Текстовая версия
- А ведь пройдёт пандемия – и мы снова будем путешествовать!
- И ведь хороший педагог всегда сможет научить, но не загрузить.
- Ну, и ещё: хороший человек окажется рядом, даже когда вокруг неприятности. Согласитесь? Поспорите? И то, и другое можно сделать в «Тифлостриме».
Наш гость – Сергей Парахин. Путешественник, педагог, просто хороший человек. Ну а проведёт эту встречу Влад Шакин.
Эфир 7 апреля 2020 года
Владислав ШАКИН: Добрый вечер, дорогие друзья! “Тифлострим” в эфире! Правда, необычный “Тифлострим”, сегодня нет нашего любимого Олега Валерьевича. Сегодня есть я, Владислав Шакин – прошу любить и жаловать! Вот нас уже в чате смотрят, пока что ещё сообщений нет, но смотрят. У меня сегодня гость, я бы его назвал так: человек и педагог, и плюс – путешественник. Конечно, педагог стоит на первом месте всегда. И в это достаточно сложное время, карантинное, самоизоляционное, мы решили поговорить о том, нужны ли вообще путешествия. Как можно путешествовать, а самое главное – зачем оно? В гостях Парахин Сергей Александрович. Добрый вечер!
Сергей ПАРАХИН: Добрый вечер, дорогие друзья! Добрый вечер, Владислав! Добрый вечер, и добрый день, в зависимости от того, где вы нас смотрите и слушаете.
В. ШАКИН: Итак, Сергей Александрович, к вам вопрос: вы много путешествуете, а что дома-то не сидится, скажите?
С. ПАРАХИН: На самом деле, для незрячего человека путешествовать – это такой момент социализации, очень важный. Так было не всегда, но, наверное, это всё-таки воспитание.
В. ШАКИН: Воспитание ваше, или воспитание, в принципе, слепых? С чем это связано?
С. ПАРАХИН: Наверное, всё-таки повезло. И не только мне, но и моим одноклассникам, с которыми мы учились. Потому что у нас были очень хорошие учителя, при том, что в школе было всякое. Понимаешь, мы много чего насмотрелись.
В. ШАКИН: Где вы в школе учились?
С. ПАРАХИН: Это был город Королёв, Болшевская наша школа знаменитая. И, конечно, как в любом интернате, мы видели разное. Но всё-таки нас водили в театр, причём не просто по разнарядке, как положено, сколько должно, например, быть. А ровно столько же, сколько хотела наша преподавательница. Она покупала билеты, есть такой «Новый драматический театр», он недалеко от станции «Платформа «Лось»». Это Московский, там в своё время и молодой Джигурда играл, когда он ещё был в порядке, и не был таким странным. И, например, пьеса Рощина «Седьмой подвиг Геракла», на неё просто было не достать билетов (как раз Геракла и играл Джигурда).
В. ШАКИН: То есть, вас, незрячих, водили в театр?
С. ПАРАХИН: Конечно.
В. ШАКИН: Что, в принципе, редкость. Потому что, когда я учился в школе, в наше время никаких театров, никаких таких походов, к сожалению, не было. Это было крайне редко. И театр, и прочие культурные мероприятия повлияли на ваше желание куда-то идти, ехать и что-то делать?
С. ПАРАХИН: Конечно.
В. ШАКИН: Почему?
С. ПАРАХИН: Потому что был не только театр, а были, например, походы в лес. Как разводить костёр вслепую, нам объясняли. Мы, конечно, не стали виртуозами походной жизни, но всё-таки нам не было страшно. Мы жарили хлеб – на палочку наденешь и над костром делаешь всё это. Знаешь, прекрасный способ разжигать костёр, когда ставятся дровишки домиком, бумага набивается по краям, и ты по периметру запаливаешь её. То есть, по краям самые сухие веточки, а внутри можно что-то более крупное. Чтобы уже когда они разгорелись, огонь занялся как следует.
В. ШАКИН: Тут у нас постоянно ходили разговоры о социализации, не о социализации. В принципе, дальше в этом социализация может быть. Ваше первое путешествие было какое? Куда вы отправились именно не с родителями, а самостоятельно, и что на это подвигло?
С. ПАРАХИН: Такое, по-настоящему серьёзное, именно моё путешествие? Потому что я путешествовал с одноклассниками, с моей покойной супругой, а то, что было предпринято именно мною лично, наверное, это был 2015 год. Я расскажу немножко предысторию. Дело в том, что в 2014 году я, в рамках одного проекта журналистского, в котором участвовали люди с инвалидностью, оказался в Нью-Йорке. Это была вообще большая удача, потому что у меня не было каких-то связей, я не готовил себя к этому. Мне повезло, и тот проект, он как бы, наверное, меня немножко окрылил. Я понял, что надо поверить в себя – ты можешь! То есть, мечтать – это не так плохо. Если ты поставил перед собой цель, ты в той или иной степени её добьёшься. Может быть, не так круто, как ты в мыслях это себе видишь, но всё-таки что-то получится. И вот, в 2015 году как раз замечательный проект «Паруса духа», екатеринбургские активисты, Олег Колпащиков и его друзья. В тот год как раз у них была первая парусная экспедиция, такая массовая. У них люди были и раньше, то есть, это всё существовало с 2010 года.
В. ШАКИН: То есть, на яхтах уже с этого времени плавали, существовали яхты? Получается, вы уже после того, как побыли в Нью-Йорке, посмотрели на США наши, всеми любимые, решили, что можно, в принципе, опробовать и этот способ путешествий на яхтах?
С. ПАРАХИН: Да.
В. ШАКИН: Не страшно ли было? Не было ли от кого-то вопросов: «Вслепую, на фиг тебе это надо? Что ты там будешь делать?» Потому что, опять же, всегда лично я слышу от своих коллег и прочих: «Влад, зачем? Дома сиди, что ты увидишь, какие впечатление? Ты же ничего не видишь, оно тебе зачем?» У вас такое было, что вас отговаривали, уже когда вы собирались на яхтах или ещё где-то плавать?
С. ПАРАХИН: Меня отговаривали: «Как и что ты там будешь делать?» Но, во-первых, я всё-таки в хорошем смысле видел рекламу этого проекта, вживую. От живых людей, которые там были, участвовали в этих проектах по Балтике. А самое главное, вот ты говоришь, Владислав, ощущение – почему и зачем ты путешествуешь? Наверное, понять, что незрячему всё равно нужно проникнуться тем местом, в котором он находится. Меня убедила Новоафонская пещера в Абхазии. Я ещё был совсем молодой, и тогда мы с друзьями поехали как раз на эту экскурсию. Представьте, Новоафонская пещера, самая крупная пещера в Европе. Туда тебя везёт маленькое такое глубокое метро, оно в горе, глубоко. И казалось бы, да, мы там трогали эти сталактиты, сталагмиты, слышали эти капли воды. Но какой микроклимат, какая акустика! Вот я думал, что я буду там час пятнадцать? Температура плюс 11°, а я что-то оделся не очень. Вроде, наверху жарко, думаю: «Да ладно!» Вот эти полтора часа, они пролетели мгновенно просто. Да, ты не можешь рассмотреть всё. Потому что этот зал органный в пещере, когда природа создаёт такие замечательные фигуры, просто невозможно подумать, что это не человек, а именно природа сделала. Такое, похожее на орган, такие камни, выступы, сталактиты, фигуры!
В. ШАКИН: Орган, именно как инструмент?
С. ПАРАХИН: Да, как инструмент, конечно. И ты вот это всё трогаешь. Капает вода, огромное пространство, и это незабываемо. Вот вроде бы всего лишь ощущение, ты не можешь там всё описать себе. Но в то же время именно ощущение и было важным, потому что, например, у многих в пещере отказывалось работать видео. То есть, что-то, видимо, там какие-то магнитные поля – фотоаппараты разряжались «на ура». То есть, люди мало что привезли именно в плане фото и видеосъёмки. Но ощущения были, конечно, потрясающие.
