Тифлострим, № 34. Будущие тифлопедагоги встречают настоящих незрячих

Текстовая версия

 

Кристина пошла учиться на тифлопедагога, основываясь на своих результатах ЕГЭ

Марина собиралась быть логопедом, а пришла на тифлопедагогику

Анастасия уже со школьных времён знала, куда идёт

Кристина, Марина и Настя – студенты IV курса дефектологического факультета МПГУ, направление «Тифлопедагогика»

И вот – момент истины! Будущие тифлопедагоги встречаются с настоящими незрячими

Что из этого получилось? Смотрите и слушайте сами!

В разговоре также участвуют сотрудники факультета: зав. кафедрой тифлопедагогики, депутат Государственной Думы РФ Олег Смолин и старший преподаватель Владимир Соколов

Ведущий: Олег Шевкун

«Тифлострим». Не только для незрячих.

Олег ШЕВКУН: Ой, друзья, «Тифлострим» сегодня необычный!

Вы видите этих замечательных девушек и меня в левом нижнем углу. Три девушки, которые пришли сегодня на эфир, загнали меня в угол с самого начала, до начала трансляции. Я вам их представлю. Марина, привет!

Марина ВИРЧЕНКО: Привет, Олег! Меня зовут Марина Вирченко, и со мной рядом мои одногруппницы: Кристина Аванесова…

Кристина АВАНЕСОВА: Здравствуйте!

М. ВИРЧЕНКО: …И Настя Панькина!

О. ШЕВКУН: Привет, Настя!

Анастасия ПАНЬКИНА: Здравствуйте!

О. ШЕВКУН: Да, и вы – студенты Московского педагогического государственного университета. Правильно я понимаю?

А. ПАНЬКИНА: Да.

О. ШЕВКУН: Факультет?

А. ПАНЬКИНА: Дефектологический.

К. АВАНЕСОВА: А направление – тифлопедагогика.

О. ШЕВКУН: Сегодня будущие тифлопедагоги… Кстати, вы учитесь сейчас на каком у нас? На четвёртом курсе?

А. ПАНЬКИНА: Да.

О. ШЕВКУН: …Встречаются с реальными, с настоящими незрячими. Будущие тифлопедагоги будут отвечать на ваши вопросы, я думаю, вы ответите на их вопросы. Потому что я, честно говоря, не видел со школьных времён столько тифлопедагогов сразу. Сразу три человека! Так что Настя, Кристина, Марина перед вами, друзья, пишите! Кстати, есть сообщения уже в чате, или пока тишина у нас?

М. ВИРЧЕНКО: С нами здороваются.

О. ШЕВКУН: Кто?

К. АВАНЕСОВА: Максим Извеков и Елена Огородникова. Здравствуйте!

О. ШЕВКУН: Максим, Елена, есть ли у вас вопросы? Кроме того, если вы можете вспомнить о ваших любимых учителях, ваших лучших учителях, ваших не очень лучших учителях… Помните, какой вопрос мы поставили в анонсе? Как вот этим замечательным студенткам превратиться в классных тифлопедагогов, а не в занудных тифлологинь или педагогинь?

Слушайте, кстати говоря, скажите мне, пожалуйста, как вообще человек сегодня идёт учиться на тифлопедагогику? Вот как это в вашей жизни произошло? Как вы на всё это дело попали?

М. ВИРЧЕНКО: С кого начнём?

О. ШЕВКУН: Ну, давай с тебя, раз ты первая спросила!

М. ВИРЧЕНКО: Я хотела поступать на логопеда.

О. ШЕВКУН: Так. И не хватило баллов?

М. ВИРЧЕНКО: Нееет! У меня другая история.

О. ШЕВКУН: Я просто слышал вот эту историю: люди хотели поступать на логопеда, а тут тифлопедагогика. Они даже не знали, что это такое, и пошли. У тебя другая история. Давай о твоей, хорошо.

М. ВИРЧЕНКО: Да, у меня совсем другая история. Я хотела поступать на логопеда, по совету моей знакомой, вот, и начала искать ВУЗы с такой специальностью. И нашла другую – тифлопедагогику. Я не понимала, что это такое, поэтому меня это заинтересовало. А после я решила уже поступать сюда.

О. ШЕВКУН: Вопрос к тебе: на каком курсе ты поняла, что такое тифлопедагогика? Если поняла?

М. ВИРЧЕНКО: Частично я поняла на третьем, а остальную часть ещё не поняла.

О. ШЕВКУН: То есть ты ещё пытаешься разобраться в том, что такое тифлопедагогика?

М. ВИРЧЕНКО: Мне кажется, тифлопедагогика – это очень обширная область, и я, если буду заниматься ею всю жизнь, я всё равно буду каждый год учиться чему-то новому.

О. ШЕВКУН: Кристина, как ты попала во всю эту историю?

К. АВАНЕСОВА: Я на самом деле тоже не знала, что это всё такое.

О. ШЕВКУН: Ты тоже на логопеда поступала?

К. АВАНЕСОВА: Нет-нет! Я просто вбила те предметы, которые я сдавала, в интернете, посмотрела список ВУЗов, где это востребовано…

О. ШЕВКУН: То есть, подожди, то есть ты сдавала для ЕГЭ какие-то предметы… Потом у тебя была задача: а куда мне с этим поступать? И ты такая смотришь: МПГУ, товарищи!

К. АВАНЕСОВА: Нет, я просто сдавала, и собиралась на самом деле, поступать совершенно в другое место. Я хотела военным врачом быть…

О. ШЕВКУН: Вау!

К. АВАНЕСОВА: Ну вот, по нескольким причинам такое не получилось. И вот я год решила посидеть дома, подумать, чего я ещё хочу, так и не придумала. Поэтому я решила просто вбить, куда я могу поступить с теми предметами, которые у меня уже есть. Ну вот, увидела вот этот ВУЗ…

О. ШЕВКУН: Так!

К. АВАНЕСОВА: …что есть дефектологический факультет. На самом деле там большинство названий я не знала: сурдопедагогика, тифло… – вот этого я не знала.

О. ШЕВКУН: Олигофрено…

К. АВАНЕСОВА: Олигофрено… я знала. Вот это вот как бы да.

О. ШЕВКУН: Ага, единственное, что… А «тифло» – ты не знала?

К. АВАНЕСОВА: Нет. И я, вот, шла – и прям в университет, и я уже иду туда, я ещё не знала, куда именно я хочу…

О. ШЕВКУН: Так, товарищи, вот это – будущие тифлопедагоги!!! Я надеюсь, что за три года институт из них что-то сделает.

К. АВАНЕСОВА: Конечно!

О. ШЕВКУН: Но начиналось всё именно вот с этого?

К. АВАНЕСОВА: Да-да-да!

О. ШЕВКУН: Теперь они честные тифлопедагоги, и это хорошо. Знаете, что мне это напомнило? Мне это напомнило… Давно это было, в университетские ещё времена, у нас была преподавательница, которая должна была вести у нас курс «Деловой английский язык и деловая переписка на английском языке». И она приходит в аудиторию, и говорит: «Уважаемые студенты, меня поставили вести этот курс, «Деловая переписка на английском языке». Я никогда не вела деловой переписки на английском языке, но у меня есть несколько книг на эту тему, и мы вместе их будем изучать». Мы, по крайней мере, оценили её честность, вот. Насть, удивишь нас своей историей? Или она будет, знаешь, так: «Я с детства мечтала о тифлопедагогике. Я знала, что «тифлос» – это незрячий, слепой по-гречески…».

А. ПАНЬКИНА: Ну, не с детства, но я, правда, изначально собиралась идти на дефектологический факультет. Но я хотела идти на олигофренопедагогику. Я выбирала профессию ещё в 10 классе, но, когда я в 11 классе уже смотрела на сайте, какие направления есть, я увидела, что там появилась тифлопедагогика, и начала про это читать…

О. ШЕВКУН: Как раз новое направление было. Вы ведь были первыми студентами в этом направлении.

А. ПАНЬКИНА: Да. Меня как-то это больше заинтересовало.

О. ШЕВКУН: То есть ты вот из этой весёлой компании, ты более всего понимала, куда идёшь?

А. ПАНЬКИНА: Да, я читала про это, и я понимала, что это такое.

О. ШЕВКУН: Друзья, ваши вопросы и ваши пожелания этим людям пишите, пожалуйста, в чате, что бы вы хотели им сказать для того, чтобы они… Они очень честные люди. Вот сидит Кристина и говорит: «А я вообще не знала, на какой факультет идти. Посмотрела…». Ну вот, если бы у неё получилось горное дело, она бы занималась горным делом. Я преувеличиваю, конечно. Но всё же, у них потом было четыре года, вот, три, и сейчас четвёртый, для того, чтобы как-то разобраться. Помогите этим людям стать хорошими тифлопедагогами! Задавайте им вопросы, выскажите им свои пожелания. Я думаю, что у них будут вопросы также к вам. Пишите, пожалуйста, в чате.

