: Это по-зрячему, не брайлевское?
М. БУРЧАК: Да. Я так был потрясён этим Словом, то, что я услышал, было для меня открытием Америки! Евангелие от Матфея – это было равноценно внутренней революции в моей душе, в моём сердце. Поэтому православных я до сих пор люблю, уважаю, ценю.
О. ШЕВКУН: Я тут сейчас сижу и думаю, насколько всё переплетается в жизни. Вы сейчас рассказываете, как в своё время вы пришли ко Христу и как через православных получили Евангелие впервые в жизни. Несколько лет назад мы делали интервью с православным миссионером Олегом Стеняевым. Он рассказывал историю своего обращения и там говорил как раз о том, что он Евангелие впервые получил от баптистов. Мы тут ещё говорим: «Противостояние, противостояние» – нет-нет, перекрёстное опыление через Божье Евангелие!
М. БУРЧАК: Если разрешите, я одну минуточку скажу о православных. Когда я был ещё маленьким ребёнком, бывало, я играю, что-то делаю, а моя бабушка заходит, подойдёт ко мне: «Внучок, вот с тобой такое сделалось (она имела в виду, что я потерял зрение), но ты не горюй, я за тебя молюсь!» И вот я хочу Вам рассказать интересный случай – взаимосвязь православия и других конфессий.
Когда я уже уверовал, здесь, в Воронеже, мы с молодёжью сидели где-то на лоне природы. Подробностей уже, конечно, не помню, но помню одну вещь: была у нас молодёжная вечеря – мы её называли «вечеря любви», такое застолье, проще говоря. Каждому раздавали открытки с заданиями – кому-то отгадать загадку, кому-то спеть. Мне пришла открытка: «Кто тебя привёл в Церковь?» Тогда я, конечно, всех тонкостей церковной политики не знал, но почувствовал: этого человека могли бы посадить (тогда же были всякие постановления). Чисто интуитивно понял, что здесь подвох, что нельзя называть мне этого человека (хотя это и была моя сестра). Но, с другой стороны, это будет предательство, грех – я же не могу солгать! Я понял, что мне расставили ловушку. И вы знаете, я вспомнил тогда мою бабушку – она уже тогда была покойницей. Её, думаю, уже никто не посадит. Я встаю и спрашиваю: «Вы все верите, что Бог слышит молитвы?» Я, человек с улицы, задаю им, верующим, такой вопрос, такой вызов! Все, конечно: «Да, верим!» «Тогда слушайте, как я уверовал. Я пришёл к Богу только по молитве моей православной бабушки». Другого рычага, стимула или способа не было – я же абсолютный невежда, никогда не искал Бога! Вообще от этого был далёк: ни в уме, ни сном ни духом, никогда не думал о Боге!
О. ШЕВКУН: Мне кажется, я вас не совсем услышал. Потому что вы говорите, что не искали Бога, а до этого рассказывали, как стремились найти Библию. Зачем Вам нужна была Библия, если вы не искали Бога?
М. БУРЧАК: А просто меня это Слово влекло. Я даже понятия не имел, что Библия имеет какое-то отношение к Богу.
О. ШЕВКУН: То есть это не было богоискательством, это что-то другое?
М. БУРЧАК: Нет-нет, я не знал, кого искать вообще!
О. ШЕВКУН: Михаил, вы к тому времени были уже женаты?
М. БУРЧАК: Нет, я женился в 30 лет, в 29 с чем-то.
О. ШЕВКУН: И жена Ваша была из Церкви?
М. БУРЧАК: Да, и жена была тоже христианкой.
О. ШЕВКУН: У Вас не возникал вопрос: «Боже, почему Ты меня ограничиваешь? Почему я должен выбирать себе жену только из Церкви?»
М. БУРЧАК: Это странный вопрос. Кто откажется от христианки? Такой вопрос может задать только неверующий человек. Христианка – это же самая идеальная жена, которая может быть!
О. ШЕВКУН: Как вы с ней познакомились?
М. БУРЧАК: Я в то время работал на УПП в Воронеже…
О. ШЕВКУН: Вы прошли УПП.
М. БУРЧАК: Да, я прошёл. То, чего я боялся, как Иов говорил, то меня и постигло.
О. ШЕВКУН: Это после филологического университетского образования. Мы тогда вернёмся к этому вопросу, потому что я не могу не спросить: а это было потому, что вы уверовали?
М. БУРЧАК: Нет, это было, потому что меня как бы вообще выкинули за борт. Просто не было работы по специальности. А работать-то надо – у меня было две сестры, которых я вытащил тогда из колхоза, из деревни в город, надо было их устраивать, нужны были деньги. Я сразу пошёл работать в УПП.