В. ШАКИН: Скажите, слепому человеку поймать эти ощущения, это надо, чтобы был какой-то бэкграунд так называемый? Какой-то багаж, литературный, культурный, ещё какой-то? Или же просто должна быть нацеленность на поимку ощущений, именно кайфа от нового места?
С. ПАРАХИН: И то, и другое. Конечно, нацеленность должна быть. Потому что можно читать много книг, но быть ленивым, нелюбопытным, и, в общем, так всё это в тебе и останется. Книги дают представление, помогают разыгрываться воображению, но нацеленность должна быть. И когда тебе удаётся сочетать и то, и то – вот это даёт такой замечательный результат. Когда ты умеешь отдыхать, умеешь кайфовать от нового места, вбираешь в себя мир, который дан нам в ощущениях, как известно.
В. ШАКИН: В каких ощущениях, на ваш взгляд? И что больше важно, звук, запах, или же вы пытаетесь всё как-то вместе сочетать? Если да, то каким образом?
С. ПАРАХИН: Всё вместе. Пещера – это акустика, это микроклимат. Море – это пространство. Ты, казалось бы, не видишь, но что происходит? Люди приезжают, например, в Сочи на курорт. Тебя на яхтах катают часа два-три вдоль берега, но это не то. Потому что мы, например, находились в походе, допустим, 15-18 часов. Ты находишься в открытом море, это совершенно другая история. Тогда как-то время замедляется. Когда зрячие люди не видят берега, но ты и сам чувствуешь, что ты уже достаточно далеко, что вокруг тебя вода. Такое умиротворение наступает, пропадает вся эта суета.
В. ШАКИН: Суета сует, так называемая.
С. ПАРАХИН: Да, но знаешь, наверное, в этом отдых и есть. Когда ты лежишь, вроде бы, надо позвонить, а ты отключаешься, не спеша передвигаешься.
В. ШАКИН: Значит, ловишь тот самый определённый кайф?
С. ПАРАХИН: Да, конечно, именно это и есть.
В. ШАКИН: Нам тут пишут слушатели, вас поддерживают. Говорят, что Новый Афон – это очень классно. Вот видите, вас поддерживают, у вас нашлись…
С. ПАРАХИН: Сопутешественники.
В. ШАКИН: Вот, хорошее слово подобрали! Давайте, мы вернёмся чуть-чуть назад. Смотрите, был Нью-Йорк, но как попали в Нью-Йорк? Вы победили в каком-то из проектов. Что это был за проект, и почему вы попали именно в Нью-Йорк?
С. ПАРАХИН: Проект назывался «Мушкетёры, вооружённые неограниченными возможностями журналистики», вот так пафосно, Enabler Media Musketeers.
В. ШАКИН: Вы кто были, Атос, Портос, или Д’ Артаньян?
С. ПАРАХИН: Да я, наверное, был всё в одном флаконе, потому что как получилось? Замечательный американский документалист, Джон Алберт, этот проект решил реализовать. Причём он у себя в Америке, в Нью-Йорке, делал такие проекты, когда снимали документальные фильмики маленькие. Подростки из неблагополучных семей как бы увлекались этим видео и отвлекались от этого негатива, который был вокруг. И люди с инвалидностью в том числе. И он сперва этот проект делал сугубо в Америке, но ему захотелось сделать на несколько стран, в том числе, и с Россией. Я уж не знаю, почему, но выбрано было два города. Красноярск, наш мегаполис сибирский, и Сергиев Посад.
В. ШАКИН: Что удивительно, потому что провинция! Я тем, кто не в курсе, скажу: Посад находится в Московской области, достаточно далеко. Почему его избрали, мне тоже неясно.
С. ПАРАХИН: Я думаю, тут достаточно всё просто. Джон знал некоторых репортёров из Сергиева Посада, с которыми когда-то раньше взаимодействовал. И когда была возможность, он всё-таки хотел работать с друзьями, с людьми, которые как-то себя зарекомендовали для него. И я думаю, именно поэтому он остановил свой выбор на Сергиевом Посаде. Смысл был какой? Снимается сюжет о ком-либо, профессионалом совместно с человеком с инвалидностью. Очень много было претендентов, нас учили, то есть, Джон приезжал в Сергиев Посад.
В. ШАКИН: Делали семинары, я даже на одном из них присутствовал в качестве блогера.
С. ПАРАХИН: Совершенно верно, Влад. Народа было много, и вопрос был «как попасть»? То есть, был принцип такой: победители-американцы приезжают в Сергиев Посад. А мы, те, кто удостоится такой чести, окажемся в Нью-Йорке. Попасть было трудно, народа было много изначально, но люди стали отсеиваться. И мне хотелось найти какую-то свою фишку, потому что как происходило? Брали активного человека с инвалидностью, который входил в проект, и про него же, собственно, делали сюжет.
В. ШАКИН: С инвалидностью, то есть, не только слепого?
С. ПАРАХИН: Нет, у нас были девушки на колясках. У нас изначально, она потом почему-то вышла из проекта, была девушка слабослышащая. То есть, у нас были колясочники и незрячие, а вначале было больше. И вот мне именно захотелось не чтобы меня снимали, а сделать про кого-то.
В. ШАКИН: То есть получается, что вы проявляете такую добродетель? Не самолюбование.
С. ПАРАХИН: А это не добродетель, Влад. Понимаешь, проблема в том, что тщеславие, оно хорошо в малых дозах, когда оно тебя подхлёстывает. Просто так себя выпячивать – это в какой-то период становится скучно. А самое главное – надо всё-таки иногда уметь поработать для кого-то. Вот это просто необходимо, может быть потому, что я преподаю. У меня эта необходимость – что-то отдавать.
В. ШАКИН: Это ваша основная деятельность.
С. ПАРАХИН: Да, и мне захотелось… Почему все про всех, сейчас снимут, как я куда-то хожу, что-то делаю. Ну и что? Может, есть люди более активные, чем я. А вот рассказать про кого-то, который, может быть, нуждается в этом. И мы нашли этот центр «Блиц», наши замечательные друзья, которые занимались досугом людей с тяжёлыми ментальными нарушениями. Они вообще молодцы, они очень занимали их хорошо. Там у них была ремесленная мастерская классная. В общем, об этом добрый такой сюжет получился, и он понравился.
В. ШАКИН: Вы сняли, попали в Нью-Йорк. Нам пришёл комментарий. Пишут: «Опишите, пожалуйста, свои ощущения от Нью-Йорка». Добавлю вкратце: чем Нью-Йорк стал для вас лично?
С. ПАРАХИН: Во-первых, так получилось, что я до последней минуты думал: «Поеду я туда, нет?» Сомнения какие-то были. И так иногда бывает, когда уже всё случается, ты как-то уже вроде и не веришь, неужели? Что бросилось мне тогда в глаза как бы по ощущениям? Мы, во-первых, летели в октябре, и я почему-то считал, что Нью-Йорк меня встретит сурово. Вы представляете, тут октябрь, похолодание, а там тепло.
В. ШАКИН: Сколько градусов?
С. ПАРАХИН: Градусов 18, солнышко было.
В. ШАКИН: С нашим-то суровым климатом.
С. ПАРАХИН: Ну, вот, представь, большой город, да, то есть, в котором широкие улицы. Очень хочется гулять. Это город динамичный, шумный, но вот так вот не давит. Нет ощущения какого-то громадного мегаполиса, хотя он очень большой, естественно. И наверное, вот самое важное было – это гулять по нему, потому что мы захотели, чтобы как можно меньше передвигаться транспортом, причём у нас были люди, которые с опорно-двигательным аппаратом – колясочники. Даже они, где можно, предпочитали проехаться самим, чтобы вбирать в себя вот это пространство – этот город. Потому что, например, побегать в центральном парке – в том самом, который в голливудских фильмах… Мне удалось пробежаться там.