Ну, а пока вы пишите, пока вы собираетесь с мыслями, несколько таких информационных сообщений, несколько объявлений по поводу нашего «Тифлострима». Мы приготовили подарок всем нашим слушателям к началу нового учебного года. Начиная с сентября, «Тифлострим» будет выходить два раза в неделю. Мы увеличили количество выпусков по вашим просьбам, и сделали это вот почему: нам постоянно не хватает времени, чтобы общаться с вами. Нам постоянно не хватает времени, чтобы отвечать на ваши письма. Нам постоянно не хватает времени, чтобы услышать вас – наших слушателей, наших зрителей.

Поэтому на протяжении сентября мы проводим такой эксперимент: по понедельникам, с 17 часов, у нас «Тифлостримы» вот в таком режиме, к которому по праву вы привыкли, тематические, с гостями в студии, и так далее.

По средам, в 17:00, мы с вами тоже встречаемся. Но у нас не будет гостей, у нас будет двое ведущих. Например, послезавтра будем мы с Наташей Ивановой. Будем читать ваши письма, читать ваши сообщения. И тема на послезавтра: «Расскажите о лучших педагогах вашей жизни, и расскажите о худших педагогах вашей жизни». Вот об этом мы будем говорить. Тифлопедагоги, с которыми вы встречались. Ну и, соответственно, вы также можете поделиться мнениями об эфире. И каждую среду мы будем обсуждать то, что говорилось, то, что не успели сказать, будем читать ваши письма. Кроме того, будем анонсировать ближайшие эфиры. Надеемся, что это будет интересно, там посмотрим ваши отзывы.

Я напомню также, что нас можно слушать и в ВКонтакте, и в Фейсбуке, и на Ютубе, и в подкастах, в самых разных, в службах: и в Apple-подкастах, и в Google-подкастах. То есть достаточно легко нас найти, и мы расширяем эти возможности. В среду расскажем о том, что ещё происходит в проекте. А происходит много интересного. Ну, а наша задача, действительно, расширяться, общаться вместе и осваивать новые места, новые возможности, которые мы можем использовать для того, чтобы с вами разговаривать, для того, чтобы доносить эти передачи, для того, чтобы проводить с пользой это время вместе. Что у нас с сообщениями?

М. ВИРЧЕНКО: Вот как раз у нас есть несколько сообщений.

О. ШЕВКУН: Давайте разбираться. Я понимаю, что они есть. Ты просто прочитай их.

М. ВИРЧЕНКО: Ну, во-первых, нам говорят насчёт педагогов, которые были любимыми. То есть, они говорят именно про качества, которые…

О. ШЕВКУН: Ты прочитай просто, не надо пересказывать.

М. ВИРЧЕНКО: «У меня было несколько интересных педагогов, которые болели за своё дело и были искренне заинтересованы не только в передаче знаний, но и в обмене опытом. Это, разумеется, во взрослой уже жизни». И второй комментарий – это «самая лучшая для меня была учительница – это Светлана Викторовна, она была зрячей, за все мои 9 классов».

О. ШЕВКУН: Вот так! Педагоги, которые были рядом, педагоги, с которыми можно было обсуждать не только уроки, но обсуждать и жизнь – собственно, и получались в результате уроки жизни.

Какие вопросы у вас есть к нашим гостям, пишите, пожалуйста!

М. ВИРЧЕНКО: Они есть, один вопрос.

О. ШЕВКУН: Давайте.

М. ВИРЧЕНКО: Два вопроса уже, да.

О. ШЕВКУН: Давайте, девчата, чего вы всё это, вперёд!

К. АВАНЕСОВА: Денис пишет: «Какие качества, знания, навыки тифлопедагогов вы считаете самыми важными?».

О. ШЕВКУН: Какие качества, знания и навыки тифлопедагога вы считаете самыми важными? Кто отвечает? Отвечает…

М. ВИРЧЕНКО: Мне кажется, это импровизация.

О. ШЕВКУН: Так…

М. ВИРЧЕНКО: Потому что у тифлопедагога нет какой-то прямой программы, которую он проходит. И ему нужно постоянно что-то придумывать, что-то выдумывать. Например, как ребёнку объяснить, что такое гладкая поверхность, шершавая. То есть нужно приносить материалы, что-то еще из каких-то наблюдений. Это действительно сложно.

А. ПАНЬКИНА: Да, на самом деле, вот, именно воображение, чтобы ты понял, как именно, и с помощью чего можно, вот, показать детям то или иное явление…

О. ШЕВКУН: Даже если они не видят, да, чтобы дать им возможность ощутить, узнать…

А. ПАНЬКИНА: Да.

О. ШЕВКУН: Это одно из качеств. Что-то ещё, Насть?

А. ПАНЬКИНА: Ну, вот, творческая, вот эта, да, натура должна быть у тифлопедагога обязательно. Потому что он также может создать своими руками что-то, чтобы потом показать ребёнку.

О. ШЕВКУН: Девчата, вы боитесь детей?

М. ВИРЧЕНКО: Нет.

О. ШЕВКУН: Никто? Есть такие, не знаю, неуправляемые, сложные дети, которых вы бы испугались? Честно!

М. ВИРЧЕНКО: Ну, у нас был один случай, на практике. Одну нашу одногруппницу…

О. ШЕВКУН: А где вы её проходили? Где вы проходили практику?

М. ВИРЧЕНКО: А может, не надо говорить?

О. ШЕВКУН: Да почему же?

М. ВИРЧЕНКО: Это был Первый интернат.

О. ШЕВКУН: В Первом интернате, в Москве. Друзья, если вы оканчивали Первый интернат в Москве, я его оканчивал, если вы тоже его оканчивали, напишите нам, пожалуйста! Итак, практика в Первом интернате, в Москве…

М. ВИРЧЕНКО: Это было не со мной, но с нашей одногруппницей. Вот, и одну нашу девочку укусил ребёнок.

О. ШЕВКУН: Так, реакция? Её реакция?

М. ВИРЧЕНКО: Я не знаю. Мы просто были в шоке небольшом.

О. ШЕВКУН: На самом деле интересно, что и зрячий ребёнок мог бы укусить.

М. ВИРЧЕНКО: Да.

О. ШЕВКУН: То есть, здесь списать на то, что просто незрячий – на самом деле, я думаю, не стоит. А скажите, пожалуйста, вот на вашем курсе сколько человек?

К. АВАНЕСОВА: Изначально было 22, сейчас 20.

О. ШЕВКУН: Ваши истории, когда вы мне сказали о том, что «мы не знали, куда идём,  вот только Настя у нас такая была, самая подготовленная» и так далее… Вот, ваши истории – это типичные истории? То есть, люди вот на вашем курсе, поскольку это был первый год, первый набор этого направления, они все вот так приходили?

А. ПАНЬКИНА: Ну, почти.

М. ВИРЧЕНКО: Ну, вот были всё-таки случаи, когда действительно не хватило баллов с логопедией. Я не помню, кто, но, когда мы знакомились, рассказывали.

О. ШЕВКУН: Бывал ли у вас лично до того, как вы пришли учиться, бывал ли у вас опыт, был ли у вас опыт общения с незрячими людьми, слабовидящими, взрослыми, детьми, в данном случае даже не важно, просто опыт?

М. ВИРЧЕНКО: У меня нет.

О. ШЕВКУН: У Марины нет. У кого есть?

А. ПАНЬКИНА: У меня.

О. ШЕВКУН: Расскажи.

А. ПАНЬКИНА: Ну, у меня в детстве было косоглазие, я сама ездила в реабилитационный центр, заниматься на аппаратах, вот, и там все дети были слабовидящие, с нарушениями зрения различными.

О. ШЕВКУН: То есть для тебя это не была вот совсем новая такая история?

А. ПАНЬКИНА: Да.

О. ШЕВКУН: Кристин, у тебя?

К. АВАНЕСОВА: Ну, вот именно общения – нет. Как-то я видела, но не общалась.

О. ШЕВКУН: А скажите мне, пожалуйста… Вот лет 15-20 назад, если спросить о том, как вы относитесь к незрячим, слабовидящим, кто-то сказал бы, что его незрячие и слабовидящие люди напрягают. Ну, потому что их не так часто можно было увидеть. Вот сегодня, представьте себе, что вы пришли на какую-то вечеринку, на которой не только вы, а и другие ребята, девчата. И приходит парень вашего же возраста, с тростью и в тёмных очках. Какая была бы реакция? Вот если бы она была вообще в принципе?

А. ПАНЬКИНА: Мне кажется, тут зависит от человека всё это, не совсем от возраста зависит, не от поколения.

О ШЕВКУН: То есть ты думаешь, это не поколенческая штука?

А. ПАНЬКИНА: Ну, я думаю, что не совсем.

О. ШЕВКУН: Потому что я то исходил из того, что «вот раньше стеснялись, а сейчас молодёжь стала свободнее» и так далее. Не так?

А. ПАНЬКИНА: Не знаю, мне кажется, нет.

О. ШЕВКУН: Кристин, давай. Что скажешь, Кристин?

К. АВАНЕСОВА: Ну, я тоже считаю, что это не зависит от поколения. Вот именно как сам человек, в каком он обществе, в каком социуме он рос – вот от этого зависит, а не от возраста.