О. ШЕВКУН: Я не случайно вас об этом спрашиваю, потому что есть немало случаев из тех времён, когда верующим людям буквально губили карьеру именно потому, что они верующие. Они встречались с проблемами в трудоустройстве и в карьерном продвижении именно потому, что властям было известно, что они христиане. Вас это постигло или миновало?
М. БУРЧАК: Властям было известно, что я христианин, я устроился в УПП до уверования.
О. ШЕВКУН: И вот, работая на УПП, вы знакомитесь с вашей супругой. Как её зовут?
М. БУРЧАК: Надежда. Но там была очень интересная история. Дело в том, что я-то работал и жил в Воронеже, а она – в Подмосковье.
О. ШЕВКУН: Так это же недалеко, на поезде часов 8.
М. БУРЧАК: Да, но для этого же нужно бросить работу: приехать, подать заявление. Там большая интересная история, но я не буду, наверное, время отнимать – там тоже много было проблем, потому что администрация меня люто ненавидела. Когда я попросил у директора отпуск на несколько дней, чтобы подать заявление, даже за свой счёт, он сказал: «Пожалуйста, подавай на расчёт и на все четыре стороны! Но больше со мной ни о чём не разговаривай».
О. ШЕВКУН: Он знал, что вы на самом деле собираетесь делать предложение, собираетесь к девушке! И он был готов из-за этого вам портить жизнь?
М. БУРЧАК: Да-да!
О. ШЕВКУН: Так, то есть перед вами выбор: либо работа на УПП, либо любимая девушка.
М. БУРЧАК: И этот выбор я сделал совсем быстро. Когда один брат ехал в отпуск в сторону Подмосковья, он предложил мне ехать вместе с ним. Это было в мае, который считался летним месяцем. А отпуска тогда давали только членам партии, передовикам, спортсменам.
О. ШЕВКУН: Баптистам не давали, да.
М. БУРЧАК: Да, нам давали только зимой. Мне ни за что бы не дали. А брат этот говорит: «Ты помолись, чтобы дали!» «Да ну, ты что, смеёшься? – говорю. – За отпуск ещё буду Бога беспокоить!» «А ты не волнуйся, – говорит, – молись».
Если совсем кратко, на нашем предприятии (мы делали велоаптечки) был дорогостоящий участок, где в тюбики наливали резиновый клей, – самый ответственный участок. И вот участок этот сгорел. Это была такая катастрофа! Там были очень дорогие станки и прочее оборудование. И нашего директора выкинули. И на его место встал старший мастер Валентин. Подошёл к нему, мол, такая история, нужно в отпуск на несколько дней. «Михаил, да без проблем! Я же тебя знаю как работягу! Всегда, когда нужно, пожалуйста!» А потом, когда я встретил где-то этого бывшего директора, он со мной поздоровался извиняющимся тоном.
О. ШЕВКУН: Михаил, а познакомились-то как?
М. БУРЧАК: Поехали мы с этим братом в отпуск (он уже тоже покойник). Бог так указал нам друг друга, но это тоже особый разговор.
О. ШЕВКУН: Я тут получаю подсказку от Полины Бурчак, вашей дочери, которая помогает нам сегодня в этом эфире, о том, что сейчас будут свадебные фотографии. Полина, верните их, пожалуйста, если это они промелькнули! Есть ещё одна история, которой вы известны, которая фигурировала в нашем анонсе. О том, как вы переписывали Библию от руки, под диктовку. Предполагаю, что под диктовку супруги.
М. БУРЧАК: Вы знаете, Олег, прочитать Библию, и то нужно много времени, да?
О. ШЕВКУН: Да не все её даже читали!
М. БУРЧАК: Я настолько любил Слово Божье, что, когда я его переписывал (а представляете, писать от руки по Брайлю), у меня на это ушло три года – я постоянно этим занимался. Даже один из моих товарищей по рабочему общежитию сказал: «Если вера в Бога – это только сидеть и писать, то зачем вообще такая вера в Бога?» Я помню, что один комсомольский вожак, живший в соседней комнате, украл у меня Книгу Пророка Иеремии и разорвал её. У него потом волос вошёл в палец – представляете, какие интересные вещи бывают? Правда, я потом уехал, не знаю, вылечился он или нет, но вот такие серьёзные вещи. И когда он разорвал Книгу Иеремии и бросил в мусорное ведро, другой слепой человек нашёл её и стал читать.
О. ШЕВКУН: Пишет нам Roman life в комментариях: «Михаил Бурчак не видит с шести лет, получил травму в этом возрасте».