В. ШАКИН: А как называется, не подскажете?
С. ПАРАХИН: Центральный парк Нью-Йорка, так и называется. В нём очень много фильмов снимают. Ньюйоркцы очень любят там бегать. Представь себе, вечер – где-то там полседьмого вечера. Значит, перекрывают движение рядом с парком, чтобы люди, и множество людей видно, они бегают. Видно – они бегают трусцой. Просто вечерняя пробежка огромной массы народа.
В. ШАКИН: Вообще, как ни говори, в Нью-Йорке, в Америке в разных штатах культура занятия спортом – занятия бегом, она достаточно развита. У нас среди слушателей и зрителей есть люди, которые жили в Америке. Напишите, так ли это? Если да, то в чём, интересно было бы узнать. Ну, хорошо, Центральный парк. Дальше?
С. ПАРАХИН: Дальше стадион. Вот, мы были на матче американского футбола. Ну, конечно, это был городской матч, но что было приятно… Ну, представляешь, городское соревнование, да. Университетская команда играет и городская. Полный стадион, причём мы говорим: «Ну как же так, люди приходят, ну все, что ли, понимают?». А потом мы поняли: в Америке есть такая традиция. Значит, в первых рядах сидят те, кто в спорте в этом понимает, они там смотрят: «Ох, touch down там, всё! Внёс в город там, всё!». А на крайних местах сидят люди, которые просто приходят пообщаться, отдохнуть. Они так, краем глаза посматривают за матчем, но им самое важное – общение, потому что сидят, им что-то продают. Они между собой о чём-то болтают. Нам всем раздали палки, чтобы шуметь и грохотать, когда что-то происходит.
В. ШАКИН: Две палки. Вы мне их потом тоже, кстати, привезли. И я потом, ну, ладно, это уже другой вопрос, но тоже побесил окружающих.
С. ПАРАХИН: И вот это, конечно, было очень сильно. И потом, когда сами спортсмены, уже отыграв… Они выходят, все обнимаются, все на них кидаются. И видно, что это не просто такое лицемерие, а люди, действительно, искренне радуются. Вот это очень хорошо, потому что нам иногда таких нормальных эмоций человеческих очень не хватает сейчас. Классное ощущение конечно было на пляже Лонг Бич. Вот, представляете, огромный пляж, мелкий белый песок, уже, конечно, было холодно – в океан не залезешь, но мы, презрев всё, – хоть по колено залезть. Нас, естественно, обрызгало всех с головы до ног, потому что начало штормить. Но вот это ощущение, когда мы кормили чаек и вот океан, я даже, помню, на YouTube какое-то видео вслепую сделал и выложил. Наверное, до сих пор где-то лежит ещё.
В. ШАКИН: Кстати, хорошо получилось, не знаете?
С. ПАРАХИН: Надо потом посмотреть.
В. ШАКИН: Комментарии были?
С. ПАРАХИН: Слушай, я не помню, врать не буду.
В. ШАКИН: Это правильно.
С. ПАРАХИН: Мне просто прикольно было, и я его тогда сделал. Поэтому вот это впечатление, конечно, было очень сильное от Лонг Бич. Вот, что касается Эмпайр-Стейт-Билдинг– это знаменитый небоскрёб, мы туда залезли, но оказалось, наверху такая холодища, что что-то как-то высокопарные мысли все ушли, и мы просто кричали нашим репортёрам: «Ну всё, снимайте быстрее! Сейчас нас сдует! Мы замёрзнем!». Ну и, конечно, мне понравился университет Лонг-Айленда. Когда мы отъехали от Нью-Йорка на приличное расстояние, то студенческий городок, какое-то общение с людьми, которые просто рассказывали о том, как они видят свою жизнь университетскую. И, собственно говоря, это мне тоже очень запомнилось, потому что мы задавали вопросы, как-то, знаете, было приятно приобщиться к этой компании – к людям, которые нас встречали. Ну, ещё, конечно, Таймс-сквер. Ну, представьте, вот я незрячий человек, да, я немножко вижу свет. Понятно, что улицы освещённые, но, когда мы пошли гулять туда, и вот времени уже почти 11 часов, и ты входишь на Таймс-сквер – и как будто день! Да, бывает освещение, но я больше такого не видел. Представляете, если слепого человека практически поразить освещением, ну, это сильно! Вот это ощущение! Вот то, что запоминается. Вроде бы мелочь, когда ты – темно уже темновато и вдруг, ты входишь – как днём, всё клокочет, что-то тебе предлагают, зазывают тебя на Бродвей мюзиклы, потому что Бродвей там рядом, всё это.
В. ШАКИН: Кстати, вы там были?
С. ПАРАХИН: На Бродвее? Ты знаешь, как: я зашёл туда чуть-чуть, но на мюзикле не был. На Бродвей мы немножко заступили, что называется, при прогулках. Были на Уолл-Стрит. И на Уолл-стрит, значит, около этой самой биржи пристроился мужичок с блокфлейтой и что-то там зудел – играл, пытался заработать. Всё крутился около нас. Вот это было сильное впечатление. Такой центр финансовых акул и такой стоит там что-то «ду-ду-ду» – дует около прям входа.
В. ШАКИН: Кстати, как в Нью-Йорке вообще с музыкантами? Встречали, не встречали ли уличных музыкантов?
С. ПАРАХИН: Встречал. Значит, во-первых, встречали в метро. И вот тогда ещё в метро. Сейчас у нас тоже, кстати, вот то, что музыка в метро существует, пока вот не было карантина. Музыка в метро существовала и там, причём классные были коллективы. Мы как-то вышли на одной станции: пять или шесть человек играют, негры – там, труба, барабан, гитары. Играли регги, очень классно, очень атмосферно. Кто-то там плясал, то есть, народ обтекает, кто-то остаётся. Было очень атмосферно, а тогда – тем более. Сейчас это и у нас есть, а тогда этого ещё особо не было. Поэтому это, конечно, сильное впечатление было.
В. ШАКИН: Вернувшись из Нью-Йорка в наши холодные, суровые края, вы уже на следующий год участвовали в проекте «Паруса духа». Давайте вкратце, тезисно, что это за проект?
С. ПАРАХИН: Значит, смотрите, люди путешествуют совместно. Люди с инвалидностью, изначально, это были незрячие в основном. Потом стали подключаться, сейчас уже люди пытаются слабослышащих привлекать. Я был в проекте только с незрячими.
В. ШАКИН: Подчёркиваем, путешествуют на яхтах.
С. ПАРАХИН: На яхте. Значит, смысл в чём. Конечно, никто не станет жутким яхтсменом сразу от одного-двух путешествий. Но всё-таки ты приобщаешься. Быть в открытом море, взаимодействовать с людьми, абсолютно здоровыми, приносить какую-то пользу, будучи на судне, учиться общаться в ситуации, когда вы в закрытом состоянии, вы должны как-то налаживать взаимоотношения друг с другом, потому что, кроме вас, рядом никого нет. Ну и впечатление, потому что, когда рассказываешь, «вот как же это незрячие могут?». Вот, сейчас расскажу немножко, такой комичный случай даже был…
В. ШАКИН: Вот за что я вас люблю – с вами можно сидеть, вы рассказываете, и вас даже перебивать не хочется. Так что рассказывайте.
С. ПАРАХИН: Ну, вот комичный случай. Вот, представь себе, это была как раз Турция, то самое первое путешествие. Это когда мы уже…
В. ШАКИН: Это куда вы с пересадкой летели?
С. ПАРАХИН: С пересадкой.
В. ШАКИН: Давайте сначала про это расскажем, потому что всё-таки хронологический порядок, несомненно, важен.