О. ШЕВКУН: Будут люди, которые незрячего станут сторониться?

К. АВАНЕСОВА: Скорее всего.

О. ШЕВКУН: Хорошо. Будут люди, которые незрячего станут жалеть, и общаться с ним будут, потому что…

К. АВАНЕСОВА: Я не знаю, таких, наверное, будет больше, возможно даже.

О. ШЕВКУН: А как вы думаете, если, я понимаю, что вы не можете сказать за весь курс, за весь факультет, и так далее, но среди людей, которые вот в вашем направлении занимаются работой, учатся, конкретнее, да, есть люди, которые это делают из-за, знаете, такого желания, сострадательного желания послужить, сделать что-то доброе: «Я посвящу свою жизнь благородному делу – работе с незрячими людьми»?

А. ПАНЬКИНА: Я таких не знаю.

М. ВИРЧЕНКО: Я тоже.

О. ШЕВКУН: Честно? Слава Богу! Как вы думаете, почему?

М. ВИРЧЕНКО: Ну, это не та мотивация, с которой стоит работать.

О. ШЕВКУН: Да. Я напомню, что вы нам можете писать в чате…

М. ВИРЧЕНКО: Да, нам тут задали вопросы.

О. ШЕВКУН: А чего вы не перебиваете?

М. ВИРЧЕНКО: Первый вопрос Елены: «Не испугала ли вас специальность тифлопедагога, когда вы её увидели изнутри?». И второй вопрос: «Замечали ли вы незрячих на улице до того, как поступили на тифлопедагогику? И если нет, то стали ли замечать сейчас?».

О. ШЕВКУН: Слушайте, а вот насчёт «увидели изнутри» – это особенно с практикой, да? Вот вы когда пришли, и там дети, вот это вот «изнутри» – оно вас не испугало?

К. АВАНЕСОВА: На самом деле – нет. Но мы на втором курсе попадали в детский сад, и мы с Настей попали в группу, где дети не только слепые, но у них ещё и, ну, множественные…

О. ШЕВКУН: Множественные патологии, что называется.

К. АВАНЕСОВА: Да. То есть, аутические расстройства, умственная отсталость. И вот это вот – да, действительно, как-то немножко напрягло. Потому что, ну, воспитатели там не очень, как бы, с ними занимались. Они просто сами по себе ходили. И вот мы с Настей так немножко испугались, если честно.

О. ШЕВКУН: Вас испугало что: дети, воспитатели, или и то, и другое?

К. АВАНЕСОВА: Всё вместе.

О. ШЕВКУН: Сама среда.

К. АВАНЕСОВА: Потому что думали, что, по идее, тут с ними должны как-то заниматься, а вот они как-то сами по себе в таком вот сумбурном состоянии.

О. ШЕВКУН: А я вам скажу, тут ведь будет вопрос, который перед вами будет стоять потом на протяжении всей жизни! Вы попадёте в некоторую уже сложившуюся среду. И там люди, которые имеют определённый авторитет, и вы внутренне понимаете, что с тем, что они делают, – вы не согласны. Не то, что оно вас пугает, оно вас напрягает. И у вас будет вопрос, у вас будет выбор, у вас будет такая развилка: постепенно, оставаясь собой, всё-таки это менять, или меняться самому под эту среду? И конечно, будет и то, и другое. И разумно, и мудро будет в каких-то случаях да, меняться, в каких-то – менять. Но никто не гарантирует, что вы попадёте в идеальную среду. Тем более, что идеальной среды не бывает. Это одно из моих пожеланий вам на этом дальнейшем пути. Там были ведь ещё вопросы?

К. АВАНЕСОВА: Да, вопрос про встречу незрячих на улице – замечали ли мы их?

О. ШЕВКУН: Да, замечали ли раньше, и стали ли замечать больше сейчас?

К. АВАНЕСОВА: Ну, на самом деле, да, я замечала. Ну, я же живу в Сергиевом Посаде.

О. ШЕВКУН: Там у вас дом-интернат.

К. АВАНЕСОВА: Да, то есть там есть даже район, где, в основном, слепые ходят. То есть, ну, их видно, да, было.

О. ШЕВКУН: Там у вас есть детский дом для слепоглухих, и там есть…

К. АВАНЕСОВА: Да. То есть, да, я видела.

О. ШЕВКУН: Сторонилась как-то или нет?

К. АВАНЕСОВА: Нет-нет, как-то нет.

О. ШЕВКУН: Хорошо. Если больше вопросов нет от аудитории, от слушателей… Есть?

К. АВАНЕСОВА: Есть ещё, сейчас опять от Елены появился.

О. ШЕВКУН: Ну, давайте тогда.

К. АВАНЕСОВА: Поспособствовала ли тифлопедагогика тому, что вы сами иначе взглянули на жизнь?

О. ШЕВКУН: Слушайте, Елена, они ведь ещё на четвёртом курсе! Я не знаю, может, кто-то из них захочет на это ответить? Если нет – то нет, мы пройдём пока мимо этого вопроса.

М. ВИРЧЕНКО: Ну, есть такой момент, что почему-то люди считают, что слепые – это какая-то отдельная социальная группа. Это так и есть, в каком-то смысле, но мы же не смотрим на подростков, например, как на группу, которую стоит избегать, или как-то им помогать, вот именно переводить через дорогу, если так, условно говорить.

О. ШЕВКУН: Ну, подростки сами переходят!

М. ВИРЧЕНКО: Ну, это я привела пример к тому, что как относятся к слепым. К подросткам тоже, часто пытаются им помочь в том деле, которое они сами могут сделать.

О. ШЕВКУН: Ну да, кстати, и незрячие тоже сами переходят через дорогу, никаких проблем в этом плане не возникает. Далеко не всегда нужно помогать.

М. ВИРЧЕНКО: И подростки, и слепые, и вот, все социальные группы – это все люди, и к ним относиться нужно просто как к людям. А не выделять какими-то определёнными… я не знаю, как люди обычно выделяют, чтобы показать, насколько они не могут ничего делать.

О. ШЕВКУН: А мне вот интересно… Я думал, задавать ли вам этот вопрос, и я вам всё-таки его задам. Я не знаю вот вас достаточно близко для того, чтобы понять, насколько этот вопрос уместен. Но вот, если, допустим… Может ли вашим близким другом стать тотально незрячий? То есть, не человеком, которого вы воспитываете в школе, который вас, я не знаю, на 10-15 лет младше, да? А вот другом, с которым вы отдыхать поехали, другом, с которым вы в ресторан идёте? Вы в принципе такое допускаете? Или это всё-таки для вас немножко за гранью?

К. АВАНЕСОВА: Допускаем. Потому, что, ну, мы же…

О. ШЕВКУН: Ты говоришь «допускаем», ты говоришь за всех сразу или за себя?

А. ПАНЬКИНА: Я тоже допускаю.

К. АВАНЕСОВА: Они не скажут… Ну, потому что мы же дружим с человеком, с тем, что у него внутри, а не…

О. ШЕВКУН: Подождите, а то, что у него снаружи, может споткнуться и упасть!

М. ВИРЧЕНКО: Мы тоже можем споткнуться и упасть.

О. ШЕВКУН: То есть, для вас… понимаете, что меня вот здесь, во всём этом иногда немножко напрягает? Я очень рад, что это не так на самом деле. Но меня напрягает, когда люди воспринимают незрячих, как, знаете, такой инструмент для рассматривания под микроскопом или материал для обработки. Вот есть деревяшка – её обрабатывает плотник. Есть незрячий человек, незрячий ребёнок – его обрабатывает тифлопедагог. Я немножко иногда боюсь, что вот такой подход будет. Не встречались с этим?

М. ВИРЧЕНКО: Нет.

О. ШЕВКУН: Хорошо. Скажите, пожалуйста, вот вам, за ваше время обучения, доводилось встречаться с незрячими людьми, наверное, с самыми разными уже? Можете рассказать о некоторых из них и о том, какое впечатление они на вас произвели? Может быть, что-то новое в вас произошло после этих встреч?

Это могут быть педагоги, это могут быть знакомые, это могут быть люди, с которыми вы проходили практику. Всё, что угодно.

М. ВИРЧЕНКО: Я могу рассказать про Владимира Вячеславовича.

О. ШЕВКУН: Фамилию назови тогда.

М. ВИРЧЕНКО: Соколов.

О. ШЕВКУН: Владимир Вячеславович Соколов, он там кто?

М. ВИРЧЕНКО: Он наш преподаватель.

О. ШЕВКУН: Что преподаёт?

М. ВИРЧЕНКО: У него разные предметы.

О. ШЕВКУН: Он всё сразу преподаёт?

М. ВИРЧЕНКО: Он действительно очень обширную область преподаёт. В этом семестре у него будет предмет по ИКТ (информатика).

О. ШЕВКУН: Ну, ИКТ он лучше всего знает, наряду с физикой. Я, конечно, понимаю, те, кто знают Владимира Вячеславовича Соколова, знают, что этот человек очень высокий. Я имею в виду высокий чисто по росту. Это производит впечатление. Кроме этого, что ещё?