М. БУРЧАК: С пяти. Ну да, шестой год тогда мне шёл. День рождения у меня 11 июня, а я потерял зрение, знаете, как интересно? Стою я в избе, смотрю в окно (а я хорошо видел) и вижу за окном засохшие вишни, а потом пожелтевшую на убранном огороде картофельную ботву, потом – лужок за огородом. Наблюдаю, как порхают падающие снежинки, и мне так интересно, почему они сразу не падают? А затем лужок, ботва и вишни как-то побежали перед глазами, и последнее, что я видел –фуксия: алый, ярко огненный цветок в кувшине. А потом я будто куда-то провалился – и всё.
О. ШЕВКУН: Мы к этой теме (незрячести, жизни незрячего человека) ещё вернёмся, а пока о переписывании Библии. Это на приборчике грифелем или всё-таки у вас была пишущая машинка?
М. БУРЧАК: Нет, машинки не было. Под конец уже да, появилась, не помню, какая, старенькая машинка. Пророков я уже писал, по-моему, на машинке. А в начале всё писал на приборе. Я доставал книги, ведь были верующие незрячие христиане в разных городах. Я с ними связывался, переписывался, а они мне высылали книги, которые я переписывал. Кое-что мне диктовали зрячие братья и сёстры. Для меня это нисколько не было обременительно! Это было так радостно, так приятно, что я пребываю в Слове Божьем! Оно действительно было для меня живой водой. И кстати говоря, до сих пор Слово Божье – мой компас в жизни!
О. ШЕВКУН: Вы сказали, что вам диктовали зрячие люди и на это ушло три года. Татьяна Дьяченко пишет: «Мне Библию читали по телефону, тоже ушло три года – человек читал, когда мог. Чтобы всё переписать, это вообще не представляю – терпение у вас огромное!» Я думаю, тут не терпение, а что-то ещё.
М. БУРЧАК: Любовь к Слову Божьему. Для меня это было счастье, что стало мне доступным то, что влекло меня всю мою жизнь. Я знал, что это Библия, но не знал, что она – Слово Божье! И потом, когда я об этом узнал, Библия стала для меня ещё дороже. Для меня это было просто радостью!
О. ШЕВКУН: А вы не помните, когда вы переписывали родословные, например, в Евангелии от Матфея или ещё более длинные родословные в начале 1-й Книги Паралепоменон. Не было тяжело, непонятно: столько имён, может быть, простоты ради пропустить пару главок (в Паралепоменон вообще, по-моему, 7 глав можно пропустить)?
М. БУРЧАК: Нет, ну представьте: если я, допустим, писал конспекты по старославянскому языку или по латыни (тогда же никаких учебников не было), по латинским спряжениям и склонениям или, допустим, по исторической грамматике русского языка, вы думаете, это такие увлекательные предметы?
О. ШЕВКУН: Не знаю, я только английского изучал. Это тяжело.
М. БУРЧАК: Это совсем не увлекательные предметы. И всё это я конспектировал. Я был, как говорят, книжным человеком. Так меня учёба в университете воспитала, что переписывание и конспектирование книг для меня не составляло проблем, я был к этому привычный.
О. ШЕВКУН: В чате пишет Алия: «Это уникально, потому что официального полного издания Писания до сих пор нет. Нам всё это доступно в любых форматах, но мы этого часто не ценим». Да, это большая боль. Я имею в виду издания по Брайлю, конечно. А осталось что-то из тех библейских книг?
М. БУРЧАК: Я их в общем-то потом раздавал, рассылал. У меня были все они (канонические). У меня осталось пару книжек: по-моему, Послание к Римлянам и, кажется, К Филиппийцам. Мне книга Послание к Римлянам очень дорога тем, что когда я её брал на работу, то читал её в перерыве. И что интересно, в то место, где я сидел за конвейером (мы его называли «кормушка» – туда клали детали, из которых формировали велоаптечки), я клал Послание к Римлянам. Когда я вернулся с обеда, а там огромная высоченная тяжёлая фрамуга!.. Упала! Именно на моё место, где я сидел. И она порезала обложку на моём «Послании к Римлянам». Вот такая память у меня осталась до сих пор.
О. ШЕВКУН: Вы рассказывали о том, как общались в то время с другими незрячими христианами. Сейчас найти незрячего христианина тоже бывает достаточно трудно, но есть интернет, рассылки и т.д. Тогда не было не только интернета, рассылок, форумов, а соцсетей не было уж тем более. Вы ведь не могли написать объявление, например, в журнал «Наша жизнь» или «Призыв»: «Я, слепой баптист, ищу братьев и сестёр по вере. Откликнитесь, пожалуйста!» Как вы находили людей, как вообще находили друг друга?