С. ПАРАХИН: Конечно.
В. ШАКИН: Что была за пересадка и какие от неё ощущения, потому что я, когда дослушал ваш рассказ, у меня мысль: «Ёлки-палки! А как? Другая страна – и совсем один!». Расскажите?
С. Парахин: Значит, что получается? Ведь экспедиция «Паруса духа» состоит из нескольких этапов, и тот, кто хочет на неё попасть, он должен присоединиться к какому-либо этапу. То есть ты должен прилететь в какую-либо страну, и там уже сориентироваться, созвониться и попасть, соответственно, на яхту. Мой этап, на который я попал, недельный, он был из Северного Кипра в Турцию. То есть, города Северного Кипра, Турция, и в Турции всё заканчивается. Ну, кто интересуется политической жизнью, знает, что Северный Кипр – он непризнанный. Турки его практически как бы окормляют, контролируют, но он такая непризнанная территория, и летают туда только внутренние турецкие линии. То есть, нужно было прилететь или в Эрджан, или в Кирению, как они называют, двумя рейсами. То есть, я прилетел в Стамбул, должен был ждать там три часа, а потом уже внутренним рейсом лететь до Эрджана. Ну, прилететь в Стамбул – полдела. Ну как, я приехал…
В. ШАКИН: Ну, вас там посадили в самолёт. Понятно, что прошли регистрацию, и вам там кто-то помог.
С. ПАРАХИН: Да, совершенно верно. А дальше-то, я думаю: «Ёлки-палки, вот я лечу, вот Стамбул. Значит, приходит за мной служащая аэропорта, выводит». Я думаю: «Ёлки-палки, вот сейчас три часа мне ждать».
В. ШАКИН: А языка вы не знаете?
С. ПАРАХИН: Да, языка я практически не знаю. Ну, там только «здравствуйте» и «до свидания».
В. ШАКИН: Английского или вообще любого?
С. ПАРАХИН: Английского, там «здравствуйте» и «до свидания» только. Ну, там спрошу, где, извините, ванная комната в крайнем случае. Ну, там: «Вот мой паспорт» или что-то такое. А так, чтобы серьёзно, то нет.
В. ШАКИН: К вам подошли?
С. ПАРАХИН: Подошли, провожают, всё показывают. Думаю: «Вот сейчас посадили в этот отстойник». Думаю: «Придут – не придут за мной? Блин, где я?» А я же один. В чём разница! Когда мы летели в Нью-Йорк, мы всё-таки были в группе. Мы были под общим таким присмотром. Нас в общем-то обихаживали. Всё как бы было подготовлено, а здесь-то была моя инициатива. То есть, я всё, приехал, меня в аэропорту зарегистрировали, всё я как бы делал сам – договорился с человеком, который меня в Северном Кипре встретит, Сергей Елецкий, замечательный наш активист. Но это же время проходит, думаю: «Неужели! Придут – не придут!» и всё-таки пришёл, значит, служащий аэропорта: «Пойдёмте!» Посадили меня в самолёт. А в Эрджане всё оказалось гораздо проще. Маленький аэропорт, я ещё не успел даже вещи получить, Сергей подошёл и говорит: «Да, здравствуйте! А мне тебя видно. Аэропорт маленький. Ты только вышел, ты ещё вещи не получил».
В. ШАКИН: Нам тут подсказывают, что можно, простите, если я географические названия выговариваю неправильно, у меня топографический кретинизм. Нам тут подсказывают, что можно и через Ларнаку – через Северный Кипр на автобусе добраться.
С. ПАРАХИН: Вы знаете, тогда я просто этого не знал. Возможно, и можно, даже не буду сейчас спорить. Но тогда, почему-то, я уже не помню, – или нас время поджимало… Наверное, можно было так сделать, но вот тогда таким образом летели через Стамбул, понимаете. И получилось, что вышли мы, и уже была ночь. То есть, полёт всё равно долгий получился, потому что немножко наш рейс опоздал там.
В. ШАКИН: Вышли вы уже, вот вас в Северном Кипре забрали, и вы там сразу на яхту?
С. ПАРАХИН: Нет, не сразу. На машине надо было ехать.
В. ШАКИН: Это вот Северный Кипр был, да? Что-то я запутался.
С. ПАРАХИН: Да – это вот Северный Кипр. То есть, мы уже вышли на улицу. Такая субтропическая ночь. Уже часа два ночи по их времени. Тепло и Сергей говорит: «Сейчас мы машиной часик, – там просто марина находится на окраине как бы, – часик и будем там». Что и получилось. И вот к утру я был на яхте. Вот была первая моя, что называется, экспедиция. Там всё было забавно, классно, но единственный минус был какой: это лето, Турция, ветра почти нет, и яхта шла моторным ходом практически всё время. То есть парус крайне редко поднимали. Вот это был такой минус, не от нас зависящий.
В. ШАКИН: Вот почему-то, когда я слышу, что говорят про яхты, про мачты, может быть, помните, я, к сожалению, не помню автора рассказа «Прыжок».
С. ПАРАХИН: Ну, Житков, наверное. (Лев Толстой. – Ред.).
В. ШАКИН: Там как пацан на мачту забрался. Вы-то по мачтам лазили, нет? Приходилось?
С. ПАРАХИН: Ты знаешь, на мачту вообще на самом деле на яхтах не лазят, как правило, ну, если только что-то нужно делать – какая-то ремонтная история, потому что там парус как бы. Сейчас там всё более автоматизировано. Там как бы крутят такие подъёмники-лебёдки и парус поднимается, раскрывается, потому что мачта высокая. Она как многоэтажный дом. Если даже у небольшой яхты, понимаешь, чтобы реально тебя тянул.
В. ШАКИН: Сколько этажей?
С. ПАРАХИН: Ну, этажей девять.
В. ШАКИН: И? Лазят все, да?
С. ПАРАХИН: Как правило, это не нужно делать. То есть, там по лебёдкам парус поднимается. Что делают, чем, допустим, незрячий может помочь? Он может подкрутить шкоты. Допустим, парус натягивается, нужно, чтобы при постановке его, при управлении этими ключами подтягивать эти тросы, на которых парус крепится. Отпускать или натягивать, как говорится, подобрать или «подтравить», как говорят моряки.
В. ШАКИН: В принципе можно Жюля Верна не читать, просто смотреть сегодняшний «Тифлострим» – все названия, и всё нам уже.
С. ПАРАХИН: А ты можешь себе представить, что у Жюля Верна такая фишка есть, извини, что перебил. Когда он начинает описывать, как трогается яхта, и у него целая страница: «Дёрнулась бизань на мачтах. Мачта пересеклась с чем-то ещё, и ещё, и ещё, и ещё».
В. ШАКИН: Причём, сам он не путешествовал, насколько я помню.
С. ПАРАХИН: Да.
В. ШАКИН: То есть, как оно, зачем оно всё! Нам тут Paula iv пишет: «Согласна с Владом, Сергей очень интересно рассказывает, хочется путешествовать». Ну, хоть кого-то замотивировали! Может быть, в море такое, знаете, судно «слепецкое» выйдет.
С. ПАРАХИН: Так у нас это и получилось. Мы сейчас вернёмся к той весёлой истории, которая случилась как раз. Это было в Турции. Значит, смысл какой вот этого путешествия «Паруса духа» – люди не просто путешествуют, они участвуют в разных мероприятиях. Например, в тех городах, где они останавливаются. То есть, несколько остановок: выходят в город, встречаются с людьми. Люди с берега приходят на яхту. Незрячие могут, так сказать, человека зрячего «прогулять» по яхте, завязав ему глаза, например, кто не побоится.
В. ШАКИН: Слепой – зрячего с завязанными глазами.
С. ПАРАХИН: Совершенно верно. Вот так вот. Такие вещи. Концерты какие-то дают, если музыканты на яхте есть, например. Что и мы немножечко, так сказать, делали, особенно на Северном Кипре.