М. ВИРЧЕНКО: Он очень эрудирован. С ним очень интересно общаться. И он не производит о себе никакого негативного впечатления. Он положительно всегда оценивается.

О. ШЕВКУН: А он вам когда-нибудь ставил тройки?

М. ВИРЧЕНКО: Если честно, нет.

К. АВАНЕСОВА: Мы тут немножко все отличники чуть-чуть.

О. ШЕВКУН: Отличники чуть-чуть! Ещё о ком-то хотите сказать? Если нет – то нет.

К. АВАНЕСОВА: У нас тут вопросы.

О. ШЕВКУН: Тогда давай, читай.

К. АВАНЕСОВА: Армен пишет: “Что сделать незрячим людям, чтобы стать ближе к тем, кто их боится?”

О. ШЕВКУН: Что делать? Уважаемые тифлопедагоги, вам вопрос действительно на засыпку. Я вам дам даже пять с половиной минут, чтобы обдумать этот вопрос. Вы не обязаны будете слушать следующий сюжет, который мы сейчас посмотрим. Вы можете подумать, вы можете обсудить. Смотрите, действительно мы как незрячие или слабовидящие люди сталкиваемся с этой ситуацией. Нас до сих пор порой сторонятся. Нам до сих пор порой приходится сталкиваться с тем, что кто-то просто отходит в сторону или начинает человек говорить погромче, как будто мы ещё и не слышим или говорить: «Не-не-не, я с вами не могу общаться. Я с кем-то ещё хочу. Я лучше с вашим родственником буду говорить».

Кстати, это можно понять. Ну, например, я знаю, что так же сторонятся, допустим, людей, у которых нет пальцев на руке. Я знаю лично такого человека, и он говорит: да, некоторые, увидев мою руку, отшатываются назад. Примерно то же самое бывает здесь. Особенно, кстати, если это проявляется на лице. Допустим, вы смотрите и видите, что у человека лицо, скажем так, необычное. Как такому незрячему человеку помочь зрячим людям его не сторониться и что ему самому делать, для того чтобы как-то этот барьер преодолеть? Вам практическое задание, друзья. Возьмёте? А у вас выбора нет!

А мы пока послушаем короткое интервью. Даже не интервью, а монолог заведующего кафедрой тифлопедагогики МПГУ, депутата Государственной Думы Российской Федерации, Вице-президента Всероссийского общества слепых (ещё там у него куча всяких титулов и регалий), Олега Николаевича Смолина. Кстати, он ведь у вас, по-моему, что-то читал?

М. ВИРЧЕНКО: Он читал нам лекции по разным правам и статьям.

К. АВАНЕСОВА: Ну, то есть, это была как дополнительная лекция.

О. ШЕВКУН: Я созвонился с Олегом Николаевичем и задал ему пару вопросов. В частности, я ему сказал вот о чём. Я говорю: «Олег Николаевич, смотрите, когда открывалось это направление, зачем всё это было, и ваше участие в этом было зачем? А второе – предполагалось, что будет инклюзия. И инклюзия будет развиваться быстро, и тифлопедагоги будут востребованы, в частности, в ресурсных центрах, в массовых школах и т. д. А инклюзия развивается не так быстро, как хотелось бы. Где будут работать эти студенты? Вот они через несколько месяцев закончат обучение. Где эти люди будут работать?»

Вот об этом мы говорили. Вы пока можете не слушать. Я потом самое главное вам перескажу. А вы помните вопрос, да? Сразу после интервью – ваш ответ, уважаемые знатоки, и потом, если что-то интересное будет в почте, мы почитаем. А пока – Олег Николаевич Смолин.

(Начало аудиозаписи).

Олег СМОЛИН: Некоторое время назад ко мне пришла Татьяна Александровна Соловьёва. Это директор Института детства, ныне директор Института коррекционной педагогики. И обратила моё внимание на то, что в подготовке тифлопедагогов в России ситуация, близкая к катастрофе. Просила меня дать согласие возглавить кафедру на четверть ставки, для того, чтобы использовать имя, для того, чтобы как-то раскручивать решение этой проблемы. Действительно, мы понимаем, что качество подготовки тифлопедагогов по сравнению с советским временем резко упало. Оно упало, поскольку в моей школе меня учили либо выпускники Герценовского университета, которые приезжали тогда в Омск по распределению, либо омские преподаватели, которые получали второе высшее образование в Герценовском университете. Сейчас сплошь и рядом тифлопедагогами работают те, кто прошёл так называемую подготовку в объёме 72 часов и обучался Брайлю дистанционно. Комментарии излишни. Это первое обстоятельство.

Второе обстоятельство: я не думаю, что инклюзия в отношении слепых идёт слишком медленно. Я, скорее, думаю, что она идёт слишком быстро. Я напомню, что, например, в Великобритании, где я изучал опыт инклюзивного образования, они инклюзию внедряли пару десятков лет при безусловной поддержке педагогов, родителей, гражданского общества. Скажем, в Москве известные реформы, связанные с созданием комплексов, проводились ну, за два года. Мы понимаем, что бывает, когда ребёнка приходится родить не через девять месяцев, а значительно быстрее.

Поэтому я действительно думаю, что ситуация с подготовкой ребят с нарушениями зрения сейчас очень сложная. Я напомню, что в советский период у нас были выдающийся математики. Академик Понтрягин – это тот, кто рассчитывал траектории полётов баллистических ракет и, соответственно, аппарат термоядерных реакций. За что получил все возможные тогда премии, включая Сталинскую. Сейчас уровень естественной математической подготовки упал. Одна из причин удивительна и банальна – многие учителя современные просто не знают брайлевских обозначений математики, физики и других естественных наук. Поэтому, повторюсь, потребность точно есть. Но из того, что есть потребность не следует, что будет и возможность.

Для того, чтобы была возможность, мы договорились с Департаментом образования г. Москвы и ждём от ребят нашего отделения заявок: кто собирается идти дальше в магистратуру, кто собирается идти в школы. Как только эту информацию мы получим, мы будем продолжать работать с Департаментом образования г. Москвы. Это первое. Второе: по инициативе московских, прежде всего, школ создана Ассоциация школ, которые обучают людей с нарушениями зрения. Мы проводили по этому поводу специальный Круглый стол в Государственной Думе. И мы ждём заявок от школ, которым нужны тифлопедагоги. Но здесь есть одно очень важное обстоятельство: в мои времена педагог, во-первых, работающий со слепыми, получал надбавку в 25 %. Сейчас это по-разному. А во-вторых, зарплата, что в Москве, что в Омске, была одинаковая. Выше была на Севере или на Дальнем Востоке. Сейчас, если верить правительству Москвы (последние данные, которые я видел), заработная плата учителя в Москве – 107 тыс. Можно, конечно, подвергнуть это сомнению. А заработная плата в 53 регионах РФ – это данные Общероссийского народного фронта – каждый третий учитель получает меньше 15 тыс. Я думаю, я говорю понятно.

Поэтому есть большие сомнения, что даже те ребята, кто приехал в Москву из других регионов поступать на тифлопедагогику, очень сильно захотят возвращаться в свои регионы. Нужна поддержка. Предварительно обсуждали вопрос с Московской областью. Там вроде бы даже готовы как-то решать вопрос с жильём. Но это задача ближайшего времени. Пока мы ждём от ребят и от сотрудников кафедры точной информации, кто и куда собирается учиться.

(Завершение записи).

О. ШЕВКУН: Пишут что-нибудь?

К. АВАНЕСОВА:  Пишут. К вопросу про то, что зрячие люди боятся, есть еще вопрос. Максим Извеков пишет: “А у меня был вопрос такой: как быть в том случае, если человек боится тебя обидеть или думает, что чем-то тебя обидел, и тупо извиняется и убегает?» И поясняет: «Потому что был у меня один случай. Переписывался со зрячей девушкой. Вроде сначала всё было нормально, а потом, когда сказал, что инвалид», ну, видимо, что у него вот такие проблемы есть, «она ответила: «Извини, ты инвалид»”.

О. ШЕВКУН: Так, может, и не нужна тебе такая девушка, Максим? Я серьёзно. Ты эту девушку не переделаешь. Она себе найдёт принца, который будет миллион долларов в час зарабатывать. И вообще он не будет работать. Или никого не найдёт. Максим, она просто не твоя девушка!

Давайте вернёмся к тому вопросу, который у нас был. Вот как помочь незрячим, которые стесняются? На самом деле тут много граней этого вопроса. Мы уже обсуждали. Что скажете? По-моему, из того, что я слышал в обсуждениях, было много полезного от Насти.

А. Панькова: Ну, вообще, тут зависит всё от того, как изначально с ребёнком занимались в детстве. То есть его нужно правильно настроить, социализировать.

О. ШЕВКУН: Это незрячего ребёнка?

А. Панькова: Да.

О. ШЕВКУН: Чтобы он сам какие-то шаги делал?

А. Панькова: Да.