М. БУРЧАК: Знаете, в то время связь между церквями была более тесной, наверное, чем даже сейчас, при наличии интернетов и всего прочего вместе взятого. Может, оттого, что тогда нас было мало, мы друг другом очень дорожили и знали, кто есть кто. Видимо, мне сказали, дали адрес. Я уже не помню подробностей.
О. ШЕВКУН: Писали письма?
М. БУРЧАК: Да, писали письма, присылали бандероли.
О. ШЕВКУН: Ещё одна история, которая часто возникает в этих эфирах – отношение с Богом незрячего человека. Тут опять интересно. Когда ты говоришь с людьми, которые пока к вере не пришли, они трясут кулаками, крича: «Как так Бог мог забрать у меня зрение?!» А потом, когда человек приходит к вере, это как-то меняется. И вот вторые (христиане с большим опытом духовной жизни) не понимают первых. А вы?
М. БУРЧАК: Что значит «зрячий или незрячий»? Главное – быть человеком! Я, например, благодарю Бога (это, может быть, прозвучит для кого-то странно) за то, что Он у меня взял зрение. Я сейчас скажу интересную вещь: когда я ездил в конце 90-х хоронить моего отца, то узнал, что из всех моих ровесников, которые были просто орлы, не мне чета, никого в живых не осталось! Остался последний, доходяга – тот умирал. Я вам скажу сейчас почему. Моя соседка как-то рассказывала: «У нас в центре деревни стоит обелиск погибшим во время войны. Так я специально посчитала, сколько погибло от войны, а сколько от самогонки. От самогонки погибло больше».
Все мои ровесники погибли от самогонки. Если бы не это, как некоторые думают, несчастье, не это зло, которое Бог обратил в добро, то меня ждала бы такая же история! А я до сих пор живой, мне, слава Богу, уже 73 года! Понимаете, никого из моих ровесников не осталось – не сейчас, а уже давно! Давно! Представляете, что сделал Бог?! Это, конечно, пути Господни, это бездна великая! И спорить с Богом –это просто глупо! Бог никогда не причинит вреда человеку, Он всё делает только ко благу, на пользу.
О. ШЕВКУН: Насколько сразу вы это поняли? На Вашем очень длительном духовном пути вообще не было вопросов: «Боже, почему?»
М. БУРЧАК: Мои взгляды менялись. Нас тогда учили, что Бог кого любит, того наказывает. Я сейчас категорически против такой догмы. Богу не нужно делать людям такие несчастья, их делает Сатана. Были разные взгляды, но я никогда не упрекал Бога – я настолько был счастлив тем, что Бог меня нашёл, что мне просто в голову не приходило обижаться на Бога. Я всегда только благодарил Его.
О. ШЕВКУН: Андрей пишет по поводу гибели ваших сверстников (я отвечу сам, а вы, если захотите, дополните): «Не вижу причинно-следственной связи. Это исключительно человеческие качества, слепота тут ни при чём». Я бы сказал немножко по-другому. Смотри, Андрей, это скорее социологическая история: некая группа людей, которые росли и развивались в одной и той же или схожей ситуации, но один из них потерял зрение, а другие остались зрячими. И понимая безнадёжность деревенского существования (в то время, не сейчас), видя, как деревня спивалась, этот человек лишился зрения, но он оттуда уехал! Как раз благодаря этому! И не спился, и выстоял! То есть тут, Андрей, скорее не про логику, а про социологию, и для Михаила и меня также – про Божие действие. Не знаю, может быть, что-то лишнее сказал, просто очень хотелось здесь прокомментировать. Есть что к этому добавить или можно идти дальше?
М. БУРЧАК: Нет, ты вполне правильно размышляешь, Олег, совершенно верно.
О. ШЕВКУН: Спасибо. Вы чувствовали тогда, что плывёте против течения?
М. БУРЧАК: Я такими высокими материями вообще не озадачивал себя. Просто я жил и понял, что нашёл жизнь! Вы чувствуете, что такое жизнь? Просто я чувствовал, что сердце моё наполняется жизнью! Я радовался, мне в голову не приходили всякие химерные софизмы.
О. ШЕВКУН: Когда Вам впервые довелось быть в Церкви, не просто пришедшим на богослужение, но его участником (я не знаю, словом, стихотворением, назиданием)?
М. БУРЧАК: Да сразу, сразу. У нас это поощрялось, особенно молодёжью. Я всегда рассказывал и писал стихи, почему я здесь и оказался в России, в русском университете. Народ это любил, и мне это нравилось.
О. ШЕВКУН: Ну да, вы приехали из Украины.