В. ШАКИН: Да, Сергей Александрович у нас ещё и музыкант. Играет у нас. Вы, по-моему, народник, да? Учились в Курском музыкальном колледже.
С. ПАРАХИН: Совершенно верно.
В. ШАКИН: Собственно, ведь вы туда не один поехали первый раз, или всё-таки один?
С. ПАРАХИН: На яхте?
В. ШАКИН: Да.
С. ПАРАХИН: Смотри, людей знакомых мне вот так близко был только Колпащиков Олег, руководитель, которого я видел раньше вживую. Всех остальных я видел впервые. Я о них слышал, например, но именно вот так, чтобы вживую пообщаться, такого не было. То есть, это были люди, которых я практически всех видел впервые.
В. ШАКИН: Алексей спрашивает: «За чьи средства такие путешествия?».
С. ПАРАХИН: Смотрите, у проекта есть спонсор, но, на самом деле, тем не менее, те, кто хотел путешествовать, платили. Недельный этап стоит 500€.
В. ШАКИН: Вы даже называете сумму?
С. ПАРАХИН: А это не есть тайна никакая. Потому что невозможно это делать бесплатно, потому что иначе проект не выживет, даже несмотря на спонсорство. Поймите, стоянка в маринах – это дорого. Обслуживание судна и прочее-прочее. Да, спонсоры есть, но понимаете, просто кататься… Зато, платя, вы подумаете, нужно вам это, или не нужно. Вот мне это было интересно, и я понимал, что вот эту сумму я наберу. И люди в принципе находили, кто хотел.
В. ШАКИН: Заговорили о деньгах. Практически «Тифлострим» превращается в программу донатов.
С. ПАРАХИН: Ну, ты и про донаты что-нибудь скажи.
В. ШАКИН: Да, кстати, у нас тут есть кнопочка «Поддержать канал», поэтому, если кто желает, можете его поддержать. Это будет добровольно. Спасибо всем большое, кто поддерживает.
С. ПАРАХИН: Видишь, как я тебя продвинул?
В. ШАКИН: Не меня, а канал!
В. ШАКИН: Комичные случаи были?
С. ПАРАХИН: Конечно. Две такие истории были. Во-первых, у нас получилось так, что в первом заезде капитан яхты до того с инвалидами не работал, ему, конечно, было сложно. И вот знаете, когда человек немножко мандражирует, наши незрячие «доблестные» люди подбрасывают ему проблем. С нами на яхте был незрячий пожилой француз Марк Офран. Он интересный человек, работал в министерстве обороны даже. И получилась такая не очень красивая комичная история. Значит, мы ели арбуз, а капитан говорит: «Ой, ну как они?».
Если бы человек не мандражировал, он съел бы арбуз и сказал бы: «Выливай вот сюда». Он не поймёт, яхта чуть покачивается. Он раз, выливает этот арбуз фактически на краю борта. Не специально, но получается дикая история. Он вытаращивает глаза. Ладно, ополоснули. Потом кто-то еще что-то задевает. Наконец, я выхожу. А дело в том, что это яхта была маленькая, она была на семь человек, это не был катамаран, а именно яхточка, и у неё такой площади, по которой можно ходить, очень мало. Катамаран – это два судёнышка, сцепленных вместе сеткой для дайвинга… На катамаране больше пространства, он, может быть, менее манёвренный, но в нём больше народу умещается, есть где разместиться. А яхта, там всё строго. То есть, ты держишься за ванты, всё ползком. И вот представьте, мы ходим по этой яхте, ветра нет, но, как назло, одна единственная волночка вдруг как подбросила судно. Я в это время обхожу рубку капитана, теряю равновесие и, хватаясь за руль, прибавляю мотор на полную скорость. Наш бедный капитан выскакивает с вытаращенными глазами и говорит: «Вы что делаете?! Что происходит?!»
В. ШАКИН: В роли капитана захотелось? А вы мне тут про тщеславие говорите? Так вот оно, в роли капитана! Нам тут знакомый ваш и наш Эдуард Бочко пишет: «Человек рассказывает так интересно, что у меня создаётся впечатление, что весь мир посмотрел, побывал везде и увидел кучу всего интересного».
С. ПАРАХИН: Эдуард мне льстит. Конечно, не весь. Наверно много чего еще есть посмотреть интересного. Сейчас, конечно, сложное время для этого, но будем надеяться, что мы всё реализуем. Вот воспоминания нас согревают. Те впечатления, которые мы получили, согревают в такие сложные времена, нам есть о чём поговорить. И второй случай, если позволишь.
В. ШАКИН: Конечно.
С. ПАРАХИН: Мы были в одной из марин, то ли это уже был город Каш, может быть, другой, не буду врать, сейчас как-то уже немножко выветрилось.
В. ШАКИН: Это всё в первое путешествие?
С. ПАРАХИН: Первое-первое, конечно. Во втором всё было уже отлаженнее, уже люди были немножко другие. Значит, пристали мы к марине, а у нас незрячих людей на яхте трое.
В. ШАКИН: Команда зрячая?
С. ПАРАХИН: Зрячая, конечно. Трое незрячих: я, Марк Офран и сам Олег Колпащиков, руководитель. А вначале четверо было, Миша Войцеховский был, но у него заканчивался этап, и он сошёл. И представьте себе картину, мне рассказывали это люди, я сам это не видел. Рядом немецкая яхта. Немец выходит, такой благообразный, пивка попить. Смотрит, с яхты корячится человек, достаёт трость, бац-бац по площадке, сошёл с яхты и пошёл. Немцу любопытно повернулся, пиво отставляет, смотрит. Раз, корячится второй. Оказывается, тоже слепой. Тот привскочил, стакан поставил. И когда третий слепой появился, у него, по-моему, выпал этот стакан, он просто выскочил, побежал, чего-то рассказывает другому. Ощущение, что он подумал: «Может, они все такие на яхте, и как они сюда так приплыли?»
В. ШАКИН: «Каким ветром вас принесло?» Хороший комментарий: «А я вот себе представляю школьный урок в исполнении Сергея Парахина. Ведь классно, наверное, любой урок сразу станет необычным, увлекательным». Не хотите географию преподавать?
С. ПАРАХИН: Ну, знаешь как, я географию на самом деле любил, но я больше любил географию экономическую, нежели физическую. Почему? Потому что учить про горные складчатости, ну, было в младших классах. Может быть, были бы мы постарше, может быть, мы лучше это всё описывали. Но когда тебе 8-9 лет, складчатости и прочее, как-то немножко становится скучно. Поэтому я экономическую географию любил больше. Вот это самое такое забавное было, именно юмористическое.
В. ШАКИН: Ведь вы же плавали не один раз, и второй, и третий раз. Ведь вы же трехкратный участник этой регаты. Как вам других-то своих знакомых затащить удалось? Что сделали для этого? Как уговорили?
С. ПАРАХИН: Во-первых, я просто рассказывал об этом тогда, в пятнадцатом году, что интересно попробовать. Потому что мне не хватало людей, которых я знаю давно. Да, мы общались давно, но иногда хочется общаться с теми, кого ты давно знаешь, впечатления, которые легко сравнивать, просто сможешь больше сделать. Эффект путешествия усиливается в разы, когда это свои люди. И мне захотелось моих друзей-музыкантов, с которыми мы поём, играем, привлечь к этому проекту. Тем более, что в шестнадцатом году была экспедиция по Балтике, которая как раз и предполагала выступление уличных музыкантов, предполагала участие в различных мероприятиях. Этап этот был по Финляндии, от города Турку до города Оулу. Здесь, кстати, тоже была своеобразная история сложная, потому что попасть в Турку никаких проблем. Тем более, у меня друзья тверичи. Мы приехали в Тверь к ним, поездом до Питера, а от Питера замечательные трансферы прямо-таки до Турку. Тут всё было прекрасно, а вот Оулу – это северный финский город, почти что на Полярном круге, с которого транспорт ходит не ахти как, и купить билет было проблемой. Мы потом с трудом-таки смогли, многоэтапно купив на электричку от Оулу билет до Хельсинки, потом от Хельсинки на «Аллегро» до Питера и так далее. Но это в конце было. А вначале мы через Питер, через трансфер приехали в Турку, поучаствовали в мероприятиях Русского общества Финляндии и стартовали по Финляндии.