О. ШЕВКУН: А как зрячим детям объяснять, ну, допустим, дошкольного или младшего школьного возраста, как зрячим детям объяснять про незрячих?

М. ВИРЧЕНКО: Мне кажется, что у маленьких детей этот настрой идёт от родителей. Им самим без разницы, с кем дружить, они маленькие дети на самом деле.

О. ШЕВКУН: То есть в этом возрасте, кто твой друг, во многом определяют родители?

К. АВАНЕСОВА: Поэтому, мне кажется, важно проводить вот эту просветительскую информационную работу именно со взрослым населением.

О. ШЕВКУН: Смотри, ты сказала фразу: «Проводить информационно-просветительскую работу со взрослым населением». Это прямо на бюрократском языке. То же самое, только по-русски, кто скажет из вас? Нужно… объяснять людям! Объяснять взрослым людям. А то вы сейчас диплом напишете, диссертацию напишете, вы же так говорить начнёте, что вас никто понимать не будет!

М. ВИРЧЕНКО: Это уже прямо почти близкое к нашим фразам.

О. ШЕВКУН: К сожалению, да, так что здесь нужно следить за этим. Олег Николаевич рассказал о проблеме, которая существует с трудоустройством, когда люди приезжают из других городов, они хотят – на самом деле все хотят –

получать нормальные деньги. И есть такая перспектива, что будущие тифлопедагоги не вернутся в свои города. Они будут работать в Москве, потому что в Москве, как Олег Николаевич озвучил, по данным Московского правительства средняя зарплата учителя 107 тыс. рублей в месяц, а в регионах – 15 тыс. рублей в месяц. Мой вопрос к вам. Честный вопрос – честный ответ, девчата. Может быть, не все сразу, каждая по отдельности. Начиная семью, начиная свою рабочую жизнь, какая зарплата вам нужна, когда вы всё это начинаете? Вот честно: 20 тысяч, 30 тысяч?

М. ВИРЧЕНКО: Я думаю, у нас около сумма совпадёт. Ну, примерно около 40-50 тысяч.

О. ШЕВКУН: То есть ты считаешь необходимым? По крайней мере, то, что тебе надо? Ты будешь работать, но это 40-50 тысяч? Почему, обоснуй?

М. ВИРЧЕНКО: Я не знаю, как насчёт девочек, которые живут в Москве, но я живу в другом городе. Вернее, как, я жила в другом городе, и я не хочу уезжать. Поэтому мне нужно снимать квартиру.

О. ШЕВКУН: То есть ты как раз хочешь остаться в Москве?

М. ВИРЧЕНКО: Да, мне нравится Москва.

О. ШЕВКУН: А почему бы тебе не вернуться обратно в Волгоград и не быть тифлопедагогом там? Они что, не нужны?

М. ВИРЧЕНКО: Я не думаю, что там нужны тифлопедагоги, потому что там инклюзия мало развивается, про слепых там вообще ничего не известно и никаких организаций даже практически нет.

О. ШЕВКУН: Да ну?! Стоп! Я здесь останавливаюсь. Если кто-то нас слушает из Волгограда, напишите, пожалуйста, всё, что вы думаете!

М. ВИРЧЕНКО: И сейчас гневные отзывы посыплются здесь.

О. ШЕВКУН: Нет, без гнева. Потому что на самом деле, тогда все-таки многие регионы за пределами Москвы и Санкт-Петербурга будут таким вот общим «Волгоградом».

Друзья, Марина только что сказала интересную вещь. Я понимаю, что в Москве жить лучше, и у меня сразу внутренний вопрос: как этим студентам помочь всё-таки возвращаться в регионы? Кристина, Настя, у вас таких проблем нет, вы живёте в Ступино, в Зеленограде. Нет, не в Зеленограде, в Сергиевом Посаде. Но работать тоже всё-таки хотите в Москве?

А. ПАНЬКИНА: Да.

О. ШЕВКУН: Кристина?

К. АВАНЕСОВА: Я даже не знаю. Москва, она слишком шумная для меня.

А. ПАНЬКИНА: Жить в Москве я не хочу, но работать…

М. ВИРЧЕНКО: А я хочу жить даже…

О. ШЕВКУН: Тогда… Вот Марина, честный человек. Когда мы готовили этот выпуск, мне прислали личный комментарий. Я не знал, зачитывать его или нет, но я зачитаю. По крайней мере, перескажу. Мне написали так: «Всё это ерунда, потому что эти девчонки, которые учатся сейчас на тифлопедагогике, через год после университета выйдут замуж, родят детей, и этот диплом им нужен больше для социального статуса. А большинство из них настоящими тифлопедагогами не будет». Согласитесь, поспорите?

К. АВАНЕСОВА: Ну, может быть, частично, кто-то не только с нашего курса, со всех курсов…

О. ШЕВКУН: Это вопрос не только ваш, это более широкий вопрос, конечно.

К. АВАНЕСОВА: Не станут. Получат диплом и, возможно, не пойдут работать по специальности. Но, думаю, хотя бы половина, как минимум, пойдёт.

О. ШЕВКУН: Всё-таки КПД 50% должен быть?

К. АВАНЕСОВА: Да. Здесь вопрос. Евгений пишет: «Поясните, что плохого в выборе специальности из благородных побуждений?»

О. ШЕВКУН: А кто сказал, что там есть что-то плохое? Просто людям нужно где-то жить, людям нужно зарабатывать. Евгений, у меня к вам встречный вопрос: вы выбрали благородную специальность из благородных побуждений, Вам платят 20 тыс. рублей. Вам надо на что-то жить. Где границы между благородными побуждениями и необходимостью зарабатывать? Я понимаю, что можно, допустим, по ночам такси водить, да, вот этим заниматься, и кто-то на это пойдёт. Но кто-то на это не пойдёт! Девчата, вопрос: вот три человека, три девушки пришли сегодня на эту встречу. Сколько у вас парней на вашем курсе?

А. ПАНЬКИНА: Ни одного.

О. ШЕВКУН: Извините, на вашем направлении?..

А. ПАНЬКИНА: Их очень мало.

О. ШЕВКУН: На направлении есть, если взять все четыре курса, правильно я понимаю?

М. ВИРЧЕНКО: Да, но на нашем курсе, в нашей группе нет.

О. ШЕВКУН: Как вы это объясняете?

М. ВИРЧЕНКО: Я это никогда не объясняла себе.

К. АВАНЕСОВА: Наверное, потому, что профессия «педагог» почему-то постоянно ассоциируется именно с женской профессией…

О. ШЕВКУН: О, да! А кто будет учить тех парней, которым 12-14 лет? Которым нужен парень, чтобы в футбол погонять, которым нужен парень, который может объяснить, когда драться, когда не драться, что делать, если вот на тебя нападают? Там в принципе нужен мужчина рядом.

М. ВИРЧЕНКО: Физрук.

О. ШЕВКУН: Слушайте, у вас хорошие воспоминания о школьных физруках? Вот у кого из вас хорошие?

М. ВИРЧЕНКО: Ну, они немножко выпивали…

О. ШЕВКУН: Воспоминания выпивали? Нет, физруки, к сожалению.

К. АВАНЕСОВА: У меня физруки были женщины в основном.

А. ПАНЬКИНА: У меня тоже.

К. АВАНЕСОВА: Но они были очень хорошими женщинами.

А. ПАНЬКИНА: И немного пухловатыми…

О. ШЕВКУН: Вот!

М. ВИРЧЕНКО: Тонны на две-три…

К. АВАНЕСОВА: У меня таких не было, у меня – прекрасные, подтянутые женщины.

О. ШЕВКУН: Опять, это проблема! Вы сказали, что, всё-таки, где-то немножко есть парни, да? У вас, я имею ввиду, на других курсах?

Все: Да.

О. ШЕВКУН: Я вспоминаю свой факультет, который я заканчивал. Филологический факультет, там были маленькие академические группы. В нашей группе было в этом плане очень хорошо: восемь человек всего. Четыре девушки и четверо парней. Были группы, в которых девять девушек и один парень. Эти бедные ребята! Сначала они говорили: «Ой, здорово, с меня тут все пылинки сдувают», а потом говорили: «Девчонки обсуждают свои девчачьи проблемы, как будто меня нет рядом!». То есть, они там говорят про какие-то такие вещи, про которые и говорить-то неудобно. Когда я говорю: «Девчата, я здесь», а они мне отвечают: «А чё?!» Вот такая вот история…

Ваши отношения со шрифтом Брайля?

К. АВАНЕСОВА: Мы изучали, да.

О. ШЕВКУН: И?

К. АВАНЕСОВА: Изучили.

О. ШЕВКУН: Как пишется буква «Я» по Брайлю?

М. ВИРЧЕНКО: Как буква «Н» наоборот.

О. ШЕВКУН: Слушайте, ну это хорошо. Как зеркальная буква «Н».

М. ВИРЧЕНКО: Первая, вторая, четвёртая, шестая.

О. ШЕВКУН: Молодец. Я спрошу: а как пишется знак интеграла?

М. ВИРЧЕНКО: А Владимир Вячеславович сейчас на связи?