М. БУРЧАК: Да. Я попал в Собрание в 71-м году и фактически сразу влился в жизнь Церкви.
О. ШЕВКУН: Андрей продолжает эту тему: «У моего отца было два брата, оба страшные клинические алкоголики, оба уже в могиле. Отец всю жизнь стремился быть нормальным человеком, в частности, потому, что не хотел быть таким же. все зрячие». Не знаю, противоречит это или нет, но это ответ на то, что вы сказали. Я думаю, не противоречит. Его отец шёл таким образом, а нашего героя Михаила Бог вёл вот так.
М. БУРЧАК: У меня в чём здесь проблема: Бог меня вырвал, выкорчевал с того места, где я родился. Будучи инвалидом, я должен был элементарно поступить в интернат для слепых детей, который был в городе. Просто я ушёл из деревни и всё.
О. ШЕВКУН: Когда началась Перестройка, Гласность, это было для Вас скорее свежим ветром, новыми испытаниями или и то, и другое – «можно без хлеба», как завещал великий Винни Пух?
М. БУРЧАК: В то время у меня уже была большая семья. Это были очень трудные времена. Бывало так, что на ужин жена накрывает, а что будет на завтрак, мы не знали. УПП уже закрылось. Нас отправили в бессрочный отпуск. Короче говоря, нас выдворили из УПП. Это было серьёзное испытание веры, об этом надо отдельно много говорить, но Бог здесь меня не подвёл. Он меня учил, вёл и прокормил меня и мою семью. Это было просто чудо. Мои дети тоже многое из этого знают. Тогда нам при Ельцине дали дачные участки, моя семья их обрабатывала. В общем, это целая большая история. Это было трудное испытание. Да, тогда был свежий ветер, в 90-е, тогда была свобода проповеди, свободная евангелизация. Сейчас такой свободы нет уже.
О. ШЕВКУН: У вас спрашивают: «А в советские времена было искушение не сказать о своей вере, чтобы не привлекать внимания, для того чтобы что-то получить?» Верующих на перечёт знали, поэтому им скрываться было бесполезно.
М. БУРЧАК: Мне однажды сказали, что в горкоме идёт обо мне разговор. Один из моих университетских товарищей сказал, что у него есть связи. Разговор шёл о том, что меня посадят. И когда он мне это сказал, я чуть не подпрыгнул от радости: «Ой, слава Богу, наконец-то этим бедолагам, которые там сидят, Бог даёт возможность услышать Слово…» Он когда глянул на меня, что я с радостью это воспринял, после этого таких разговоров со мной никто не заводил. Был один случай: мне предлагали (директор или замдиректора) квартиру, трудоустройство по специальности, если я откажусь от веры в Бога, от Церкви. Но тогда я уже был верующим человеком. Говорили: «Будешь у нас читать лекции, мы тебе даём работу». Я говорю: «Пожалуйста, с удовольствием! По Евангелию хотите?» «Нет, по Евангелию нет».
О. ШЕВКУН: Нет, ну можно же было какую-то тему, типа «вера в творчестве Толстого или Достоевского»?
М. БУРЧАК: Да, я об этом и говорю. Были такие, конечно, разговоры.
О. ШЕВКУН: С вами случалось, что над вами смеялись?
М. БУРЧАК: Насчёт того, чтобы смеялись, не могу сказать. Но когда, допустим, администрация меня решила выкинуть из общежития… Это целый большой разговор, нужно время.
О. ШЕВКУН: Оно есть у нас.
М. БУРЧАК: Человек, который жил со мной в общежитии, на меня не мог броситься просто так – он начал пить для храбрости. Тогда я был молодой всё-таки. Он запил, и у него начались конфликты с собственной женой, началось неустройство в семье. У нас было общежитие квартирного типа, и в одной комнате жили мы, два холостяка, а за занавеской – молодая семья. И у них семья разрушилась – жена подала на него заявление в милицию, и его выкинули из общежития, а не меня. И дальше события развивались так, что, как я ни прихожу с работы, Тамарка плачет и плачет. Думаю, что ж такое?
Один раз я захожу за занавеску и говорю: «Тамара, не плачь!» Начал говорить обычные христианские слова утешения. И тут заходит Колька, её муж. А я с ней вдвоём, за занавеской. Естественно, он на меня бросился – тут у него уже был хороший повод. Я был молодой и спокойный тогда. Думаю, обниму его, он у меня не вырвется. Драться-то я же не буду с ним, тем более разные весовые категории. Но всё-таки у него была за пазухой бутылка, и рука у меня соскользнула. У него рука освободилась, и он меня ударил по лицу. И я чисто машинально, приставным, сразу его откинул в угол. А в то время холодильники в общежитии были маленькие, не как сейчас, до потолка. И он – раз, сел на холодильник. Слезает и говорит: «Оо, Миша! Как вас, баптистов, хорошо учат драться!».