В. ШАКИН: То есть, вы там не только развлекались, вы еще и занимались вашей основной деятельностью?
С. ПАРАХИН: Ну да, мы играли и пели.
В. ШАКИН: С кем вы поехали?
С. ПАРАХИН: Это была Елена Писарева и Сергей Бурлаков, мои друзья.
В. ШАКИН: Тут, кстати Мисс Крис пишет такое романтическое сообщение: «Бывали ли девушки в экспедиции?»
С. ПАРАХИН: Конечно, девушек всегда много. Во-первых, сестра супруги Олега Колпащикова, Лена Ковалёва. Она вообще всю экспедицию с ними, то есть я бы сказал, такая женщина – вице-капитан. Она в течение всего времени, помощники, поэтому девушек всегда много на яхте. Так или иначе они есть, не только среди новых людей, которые в экспедицию прибывают, но и среди организаторов, поэтому, если вы хотите присоединиться – никаких проблем. Другое дело, что сейчас, может быть, сложности объективные, но, тем не менее.
В. ШАКИН: Сергей Александрович, чем все последующие поездки отличались от первой поездки? Просто больше опыта? Больше наработок? Вы себя уже чувствовали таким «морским волком» с трубкой в зубах, практически выходящим на мостик, «и тысяча чертей!»? Или же всё-таки было даже после первой поездки не совсем привычно?
С. ПАРАХИН: Нет, смотри, разница была, конечно. Потому что вторая и третья поездки были более морские. Потому что представь себе: Турция, жарко, море спокойное. Конечно, ты понимаешь, что ты плывёшь, это всё впечатления, вечерние небольшие городки. Не такие туристические популярные, хотя мы в Анталии тоже останавливались, маленькие, Каш, Гечук, которые не туристические центры. Но всё-таки это именно на берегу. А вот ощущение моря по Финляндии было, конечно, больше, потому что это и пространство, это и бывали шторма, небольшие, конечно. Это разница температур, когда, например, днём я умудрился обгореть. В Финляндии, заметь, не в Турции! А ночью так балтийский ветерок обдувал, что мы, спускаясь в трюм спать, накидывали на себя всё, что только можно – куртки, одеяла, всё, просто кучу на себя нагромождаешь и так согреваешься. Потому что днём солнце, такое сильное, северное, которое кожицу тебе подпаливает, а ночью холод.
В. ШАКИН: Но ведь вы же не только на яхтах плавали, у вас были и другие путешествия. Куда вы там летали год назад? Я уж забыл. А, в Вену, в Вену!
С. ПАРАХИН: Мне повезло с подругой побыть в Вене четыре дня. Я скажу, конечно, что Вена – она для прогулок, для посещений, для путешествий. Классный город. Большой город, но нет ощущения мегаполиса. Понимаете, Вена, на самом деле, хороша, наверное, для людей с инвалидностью, так не ханжески.
В. ШАКИН: Вот именно в плане её доступной среды?
С. ПАРАХИН: Да. Потому что смотри, вот Нью-Йорк, я не знаю, как сейчас, но вот пять лет назад мы ни одного светофора озвученного в Нью-Йорке не видели. А в Вене ты идёшь, всё стучит, звенит, и, в общем, удобно.
В. ШАКИН: А какофонии звуков не наблюдается?
С. ПАРАХИН: Нет, нет. Смотри, там светофоры включаешь ты сам, когда подходишь. А чтобы его найти, он тикает как метроном, это тебя не раздражает.
Ты отошёл на какое-то расстояние, уже не слышно. Там только и следующий доносится. Ты подходишь, например, по этому звуку находишь светофор, включаешь его, он начинает часто тарахтеть. Значит, надо переходить. Причём что важно, сама панель светофора начинает вибрировать. Это очень важно для слепоглухого, он же не слышит. Он раз, нажал кнопку и ждёт. Пока ничего не происходит, идти нельзя. Затарахтел светофор и завибрировал. Он руку положил: ага, дрожит, надо двигаться. Это шикарно. Потом меня очень впечатлило метро.
В. ШАКИН: В Вене?
С. ПАРАХИН: В Вене. Оно простенькое само по себе. Оно, конечно, несопоставимо с московским, огромным. То есть, оно такое простое, неглубокое. Но, вот это опять же доступность среды. Приезжают, например, особенно новые вагоны метро, и с первого, и с последнего вагона выбрасывается площадочка. Она не только для колясочников, чтобы сравнять уровень высоты самого вагона и платформы. Ну, например, у тебя тяжёлый чемодан и ты боишься, что колесо попадёт вот в это пространство. Ты раз – воспользуешься этой площадочкой. То есть, принцип универсального дизайна. Мы об этом любим говорить. Понимаешь, нельзя делать что-то тупо для инвалидов. Должно быть удобно всем. Вот лифт, например, в метро. Он же не только колясочникам удобен, а мамашам с колясками, пожилым людям, которым, может быть, по ступенькам ходить тяжело. Вот когда мы так относимся друг к другу, то есть, когда для всех. Потому что, например, светофор, который звук издаёт, он же не только иногда слепому нужен. Ну, например, замазалось, когда грязь попала от машин, или плоховато видно, а так услышал человек, вроде тоже ему комфортно и даже если он вполне разглядит всё.
В. ШАКИН: В метро в чём-то вообще для вас есть разница? Помимо площадочек и прочего? По звуковым эффектам? Московское, не московское. Потому что, когда я был в Питере… Я был в метро только в Питере и в Москве. И в Греции был пять раз, и в Израиле три, и в Италии два. И метро в принципе, что питерское, что московское, отличается только. Понятно, что питерское, оно глубже и там ещё жетоны. А так, вагоны такие же, объявление такое же. Есть ли разница, вот, именно в заграничном метро, в закордонном?
С. ПАРАХИН: Ну, во-первых, давай так. Как правило, метро неглубокие на западе. Я не был в Лондоне, там, в Париже. Не знаю. Но вот Вена неглубокая. Нью-Йорк, кстати, неглубокое метро, вот. И оно, конечно, такое, с точки зрения, как памятник архитектуры, конечно, оно гораздо проще, чем наше. То есть там так вот смотреть особо не на что. У нас, если, например, люди придут, там, на какие-нибудь «Арбатскую», или, там, «Площадь Революции», да? Эти фигуры смотреть.
В. ШАКИН: Я был, там и с револьвером стоят.
С. ПАРАХИН: Да, с револьвером, с собакой, там. Да. Поэтому понимаешь, как? У них такого нет. То есть, у них просто это такое, утилитарное, чтобы была польза. Вот платформа удобная, да? То есть, очень маленькие пробеги между станциями. Потому что расстояния небольшие. Это не Россия, да? Вот это самая основная разница. То есть у нас, единственное, я говорю, что это тоже проблема, потому что метро большое. И, понимаешь, так на самом деле быстро, конечно, не облагородишь его. Но хотелось бы, вот, чего надо сделать, это, всё-таки, вот эти вот ограничительные линии, например, по краям – это сделать можно из плитки.
В. ШАКИН: Вопрос, который вам будет очень близок. Сергей, а случалось вам взаимодействовать в путешествиях с людьми на колясках? Если да, то насколько это помогает расширить своё мировосприятие?