О. ШЕВКУН: Нет ещё, мы его выведем сегодня!

М. ВИРЧЕНКО: Надо позвонить…

К. АВАНЕСОВА: У нас есть такая отговорочка, что лето было и всё забылось.

О. ШЕВКУН: Как читаете Брайль: руками или глазами?

А. ПАНЬКИНА: Вместе. Ну я, по крайней мере…

К. АВАНЕСОВА: Глазами больше. Хотя Венера Закировна Денискина…

О. ШЕВКУН: Она у вас преподает?

К. Аванесова: Да! …очень хотела, чтобы мы именно руками учились.

О. ШЕВКУН: Ну да, старая школа такая. Потому что она боится, что вы будете читать белый Брайль на белой бумаге при белом освещении, посадите себе глаза и будете ходить в очках.

К. АВАНЕСОВА: Да, именно так.

О. ШЕВКУН: Как у вас с пониманием ориентировки незрячих людей в пространстве?

К. АВАНЕСОВА: Этот предмет у нас тоже был. Мы даже сдавали на улице…

А. ПАНЬКИНА: Хождение с тростью.

О. ШЕВКУН: …То есть, вы сами ходили с тростью?

М. ВИРЧЕНКО: Да, это был шок для автомобилистов.

А. ПАНЬКИНА: Когда группа такая, двадцать человек, через дорогу…

О. ШЕВКУН: И вы вихляли туда-сюда?

М. ВИРЧЕНКО: Ну, чтобы мы могли сдать экзамен на прохождение дороги…

О. ШЕВКУН: Понятно. Скажите пожалуйста, вот вы встречаете на улице незрячего человека, и вы понимаете, что, он, скорее всего, нуждается в помощи, потому что он идёт как-то неуверенно и прочее. Вот он то туда, то сюда… Первые ваши действия? Что будете делать?

К. АВАНЕСОВА: Если мы видим, что человек дезориентирован, то мы подойдём, аккуратненько дотронемся и спросим, нужна ли ему помощь? Потому что зачастую бывает так, что кажется, что у него что-то не так, что он не знает, куда идти, люди некоторые берут, хватают и бегут: «Мы тебе сейчас поможем!» Поэтому, нужно просто аккуратно подойти и спросить, нужна ли помощь. Если нужна – то уже исходя из ситуации.

О. ШЕВКУН: У меня есть ещё много вопросов, но вдруг есть вопросы у слушателей?

А. ПАНЬКИНА: Да, у нас есть вопрос. Вопрос к тому, что незрячие не знают, как найти контакт со зрячими. И Юлия спрашивает: «То есть, ходить за взрослым населением и уговаривать не бояться?»

О. ШЕВКУН: Вот интересно Юля сформулировала: «уговаривать не бояться». Вы немножко уточните, а как это работать будет? Вот да, как вы будете просвещать взрослых людей? Сложный вопрос?

М. ВИРЧЕНКО: Это очень интересный вопрос! Сейчас очень многое идёт от правительства: там, разные рекламные анонсы выставляют, разные рекламы в социальных сетях – это тоже очень много значит. Очень многие взрослые люди смотрят, и если там будет понятна информация, не так, что сплошной текст, а вот мы как в прошлом эфире обсуждали насчёт форматирования, что там абзацы нужны, то люди могут это прочитать, и это действительно поможет им разобраться.

О. ШЕВКУН: Я всё-таки задам этот вопрос. Ведь очень часто лучше всего помогает знание жизни конкретных незрячих людей. Есть ли вот у вас на памяти, у вас, скажем так, во внутреннем резерве знаний, имена людей? Можете ли вы вспомнить кого-то из незрячих, история которого действительно может вдохновить, и вдохновить не просто «Вау! Крутой чувак!», а более конкретно? Вот этот человек интересен тем, что он? Многоточие… (Молчание). По-моему, поставил вас в тупик.

М. ВИРЧЕНКО: У меня просто нет знакомых, которые…

О. ШЕВКУН: Ой нет, не обязательно знакомые. Могут быть люди, которые жили двадцать, сорок, пятьдесят, сто лет назад… Это неважно.

М. ВИРЧЕНКО: А, Понтрягин! Не помню, как его имя-отчество.

О. ШЕВКУН: Сегодня про Понтрягина вспоминал Олег Николаевич Смолин. Кто такой Понтрягин?

М. ВИРЧЕНКО: Он – великий математик.

О. ШЕВКУН: Ага. Как у вас с математикой?

М. ВИРЧЕНКО: Плохо.

О. ШЕВКУН: А он – великий математик.

К. АВАНЕСОВА: Сейчас математики нет!

О. ШЕВКУН: Я понял. Мы ещё к этому вернёмся. И ещё один вопрос, который мне задавали, когда мы готовились к эфиру. Расскажите, пожалуйста, какие у вас есть курсы? И кстати, несколько учебных курсов вы сегодня уже здесь назвали. Вы сказали про курсы ориентировки, вы сказали, что Владимир Соколов будет преподавать информационно-компьютерные технологии. Что ещё было такого, что как-то связано с дефектологией? И что ещё было такого, что связано с незрячими людьми?

К. АВАНЕСОВА: На самом деле у нас очень много предметов. И мне кажется, что наша кафедра специально выбрала такую политику, чтобы после нашего выпуска мы сами решили, в какое из направлений тифлопедагогики, даже тифлонауки, можно так сказать, мы пойдём. То есть, у нас, возможно, в следующем семестре будет такой предмет как тифлокомментирование. У нас также был предмет – написание по Брайлю, ориентировка, как уже сказали. У нас был предмет – ранняя помощь. То есть вела преподавательница, которая непосредственно этим и занималась, и она нам показывала различные видео, как она работала с незрячими младенцами, Кудрина. Также тифлопедагогика дошкольного детства.

А. ПАНЬКИНА: Тифлопсихология.

М. ВИРЧЕНКО: Преподавала Комова Наталья Сергеевна.

О. ШЕВКУН: Слушайте, такой простой вопрос. Вы тут уходите в какие-то… Кристин, ты начинаешь говорить так, что я перестаю понимать.

К. АВАНЕСОВА: Простите.

О. ШЕВКУН: Ничего страшного. Я же не сказал, что ты плохо говоришь, я сказал, что я перестаю понимать! Вопрос у меня вот какой: вы ведь сами, недавно, ещё четыре года назад, были в школе. Чем, по-вашему, хороший учитель отличается от среднего и чем они оба отличаются от плохого?

К. АВАНЕСОВА: Хороший учитель – понимающий учитель.

О. ШЕВКУН: Что значит – понимающий?

К. АВАНЕСОВА: Ну, он, скажем так, не психует, если что-то у учеников не получается.

О. ШЕВКУН: В общем, да. А бывают, которые психуют?

К. АВАНЕСОВА: Да, бывают.

О. ШЕВКУН: Незрячий человек нуждается в каком-то особом понимании или нет?

А. ПАНЬКИНА: Такое же понимание.

М. ВИРЧЕНКО: У незрячего может не получится какое-то упражнение, совершенно, как у зрячего, везде есть ошибки.

О. ШЕВКУН: А он по Брайлю пишет медленнее или не медленнее?

М. ВИРЧЕНКО: Ну, если ты работаешь в специальной школе, то это логично, что по Брайлю медленнее пишется.

О. ШЕВКУН: А спрос с этого ученика такой же, как с любого другого, меньше или как?

М. ВИРЧЕНКО: Программа чуть-чуть другая, но спрос такой же.

О. ШЕВКУН: Программа другая, но спрос такой же. Вы будете готовы, допустим, к тому, чтобы готовить этих ребят к тому, чтобы они в университет поступали?

М. ВИРЧЕНКО: Можете как-то по-другому вопрос задать?

О. ШЕВКУН: Хорошо, могу. Вот две позиции: одна позиция – «ты незрячий и для тебя многие двери закрыты, поэтому сиди и не рыпайся».

М. ВИРЧЕНКО: В самолёт не пустят пилотом…

О. ШЕВКУН: В самолёт не пустят.

М. ВИРЧЕНКО: Хотя я где-то слышала, что какой-то незрячий человек был за штурвалом самолёта и удачно посадил самолёт.

О. ШЕВКУН: Есть анекдот на эту тему, который любит рассказывать Олег Николаевич Смолин. У нас очень мало времени, я не буду пересказывать этот анекдот.

М. ВИРЧЕНКО: Потом расскажите. У нас есть вопросы. Очень много.

О. ШЕВКУН: Давайте, пока отвечайте на очень много вопросов, а я попытаюсь вызвонить Владимира Соколова.

М. ВИРЧЕНКО: Я сразу скажу насчёт Елены Огородниковой. Она сказала насчёт организаций в Волгограде. Что там есть организации, и они активно работают, насколько она знает.

О. ШЕВКУН: Правильно знает Елена Огородникова. А вы пока не знали, но узнаете. Дальше?

М. ВИРЧЕНКО: Спрашивают, какая у нас тема. В анонсе стоит: «Выпуск-34, будущие тифлопедагоги». Ну тема такая и есть, это мы.