Я-то понимаю, что я сделал, что мне это не положено! Я побледнел, наверное, а он смотрит и говорит: «Не переживай!» Я говорю: «Коля, прости меня! Можешь меня ударить, я теперь не буду возражать!» Он меня ударил ещё раз по лицу и всё. “Ну ладно, мир?» Говорю: «Да, мир». А он на следующий день на предприятии распространил слух, что он избил баптиста, а баптист стоял на коленях, плакал и просил у него прощения.
О. ШЕВКУН: Брррр.
М. БУРЧАК: И администрация, директор сразу меня приглашает: «Миша, ну ты же мужик или нет? Мы устроим товарищеский суд, мы Колю накажем». Я говорю: «Какого Колю, зачем наказывать?» «Ну как, он же тебя…”
«Не знаю, у нас с Колей добрые отношения, никаких проблем! Не надо на Колю наговаривать, он замечательный человек!» Короче говоря, они утёрлись. Я один раз стою в буфете, в очереди на обед, а одна женщина и говорит: «Знаете, какой он умный! Его хотели выкинуть из общежития, а он посрамил администрацию, что они с ним ничего не могли сделать!»
А был другой случай, когда женщина хотела надо мной посмеяться. Подходит и каждый раз говорит: «Слушай, Миша, а это правда, что есть такая секта, где в жертву приносят детей?» А я же в большом цехе, здесь большое количество людей!
О. ШЕВКУН: Всё слышат.
М. БУРЧАК: Нас тут же окружают! Несколько раз я пытался от неё отмахнуться, но смотрю, пристала, как муха, понимаешь! Один раз мы уже с ней стоим в очереди в буфете за обедом, она впереди меня, деться уже некуда. И снова: «Миша, а это правда?» Я говорю: «Нина, это правда». Она: «А расскажи!» А все тут же нас слушают. Я говорю: «Тебе сколько лет?» «Ну 36». «А сколько у тебя детей?» «Ну двое. А при чём здесь мои дети?» «При том, Нина, что ты из этой секты». «Как?» «А где твои остальные дети?»
После этого все вопросы отпали. Так что бывали такие попытки посмеяться надо мной, но Бог вступался.
О. ШЕВКУН: 90-е годы – это ещё и время, когда христиане и не только они начали более активно общаться с иностранцами. Началось взаимодействие с христианством из других стран. Нет, оно было, но не столь сильным. Как это было в Вашей жизни и было ли для Вас что-то удивительное и неожиданное, что-то, что Вам понравилось, а что-то нет?
М. БУРЧАК: Мне очень понравилось, что появилась возможность восстановить свой немецкий язык. На филфаке-то мы сдавали по нему экзамен, это был один из главнейших экзаменов! Очень радовался, что к нам приехал Вольфганг Вегерт, он вёл Евангелизацию. Он сказал, что ему было откровение, ссылался на 12-ю главу Деяний…, что свободу мы получили по-настоящему и надолго, что мы не должны бояться. Я потом с ним познакомился, работая переводчиком. Для меня это тоже было материальной поддержкой. Я много переводил прямо со сцены разных евангелистов. Мне это очень понравилось, в этом ничего плохого не видел.
О. ШЕВКУН: Я тоже работал переводчиком, но иногда у меня складывалось ощущение, что люди приезжают в Россию, как в какую-то дикую страну, рассказывают нам о том, что мы уже давно знаем. Как один американский проповедник, который выступал в одной баптистской церкви в Подмосковье. Слушают его бабушки, 70-75 лет, а он на них начал орать: «Покайтесь в своих грехах, покайтесь в своём распутстве!» К нему подходит пастор и говорит: «У нас здесь уже 30 лет все верующие, а то и больше». Это, конечно, исключительная ситуация, но…
М. БУРЧАК: Нет, Вольфганг Вегерт – это разумный человек!
О. ШЕВКУН: Ну вы попали хорошо.
М. БУРЧАК: Один раз мы были в летнем театре (кажется, это называлось так), целый день шёл такой ливень! И все мы под зонтиками, у кого-то были прозрачные плащи. А он в конце выходит и говорит: «Я вижу чудо – у нас в стране такое было бы невозможно, чтобы при таком ненастье народ не расходился!» Такая была жажда Слова Божьего.
О. ШЕВКУН: Что сегодня: охлаждение христианства или какие-то реальные события, когда мы уже и не переписываем Библию. А если она у нас есть, то и не читаем её особенно. Наверное, далеко не всегда мы готовы к тому, что для Вас, христиан 70-х – 80-х, было естественным.