С. ПАРАХИН: Конечно, случалось. Я путешествовал в Вену с женщиной, которая на коляске.
В. ШАКИН: То есть, вы не только в Вене были?
С. ПАРАХИН: Ну, не только в Вене, конечно. Мы вообще много, где с ней побывали. Но просто Вена – это была как бы такой, ну, пик, наверное, да? Потому, что, если, например, мы с ней были на экскурсии, там, в Финляндии, но это, всё-таки, была экскурсия. Понимаете, там есть организованность какая-то определённая. Группы, и так далее. А в Вене мы с ней были сами. И на самом деле она тоже много где путешествует, и путешествовала. И, наверное, это сочетание было хорошим. Я помогал ей где-то на коляске перейти какое-то сложное место, которое, всё-таки, всё равно есть. А она была моими глазами. Поэтому на самом деле…
В. ШАКИН: Битый небитого везёт?
С. ПАРАХИН: Нет, ты знаешь, не в этом дело. Просто люди могут друг друга дополнять. То есть, они должны понимать, что они могут дуг друга поддерживать. И, как бы, есть свои нюансы. И они не должны их бояться. Есть нюансы у людей на колясках, к которым нужно привыкать. Есть нюансы у нас, незрячих, к которым нужно привыкать. Какие-то вещи, которые мы должны, как бы, для себя купировать, но которые совсем невозможно устранить, например. Поэтому это привыкание, оно очень важно. Поэтому опыт – он есть. И у меня опыт хороший был в этом плане.
В. ШАКИН: Эдуард Бочко пишет. Я чуть перефразирую, если он позволит: «Бывали ли вы когда-нибудь за границей в супермаркетах? Удобно ли там ориентироваться?». Ну вот, они отличаются от наших, или нет?
С. ПАРАХИН: Они не сильно отличаются. Потому что, всё-таки, ну, это же типовые фирмы, большие. Которые распространяются по всему миру. Единственное, в чём разница, наверное, это привычка к инвалидам. То есть, у них люди ходят, больше, люди с инвалидностью. И поэтому ты, например, идешь, легче помощь спросить. Подходят, сами помощь предлагают, вот. И понимаешь, и поэтому помогают, как бы, в большей степени. Просто у них, наверное, этой культуры самой по себе больше. А так каких-то сверх отличий особенных, таких, кардинальных, нет. Ну, единственное, что, например, пандусов больше внутри. Но у нас сейчас тоже стараются это делать. Например, если это эскалатор, он не ступеньками, а такой горочкой. Но, например, на коляске люди всё равно опасаются. Потому что можно так соскочить. И, всё-таки, так, с опаской ездят по нему.
В. ШАКИН: Нас тут ещё в начале спрашивала Оля Четвёртая, ну, вот такой ник у человека: «Сергей, какие места самые любимые у вас? А ещё, больше любите холодные или тёплые страны?».
С. ПАРАХИН: Вы знаете, смотря для чего. Для путешествий, конечно, страны лучше такие вот, как Вена. Вена ж тоже теплее немножко, чем мы. Но, всё-таки, нежаркие, скажем так. Потому, что хочется гулять, не утомляться. Всё-таки всё равно, там, Турция, Египет, в которых я был – они для такого, пляжного отдыха страны в большей степени. Ну, в Турции можно, конечно, поехать, там, посмотреть пирамиды. Но, как правило, это дальняя поездка. Мне хотелось, когда-нибудь, может, случится, именно, вот, съездить в Египет именно только для этого. Там, пирамиды посмотреть, какие-то знаковые места Египта, и той же Турции. И поэтому с точки зрения отдыха Турция мне понравилась – как пляжная, да? А с точки зрения впечатлений, ну да, конечно, наверное, Вена, по таким вот воспоминаниям, по всему. Стокгольм, кстати, идёт очень близко к Вене. Потому что Стокгольм, понимаешь, он тоже город, в нём что-то есть и от Питера. Потому что тоже воды много. Много старых зданий. Таких красивых построек. То же самое светофоры – такие же, как в Вене. И так, для прогулок, Стокгольм тоже, конечно, хорош. Он не такой, конечно, воздушный, как Вена. Такой, там, с кучей туристов. Но тоже приятные впечатления оставил. Я, единственное, конечно, был в нём несколько часов всего. Но я думаю, что, если так вот находиться, то есть, это приятные впечатления. Хельсинки более скупой. Я бы сказал так.
В. ШАКИН: Хельсинки – вы там тоже успели побывать?
С. ПАРАХИН: Да.
В. ШАКИН: Где вы не были-то, вопрос?
С. ПАРАХИН: Ну, я много где не был.
В. ШАКИН: Сергей Александрович опробовал столько видов транспорта, столько возможностей передвижения. На чём больше понравилось? И на чём бы хотели именно попутешествовать, и где побывать? Куда отправиться?
С. ПАРАХИН: Ну, во-первых я, всё-таки, хотел, когда всё успокоится, – это побывать в Италии. Потому, что страна, которая имеет кучу исторических памятников, очень колоритная, такая, разномастная. И, конечно, для впечатлений, вот, просто необходимо. На чём путешествовать? Ты знаешь, вообще интересно бы, конечно, когда-нибудь запланировали бы велопробег для незрячих. Потому, что, когда я катался на велотандеме, вот, в Прибалтике, на пляже. Ну, и в Москве это делают. Думаешь: «Ну почему бы, например, не сделать дальний пробег велотандемом? Там незрячий человек со зрячим. Вот это было бы классно. И, кстати, ну, не просто «там», рядом где-то. А запланировать такое, чтобы это какой-то этап был. Несколько этапов. Люди останавливались там.
В. ШАКИН: Ну, кстати, я выскажу свои ощущения. Потому, что я тоже, мне доводилось пользоваться именно велотандемом. Там незрячий человек выполняет, наверное, определяющую функцию.
С. ПАРАХИН: Да.
В. ШАКИН: Он двигатель, вот, вечный. И когда общался со своим другом, он спросил: «Влад, а велосипед, вот, тандем – зачем?», я говорю: «Ну, слушай, само ощущение от езды». Я вспоминаю свои ощущения. Правда, это больше от мотоцикла, чем от велосипеда. Однажды руководство, там, где я жил, приезжали байкеры, и руководство нашего заведения позволило, чтобы мы покатались на мотоциклах. Я до сих пор не забуду, вот я сел, он поехал, и вот это ощущение ветра в лицо, ощущение скорости. Вот, на мой взгляд адреналин, который вырабатывается там, его нет больше нигде. У вас адреналин, если вырабатывался, то как, и где?
С. ПАРАХИН: Ну, давай так. Ну, на велосипеде – наверное, это есть такое. Но я, как бы, знаешь, люблю, честно говоря, аттракционы такие, достаточно экстремальные. Вот, типа американских горок.
В. ШАКИН: Я тоже люблю. Хотя постоянно все говорят: «Ты что, маленький – вот на эти аттракционы?». А мне до сих пор в кайф.