О. ШЕВКУН: А я перефразирую: какая у вас тема дипломных работ?

К. АВАНЕСОВА: У нас еще нету темы дипломных…

Все: Пока что думаем над темой.

О. ШЕВКУН: Вот это, друзья – будущие тифлопедагоги! Скажите им всё, что думаете!

М. ВИРЧЕНКО: Да. И не стесняйтесь в выражениях.

О. ШЕВКУН: Я думаю, они не стесняются. Есть ли сообщения, которые ты не читаешь, потому что там есть неприличные выражения, или всё нормально?

К. АВАНЕСОВА: Здесь очень много не вопросов, а именно высказываний.

О. ШЕВКУН: Давайте, вперёд по высказываниям.

К. АВАНЕСОВА: Химпроскоп, он назывался, я уже забыла имя, пишет: «Когда я хожу по улицам, дети очень интересуются, что за палка. Родители теряются, приходится брать инициативу в свои руки».

О. ШЕВКУН: Вот это – конкретная история. Да, я отчасти ожидал услышать от вас такие вещи тоже. Показывать конкретику: познакомиться с тростью, познакомиться ещё с чем-то! Полезная история, да. Что ещё?

К. АВАНЕСОВА: Вот Елена отвечает: «Нам, незрячим, зачастую приходится брать инициативу в свои руки, ибо никто, кроме нас, не разъяснит всё в точности». Это действительно так. Мы с этим согласны.

О. ШЕВКУН: Что-то ещё? А мы пока звоним Соколову.

К. АВАНЕСОВА: Вот тоже Елена пишет, что глазами читать Брайль тяжело. Нам проще, потому что у нас ещё не очень развита чувствительность.

О. ШЕВКУН: Алло, Владимир?

Владимир СОКОЛОВ: Да-да, здравствуйте!

О. ШЕВКУН: Добрый день! Здесь студенты ваши, наши: Марина, Кристина и Настя. И Владимир Соколов!..

В. СОКОЛОВ: Очень рад, спасибо.

О. ШЕВКУН: Слушайте, во-первых, я тут в некотором шоке, потому что выясняется, что есть студенты, и их немало, которые вообще не понимали, куда идут. То есть, они хотели на другие направления. Или тут был замечательный ответ: «Я посмотрела, какие экзамены сдавала на ЕГЭ, куда с этим можно поступить. Смотрю: есть тифлопедагогика». У меня к тебе вопрос как к преподавателю. Как за четыре года из людей, которые не понимают, куда идут, сделать людей, которые вот как-то с этим по жизни определились?

В. СОКОЛОВ: Сделать – возможно. А вот на вопрос «как» – не уверен, что у меня в двух словах получится это сделать. Я просто хочу сперва немножечко пояснить, почему так вообще происходит. Вот Вы представьте себе обыкновенную школу. Ещё до периода инклюзии, о которой сейчас так много говорят. Откуда вообще учащийся обычной школы может знать, что вот для инвалидов существуют специальные учителя, что существуют специальные школы, методики? Вот, и поэтому, естественно, люди очень мало знают, понимаете? Например, кто такой, скажем, логопед – знают все, все слышали. Ну, по крайней мере, большинство. А вот тифлопедагог, сурдопедагог – это нечто такое, о чём люди и не знают. Вероятно, это какой-то недостаток профориентации, возможно. Может быть, мы вот так вот будем с этим что-то делать. Но зато в дальнейшем – вот тут уже совершенно другое дело.

Олег, у вас же в студии сидят три наши студентки, которые, может быть, тоже не совсем хорошо представляли себе, куда идут. Но, надеюсь, теперь они это знают совершенно точно. Они и в школах побывали, и в детских садах побывали, они видели этих детей. Они работают плечом к плечу с педагогами, которые сами являются инвалидами по зрению.

Я не знаю, наверное, в вашей передаче уже звучало имя Венеры Закировны Денискиной. Я думаю, это сейчас, наверное, выдающийся, единственный, крупнейший тифлопедагог из тех, кто в настоящее время работает. К сожалению, много крупных учителей, крупных педагогов ушли из жизни, в настоящее время кто-то просто уже не может работать. Но вот Венера Закировна, несмотря на возраст, всё равно работает, и очень успешно работает. Я думаю, что именно она, вот такие люди, как она, и заражают студентов определённым энтузиазмом, определённым желанием приносить добро, понимать, куда они попали и что делать. Олег, мы же все прекрасно понимаем, мы сами, когда приходили учиться, вряд ли точно знали, что из нас получится. Имели, конечно, какое-то представление, но потом получилось нечто иное…

О. ШЕВКУН: Ну да. Как думаешь, сообщество незрячих людей, мы с вами, ну ты-то – понятно, ты преподаёшь и так далее… Те, кто не преподают, насколько они могут и как конкретно они могут помочь, чтобы помочь вашим студентам стать всё-таки тифлопедагогами? Потому что я вспоминаю, с одной стороны, блестящих тифлопедагогов, а с другой стороны, я вспоминаю некоторых педагогов, про которых думалось: «Тётя, ты тут чё делаешь вообще, а?!» Вот! Я не хочу просто сидеть и критиковать, и бурчать. Я хочу совершенно конкретно поинтересоваться. Может быть, у тебя есть какие-то советы? Что мы, как сообщество незрячих, можем сделать, чтобы этим людям помочь в их становлении?

В. СОКОЛОВ: Нет, на самом деле, конечно, можем. Хотя бы даже вот эта передача. То, что вы встретились, что вот девчонки попали, встретились с Олегом Шевкуном, конечно – это же замечательная вещь! Они узнают новое, они узнают о жизни незрячих. Я даже возьму шире: почему обязательно незрячие? Это касается, наверное, любой нозологии, любой инвалидности. Когда есть возможность пообщаться с живыми работающими людьми, особенно, когда они сами делают шаг навстречу… Например, в этом году мы продолжим сотрудничество с московским правлением ВОС. С нами Антон Викторович Федотов очень тесно сотрудничает. Он берёт на практику некоторых студентов. По-моему, кто-то из присутствующих в студии проходил практику у Антона Федотова, в первичных организациях Москвы?

М. ВИРЧЕНКО: Я проходила. Я знакома с Федотовым.

О. ШЕВКУН: Марина проходила.

В. СОКОЛОВ: Вот! Это, конечно, не дети, это не учебный процесс, но всё равно это обогащает знания. Всё это происходит не зря и неспроста, в итоге польза двусторонняя. И людям помощь, поскольку приходят студенты, которые могут как-то помочь, и сами студенты узнают о жизни незрячих гораздо больше, чем можно узнать по книгам, по лекциям, вообще где-то там услышать. Лучше погрузиться, посмотреть. А вообще, это общение со студентами, это полезно при любой специальности, для любых студентов.

О. ШЕВКУН: И мой последний вопрос: что определяет хорошего тифлопедагога?

В. СОКОЛОВ: Вот я об этом тоже думал, конечно, да. Олег, когда мы учились в школе, нам как говорили: для того, чтобы чего-то в жизни добиться, надо быть по знаниям и умениям выше своих зрячих товарищей. Чтобы, в итоге, быть всего лишь только на равных.

О. ШЕВКУН: Нам эту штуку, как гвоздь, в голову забивали.

В. СОКОЛОВ: Да-да. И я думаю, что это правильно делали. А кто может научить вот так вот детей? Откуда, вообще, всё это возьмётся: образование, знания? Они же сами по себе не возникают. Поэтому я считаю, что тифлопедагог – это не просто педагог со всеми вытекающими отсюда последствиями, а гораздо больше! Широта знаний, широта всего вообще, чем должен обладать человек, она гораздо больше. И плюс к тому очень хочется девчонкам и вообще всем пожелать, чтобы учитель всё-таки всю жизнь был человеком, к которому приходили за советом, с которым было бы просто приятно поговорить, как-то пообщаться. Чтобы человек пользовался авторитетом.

И вот этому научиться за четыре года университета просто невозможно. Этому надо учиться всю жизнь, постепенно. Мы помним наших учителей, какие они были, да?

О. ШЕВКУН: Да.

В. СОКОЛОВ: И вот хочется пожелать, чтобы вот как-то эта традиция не умирала, продолжалась, таких вот учителей, с которыми просто, безотносительно учёбы, приятно пообщаться, к которым приходят по окончании школы, с которыми перезваниваются, с которыми советуются. Даже просто услышать голос этого человека уже приятно. Непросто этого добиться, очень непросто и не каждый сможет. Но стремиться к этому, на мой взгляд, надо.

О. ШЕВКУН: Владимир, спасибо большое!

В. СОКОЛОВ: Спасибо вам! Всего хорошего! С наступающим учебным годом всех!

О. ШЕВКУН: Наступил он, наступил, Владимир Вячеславович! Спасибо, до свидания!

В. СОКОЛОВ: Ну да, наступил, что делать! Счастливо, пока!

О. ШЕВКУН: Вот так, Владимир Соколов, друзья, мы замкнули круг. Кстати, слышали эту беседу или нет? Я просто не уверен, что у вас там в наушниках было.