М. БУРЧАК: Кто я, чтобы судить?
О. ШЕВКУН: Судить не судить, а иметь суждение, это немножко разные вещи.
М. БУРЧАК: Я благодарен Богу за время свободы, потому что я прошёл жесточайшие гонения и я видел всю эту тесноту. Когда я слышу, что есть такая ностальгия по гонениям, как плохо, что у нас свобода, думаю, люди просто говорят о том, чего они не знают и не понимают. Бог подарил нам то, о чём мы молились: возможность свободно собираться. Кстати, именно сегодня у нас такие испытания, которых даже в наши времена гонений не было! Когда двери молитвенных домов закрылись и мы не можем их посещать. Но Бог дал нам другой выход – дал нам такие технические средства, что Сатана посрамлён! Раз мы не можем собираться оффлайн, собираемся только онлайн. Бог никогда не будет посрамлён! Сатана выполняет свои планы, а Бог его посрамляет. И сейчас у нас есть такие возможности, что мы не остаёмся без общения, как и мы сейчас с вами. Слава Богу, я вижу, что Бог торжествует в любых обстоятельствах!
О. ШЕВКУН: Кто больше для кого поддержка: вы для Надежды или Надежда для вас?
М. БУРЧАК: Это у неё надо было спросить. Я считаю, что мы друг друга поддерживаем. Понятно, что она делает одно дело, я – другое, но взаимопонимание в семье, единомыслие, взаимоуважение – я считаю, это важнейшая поддержка. Когда один член семьи уважает другого, ценит его, не унижает, я считаю, что любая женщина за такое отношение готова пожертвовать многим.
О. ШЕВКУН: Вы пишете стихи. Что становится их темами, как и откуда они появляются?
М. БУРЧАК: Вот, допустим, история про Колю Попова. Тогда я написал стихотворение на эту тему и подарил ему. Оно называлось, кажется, «Незабудка». Можно было бы найти и прочитать, но я не готовился. Видите, я всё говорю экспромтом, общаюсь с вами в совершенной простоте.
О. ШЕВКУН: Скажите, обиды… Как их преодолевать: обиды в доме, обиды в семье?
М. БУРЧАК: Я считаю, что обиды – это непрощение. Их преодолевать нужно только прощением. Я сказал «только», возможно, есть другие варианты, но я считаю, что самое основное – это прощение. Когда человек не прощает, развивается обида, горечь и т. п.
О. ШЕВКУН: А если ты понимаешь, что другой не заслуживает твоего прощения – он виноват, а прощения у тебя даже не просит.
М. БУРЧАК: Что значит «не просит»? Он не должен ползать на коленках – я сам иду навстречу вперёд и всё прощаю. Я прощаю «оптом», а не «в розницу» (смеётся).
О. ШЕВКУН: Что значит: «Прощайте, как Бог простил нас»?
М. БУРЧАК: Да, как Бог простил нас! Бог меня больше простил, неужели мне трудно будет простить?!
Нет, бывает, что иногда это трудно – я же живой человек! Помолишься, Бог даст силы. Конечно, Бог во всём этом помогает.
О. ШЕВКУН: Если бы вы сейчас могли начать всё заново и откатить жизнь годам к 20-ти. Стало бы что-то по-другому в Вашей жизни?
М. БУРЧАК: Это сложный вопрос, как я могу на него ответить (смеётся)? Конечно, я бы Бога захотел раньше познать. Может, я не пошёл бы в университет, а сразу пошёл бы в Церковь (смеётся), если бы знал, что Бог есть.
О. ШЕВКУН: Значит ли это, что, когда вы стали верующим человеком, вы отложили другие книги, другую литературу? Читаете ли вы классику, современную литературу?
М. БУРЧАК: Читаю по возможности, когда есть время. Больше читаю христианскую литературу, но читаю и другую – я же живой человек, должен понимать, где я живу, чем живут люди, о чём с ними говорить. Я же не какой-то, извините, монах.
О. ШЕВКУН: Иногда говорят, что даже в советские времена, во времена официального атеизма, христианские мотивы в литературе всё-таки были сильны. Люди внутренним чувством это ощущали и стремились к Богу. Даже у советских писателей, не только у классиков (мы обычно думаем – Толстой, Достоевский), можно было найти христианские мотивы, даже если они не были исповедующими христианами. Согласитесь с таким утверждением или поспорите?
М. БУРЧАК: Нет, я согласен. Я больше того могу сказать, но, может, не всем это понравится. Был такой атеист, кажется, председатель «Союза воинствующих безбожников», он написал книгу «Библия для верующих и неверующих».