С. ПАРАХИН: Да нет, ну, люди взрослые садятся. О чём ты говоришь? Они достаточно сильные есть. Это я себя помню в школе. Мы были достаточно в старших уже классах. И нам тогда дали день аттракционов. Мы как-то накопили, у родителей просили денег. И нас повезли на ВДНХ. А на ВДНХ, я тебе скажу, тогда как раз был самый такой аттракционный мир в Москве. Это конец 80-х, начало 90-х. Их не так много где было, а вот на ВДНХ было полно. Помню весь день тот потраченный. Всякие там: «Орбита», которая вниз головой тебя, «Сюрпризы» какие-то. Всё это по несколько раз можно было проходить. Потому что цены были маленькие. И вот это, наверное, очень сильно, честно говоря, добавляет ощущений полёта. Вот такие вот сильные, экстремальные, допустим, аттракционы, да? Поэтому это, допустим, я очень люблю. Скажем так. Ты знаешь, мне, наверное, вот это может быть грешно, наверное, капитаны, моряки наши, профессионалы, которые нас везли в Финляндии, может для них это был стресс. Случилось так, что на нас опустился туман. И говорят: «Так, как же мы?..», – говорят. Я помню, капитан наш, значит, замечательный, говорит: «Сейчас я вам буду раздавать специальные свистки, чтобы мы подавали шумовой сигнал. Ну, что, как бы, мы, чтобы на нас не налетели». Ну, нам хотели раздать свистки, но тут поменялся ветер, туман рассеялся. И, вот, грешно, и я жалел, что нам вот, только начали раздавать. Что эта ситуация не затянулась чуть подольше. Потому что для них это, конечно, им, как профессионалам, нафиг это нужно было. Ну, любая опасность зачем? В пути стресс. А мы, наверное, может быть, мы развлекались. Вот, мне хотелось, чтобы это длилось чуть-чуть дольше. Вот, грех говорить, но вот такое было.
В. ШАКИН: Терялись ли вы когда-нибудь за границей, в каких-то местах? Я вот расскажу сейчас свой опыт. Когда недавно был в Грузии… Вы уж простите, что я в ваш эфир влезаю, что называется. Когда недавно был в Грузии, мы были в Мцхете. И пошли, с нашей компанией, с которой я был, пообедать в какой-то там ресторанчик. А там достаточно много ресторанов. Вообще Грузия – это страна, где надо есть. Есть и пить вино. То есть, если ты приезжаешь в Грузию и не делаешь этих вот вещей – ну, поездка твоя, в принципе, напрасна. Потому что грузинская эпоха – это, в принципе, колорит. И замечательный случай был. Выходим мы из этого ресторана. И остановились, стоим там, общаемся, курим. И я так, задумавшись, стою возле какого-то там, то ли, я не помню, это была то ли берёза, то ли столб. И я стою, а наши куда-то пошли. И я думаю: «Ну, отошли по каким-то своим делам». Минуту стою, две стою. И тут ко мне подходит мой друг, Серёга, и говорит: «Мы ушли, оборачиваемся, видим – ты там так одиноко стоишь. Господи, Влада-то забыли! Потерялся он!». И ещё второй случай. Когда я был в Греции, проводился социальный эксперимент. Ну, те, кто нас в Грецию брали, решили сделать такую штуку для одного из фильмов. Оставили нас в Греции. А было двое слепых тогда: я и моя подруга Вика Мурашкина. И двое слепых остались. Нас завели на какой-то рынок, ещё куда-то, и ушли. Но для нас это было странно. Потому, что нас, вот, на рынок завели, оставили, и мы не знали, где они, где в итоге. И мы вот в этой вот толпе, которая говорит абсолютно на другом языке. Как с ней объясниться, кроме: «Эвхаристо поли!» («Пожалуйста» при просьбе. – Ред.), «Паракало!» («Пожалуйста» в ответ. – Ред.), мы не знаем. А нам было тогда лет по 12. И мы шарахаемся просто туда-сюда. И самое смешное – ни один из греков не подошёл и не спросил: «Как вам помочь?». Вам доводилось теряться, именно за пределами нашей страны?
С. ПАРАХИН: Ну, теряться в чистом виде не доводилось, слава Богу. Но вот момент был, когда мы в 2018-ом году, как раз была третья экспедиция наша… Мы прилетели в Стокгольм. А ведь в Стокгольме, там аэропорт – он не рядом. То есть, мы прилетели в Арландо. И от Арландо до Стокгольма, до марины, довольно прилично ехать. И мы как раз искали такси. И вот у нас так случилось, что с такси возникла заминка. То есть, человек, который должен приехать, он не мог никак нас найти. И, вот, мы сидим, всем названиваем, что же делать-то? Как же, вот? И уже и табличку какую-то мы вытащили, там, нам сказали, там. И мы уже почти отчаявшись, когда вдруг вбегает: «О, – говорит, – русские. – Я так понял, что вы ко мне!». А таксист был болгарин. Он говорит: «Пойдёмте». Мы говорим: «А вы…». «Да, – говорит, – я, точно, это я, мне позвонили».
В. ШАКИН: А вы не спросили: «А как вы, что мы-то к вам?».
С. ПАРАХИН: А мы, видимо, начали разговаривать. То есть, мы так не стремились много общаться-то. А тут, ну, нервничаем. И видимо, русская речь из нас полилась. Я думаю, что он её услышал. И он сразу: «А, я вас раньше… Я просто…». Мы: «Вроде табличка». Говорит: «Так много тут так стоят, машут. И кто конкретно-то? Такси все ждут». Вот, поэтому такой момент был. Как бы не смертельно, но так, мы так понервничали всё-таки. Потому что жалко сейчас время то тратить, нельзя упустить. Потому что стоянка тоже ограничена. Мы сейчас зависнем, например, долго. А вдруг, например, яхте нужно будет стартовать. Где потом нам встречаться?
В. ШАКИН: К сожалению, наше эфирное время подходит к концу. Я думаю, что ещё раз мы вас на наш канал позовём. Потому что, вы не думайте, дорогие наши зрители, с Сергеем Александровичем можно общаться не только о путешествиях! О кино, о литературе, о его педагогической деятельности, о чём я хочу сделать отдельный эфир. Но прежде, чем мы расстанемся, хочу у вас спросить вот что. Как замотивировать слепого, или вообще любого человека вот именно на то, чтобы двигаться, и на то, чтобы куда-то отправиться, тем более далеко? Вот если бы у вас была такая задача, что бы вы сказали? Что бы вы сделали?
С. ПАРАХИН: Ну, это, во-первых, пример. Потому, что, во-первых, впечатления – это то, что останется с нами навсегда, понимаешь? Мы съедим вкусную еду, мы потратим заработанные деньги. А впечатления – они с нами всегда, на всю жизнь. Особенно если они хорошие. Чем они лучше, чем они вкуснее, если так можно выразиться, духовно, да? Тем они дольше с тобой останутся. Я раньше немножко к этой фразе, ну, когда был помоложе, смотрел так: «Ну что, ну да». А потом думаю: «Нет, действительно, всё можно промотать, а впечатления не промотаешь!». И вот они и нужны. Мы должны их накапливать. Потому что когда-то, ну, у нас, может быть, будет меньше времени. Может быть мы будем больше загружены. Может быть у нас не будет столько сил. А наличие впечатлений позволит нам преодолеть стресс, например. Ну и, собственно, у тебя есть впечатления – значит, хочется дальше их получать.
В. ШАКИН: Знаете, есть такая хорошая фраза. Меня тут как-то спросили, типа, Влад, зачем ты делаешь то-то? Чтобы было, что вспомнить!
С. ПАРАХИН: Абсолютно.
В. ШАКИН: Вот именно. Вот, порой сидишь: «А неужели я там был? Неужели я на Афоне? – ну, это я про себя – Неужели я на Афоне два раза был? Неужели, вот, я как-то на Соловки ездил, по этому острову без сапог, с абсолютно убитыми ногами сам, вот, гулял, ходил в этой глине? Это было со мной». И, вот, я здесь с вами согласен. Ради этого стоит путешествовать. Дорогие друзья! Время наше подошло к концу. Спасибо за то, что были с нами. С вами был Сергей Парахин.
С. ПАРАХИН: Да, дорогие друзья. Всего вам наилучшего, всего доброго. Надеюсь, это будет не последняя наша встреча!
В. ШАКИН: И я – Владислав Шакин. И в завершение эфира могу сказать одно. Обещаю вам ещё больше интересных гостей. Которых будет интересно слушать, и которым можно будет задавать вопросы. Спасибо большое! Всем удачи! Всего наилучшего! Всем мир!
С. ПАРАХИН: Всего доброго!