М. ВИРЧЕНКО: У нас всё слышно было.

О. ШЕВКУН: У вас всё слышно было. Мы замыкаем круг. Потому что я мог бы тут сидеть и ворчать: «Как они не вспомнили, что Понтрягина зовут Лев Семёнович», а я тоже не сразу вспомнил и не гуглил, мне нужно было вспомнить… «Как они там еще какие-то вещи…» А я не буду ворчать. На самом деле, я очень благодарен, благодарен Богу, благодарен вам – за то, что вы всё-таки в это направление пошли. Я хочу вам посоветовать, ну, например, зайти в интернет, посмотреть, кто такой Василий Ерошенко, только через «Е», не Ярошенко, а Ерошенко. Например, этот человек и многие другие люди. Посмотреть незрячих. Почитать, пообщаться с другими людьми. И я помню замечательных учителей. Вот сейчас напротив меня сидит Настя, такая немножко стесняющаяся, но необычайно глубокий человек. Кристина, которая к концу выпуска поняла, что такое раскованность. И Марина…

М. ВИРЧЕНКО: Которая с самого начала это знала…

О. ШЕВКУН: Я сидел и думал, как её представить, а она придумала! Я очень хочу, чтобы вы были хорошими тифлопедагогами, но ещё больше я хочу, чтобы вы были хорошими педагогами, хорошими людьми, хорошими матерями, хорошими жёнами. А вот это, как сказал Володька Соколов, а, – Владимир Вячеславович Соколов, с которым мы были одноклассниками…

М. ВИРЧЕНКО: И хорошими друзьями…

О. ШЕВКУН: Спасибо, Марина! …Это – дело всей жизни. «Тифлострим» завершается на сегодня. В заключение хотите что-то сказать? А то я сейчас поставлю заключительный джингл – и всё.

К. АВАНЕСОВА: Мы, к сожалению, не успели ответить на все вопросы, и здесь немножко даже кто-то с обидой об этом говорит…

О. ШЕВКУН: А давайте ответим быстренько, ладно, ничего.

К. АВАНЕСОВА: Тут так много…

О. ШЕВКУН: Давайте-давайте-давайте, ничего страшного!

К. АВАНЕСОВА: Тут вопрос был, как развить осязание у ребенка. На самом деле, об этом в двух словах не скажешь…

О. ШЕВКУН: В двадцати можно!

К. АВАНЕСОВА: Даже в двадцати нельзя. Есть очень много разных методик….

О. ШЕВКУН: Мы продлеваем эфир, давай!

К. АВАНЕСОВА: Шикарно. Ну, первое, что самое, наверное, простое: берёте какие-нибудь крупы, если это уже достаточно взрослый ребёночек, дошкольник, то крупы ему нормально, в принципе, будут. И вот так вот собираем со стола в какую-нибудь коробочку. Либо есть ещё такие ёжики, тоже чувствительность развивают.

М. ВИРЧЕНКО: Есть ещё такие логопедические пружинки, которые на палец надевают и снимают, оно тоже очень сильно развивает.

О. ШЕВКУН: Логопедические пружинки…

М. ВИРЧЕНКО: Ну, такое типа колечко из пружинок.

О. ШЕВКУН: Ещё вопросы?

К. АВАНЕСОВА: Тут ещё Денис задаёт вопрос: «Как вы считаете, незрячий может ли построить успешную карьеру и какие профессии вы бы могли  рекомендовать для освоения?»

О. ШЕВКУН: Ух ты! Давайте, вперёд!

К. АВАНЕСОВА: На самом деле, такая самая распространённая профессия у слепых, это всё-таки массажист. И очень много людей говорят, что именно слепые… это у них получается лучше, чем у зрячих.

О. ШЕВКУН: А если не хочет массажистом?

М. ВИРЧЕНКО: Математики. Очень много. Есть отдельный ВУЗ, в котором как раз Владимир Вячеславович учился.

О. ШЕВКУН: А он обязан учиться в отдельном ВУЗе?

М. ВИРЧЕНКО: Нет, в этом ВУЗе мы просто были, поэтому я о нём и сказала.

К. АВАНЕСОВА: Нет-нет-нет, есть инклюзия.

О. ШЕВКУН: А может быть учителем химии?

М. ВИРЧЕНКО: Да.

К. АВАНЕСОВА: Да.

О. ШЕВКУН: Тут, на самом деле, сложная история. Потому что, всё-таки, нужно понять человека. Не исходить из того, что «а, незрячий – иди в массажисты»!

М. ВИРЧЕНКО: Есть же разные нарушения зрения, от тотально слепого, до слабовидящего, скажем так. И у всех разные ограничения.

О. ШЕВКУН: Да. Только не уходите в это: «Ой, ты слепой, ты будешь вот таким», нужно посмотреть на человека. Уточните: а какому человеку нужно? А вот как он, что его волнует, что его интересует? Что он умеет? Чему он хочет научиться? И так далее. Не с той стороны вы подошли. Вы подошли с той стороны: «О, вот массажист!». Нет, начните с оценки конкретного человека, с понимания человека. Ещё что-то есть?

М. ВИРЧЕНКО: Да, у Елены Огородниковой есть вопрос: «Пригождается ли вам в вашей жизни то, что вы изучаете относительно тифлопедагогики? То есть, применяете ли вы новые знания для себя? И если да, то какие?»

О. ШЕВКУН: Так? За пределами тифлопедагогики, насколько я понял вопрос Елены.

М. ВИРЧЕНКО: Да, за пределами тифлопедагогики.

О. ШЕВКУН: Я думаю, что нет.

А. ПАНЬКИНА: Мне не пригодились мои знания.

М. ВИРЧЕНКО: У меня есть один момент, но я не уверена, что он подходит. Я начала больше смотреть именно на людей, как бы это сказать… Я начала больше видеть самих людей, а не какую-то оболочку, внешность или какие-то недостатки. Оно подходит везде. У каждого человека есть какой-то минус, просто зависит от того, куда смотреть.

О. ШЕВКУН: И опять-таки, слепота, отсутствие зрения, это, скорее, не минус, а особенность. Это точно так же, как сказать, что, если человек ростом меньше ста семидесяти, ста шестидесяти сантиметров, то это у него минус. Это не минус.

К. АВАНЕСОВА: Это я!

О. ШЕВКУН: Вот, у Кристины особенность. У Кристины есть такой минус? Нет, не минус. Представляете, Владимир Вячеславович Соколов с минусом? Слушайте, какой он минус, ребята, вы чё?? Ещё есть вопросы?

К. АВАНЕСОВА: Здесь очень много высказываний про зарплату.

О. ШЕВКУН: Давайте-давайте.

К. АВАНЕСОВА: «По поводу «ради зарплаты и неравнодушных» есть замечательный фильм, который очень бы полезно смотреть всем педагогам, называется «Хозяйка детского дома». Это написала Елена.

О. ШЕВКУН: Да, «Хозяйка детского дома», посмотрите, пожалуйста. Я не смотрел, я догадываюсь. Я очень надеюсь, что из двадцати с чем-то человек есть двое-трое, у которых это прямо «вау, такое призвание!», но мы же не можем требовать от всех, чтобы это было «вау, призвание!», но мы хотим, чтобы те люди, которые в это идут, всё-таки становились настоящими, хорошими тифлопедагогами. Даже если нет этого «вау-призвания», есть немножко разные вещи. Есть ли что-то ещё, что вы хотите прочитать обязательно, потому что ну вот иначе обидятся люди?

М. ВИРЧЕНКО: Я больше не вижу.

О. ШЕВКУН: Кстати, тогда мой последний вопрос. Внимание. Тут Владимир Вячеславович сказал об общении с другими людьми и общении с незрячими. Я знаю, что кто-то из наших слушателей захочет с вами поговорить лично. Вы есть во ВКонтакте, но я не уверен, готовы ли вы общаться с людьми, допустим, в ВК, лично? Если да, то просто назовите ещё раз своё имя и фамилию, если нет, можете их не называть.

М. ВИРЧЕНКО: Меня зовут Марина Вирченко…

О. ШЕВКУН: Готова общаться?

М. ВИРЧЕНКО: Да, я готова общаться, я есть в друзьях у Олега.

О. ШЕВКУН: И в группе Tiflo.info в ВК.

К. АВАНЕСОВА: Меня зовут Аванесова Кристина, через «Е», А-ва-не-со-ва. Я тоже…

О. ШЕВКУН: …готова общаться и есть в друзьях у меня и в группе. Настя не уверена…

А. ПАНЬКИНА: Нет, я уверена!

О. ШЕВКУН: Ну давай!

А. ПАНЬКИНА: Меня зовут Панькина Анастасия, я есть у Олега в друзьях, и я также готова общаться.

О. ШЕВКУН: Вот так! Анастасия, Кристина и Марина.

М. ВИРЧЕНКО: Марина.

О. ШЕВКУН: Я знаю. И Олег Шевкун. «Тифлострим», всем пока!

К. Аванесова: До свидания!

А. ПАНЬКИНА: Пока!

М. ВИРЧЕНКО: Пока!

Рассказать друзьям