О. ШЕВКУН: Емельян Ярославский. Я потом расскажу историю, связанную с этой книжкой.
М. БУРЧАК: Я читал эту книгу почему? Потому что там было очень много Евангельских цитат.
О. ШЕВКУН: Вы знаете, я ваш подвиг, конечно, не повторил, потому что и юность моя была позже, и был ленивее, очевидно. Я как раз себе таким образом сделал Библию. Я просто брал эту книжку (вторая её часть называлась «Сказания Нового Завета», если я не ошибаюсь) и оттуда переписывал себе по Брайлю библейские фрагменты. Всё остальное я вернул в библиотеку, а это оставил себе. Так что благодарен Богу за то, как Он через этого безбожника…
М. БУРЧАК: Ну да, разве кто-то может, извините, заткнуть рот Богу? Это же глупо! Бог говорит через творения, и они безответны. Бог, как написано, «Многократно и многообразно говорил Отцам нашим в Пророках», а нам Бог говорил многообразно и многократно и через наших писателей. Я вам больше того скажу: когда я учился, забыл на каком курсе, у нас был предмет «Литература народов СССР». И всю вводную лекцию преподавательница (замечательная была женщина, Полина Бороздина) читала и говорила о Христе. Как Он шёл на страдания, как на Него клеветали фарисеи… Это была настоящая проповедь! Попробуй Богу укажи – как это могло случиться? Ведь в то время её бы посадили!
О. ШЕВКУН: Ну и заключительный вопрос. Я понимаю, что мы всё сегодня не охватили, но «Верить. Видеть. Жить» – цикл продолжающийся, думаю, ещё встретимся с Вами. Представьте себе, что наступает год, 2030-й или 2040-й, и Вы ещё на этой земле. Христос ещё не пришёл, чтобы забрать Вас и всех нас. Но официально становится известно несколько вещей: во-первых, говорят, что христианство – выдумка; во-вторых, христианские ценности не соответствуют устремлениям человечества; в-третьих, христиане не просто ретрограды, которые сами нормально не живут – они опасны для других, они жить другим не дают. Ваша реакция?
М. БУРЧАК: Мы это уже проходили. Именно это о нас и говорили во времена атеистического пресса. Это, как Екклесиаст пишет: «Нет ничего нового под солнцем: всё, что было, то и есть, оно и будет».
О. ШЕВКУН: Поэтому Вы такой спокойный?
М. БУРЧАК: Да-да, я спокоен, потому что доверяю Богу.
О. ШЕВКУН: Я это уже видел и Богу всё равно доверяю.
М. БУРЧАК: Да, Он меня никогда не подвёл.
О. ШЕВКУН: Вы нам немало сегодня рассказали. Есть ли что-то такое, о чём Вы хотели сказать, но я Вас об этом не спросил?
М. БУРЧАК: Вопрос затруднительный. Я ничего не планировал и даже не могу что-то такое придумать.
О. ШЕВКУН: За что больше всего Вы благодарны Богу?
М. БУРЧАК: Конечно, больше всего я благодарю за Его Сына, ну и за то, что Он меня нашёл, это только Его заслуга. Я ничем здесь не отличился, не обладал никаким преимуществом, не был лучше окружающих. Почему на меня Бог призрел, а на них нет, я не знаю, но я благодарю, что Он не прошёл мимо меня – это для меня очень важно. И благодарю, что за меня Господь пошёл на крест. Он показал, насколько верен мне, и это вызов для меня, чтобы я тоже был верен Ему.
О. ШЕВКУНБольшой стала ваша семья – 9 детей, и все замужем, кроме Полины, и 27 внуков?
М. БУРЧАК: Да, 27 вроде внуков.
О. ШЕВКУН: Патриарх, значит. Тяжело быть патриархом?
М. БУРЧАК: (смеётся) Слава Богу за всё, с Господом всё хорошо и легко!
О. ШЕВКУН: Внуки думать, читать, сосредотачиваться мешают?
М. БУРЧАК: Я люблю внуков, и они меня только радуют. Внуки даже более близки, чем дети. Может быть, это непонятно для Вас.
О. ШЕВКУН: Со временем поймём, Михаил. Необычный у нас сегодня стрим, необычная ситуация, когда мы прервались, но Бог дал вернуться. Спасибо за Ваше свидетельство, и слава Богу за то, как Он действует в самых разных людях и ситуациях!
М.БУРЧАК: Слава Богу! Пусть это будет только для пользы слушателей и для Его славы!
О. ШЕВКУН: Всего доброго и да хранит каждого из нас, друзья, Бог!